Антология мировой фантастики. Том 7. Космическая одиссея - Ван Вогт Альфред Элтон (книги бесплатно без txt) 📗
Когда Чимал достиг места под выступом, он остановился отдохнуть. Дождь прекратился, но долина все еще тонула в море тумана. Левая половина его тела горела, а когда он коснулся рукой бока, то рука его окрасилась кровью. Плохо. Но это его не остановит. Следовало завершить подъем, пока видимость еще плохая, с тем чтобы ни жители деревни, ни Наблюдатели его не заметили. Приборы, находящиеся в небе, сейчас бесполезны, но поблизости могут находиться какие-нибудь другие, и они могут заметить его появление. Сейчас среди Наблюдателей, несомненно, царит растерянность, и чем скорее он попытает удачи, тем больше шансов, что ему удастся выполнить этот план. Но он так устал. Он постоял, прижимая ладони к камню.
Единственным сохранившимся воспоминанием об этом подъеме была боль. Красная дымка трепетала у него перед глазами, и он почти ничего не видел. Пальцы его искали опору на ощупь, ноги его слепо искали впадины, за которые можно было зацепиться и отдохнуть. Возможно, что он взбирался по тому же пути, которым пользовался однажды в детстве: наверняка сказать он не мог. Боль все мучила его, камень был скользким — то ли от воды, то ли от крови — он этого не знал. Подтянувшись наконец к краю выступа и выбравшись из него, он обнаружил, что не может встать и что вообще едва способен двигаться. Помогая себе ногами, он подтащил свое тело к углублению в скале перед дверью. Нужно найти укрытие, где его нельзя было бы увидеть с помощью наблюдательных приборов, но которое, однако, было бы настолько близко к выходу, чтобы он смог бы напасть на первого же вошедшего. Он привалился спиной к камню.
Если в ближайшее время никто не появится — все кончено. Подъем отнял у него почти все оставшиеся силы, и сейчас он почти терял сознание. Но он должен это сделать. Он должен быть в сознании, настороже и напасть, как только дверь откроется и кто-нибудь выйдет кормить хищников. Тогда он должен войти, напасть, победить. Но он так устал. Сейчас, конечно, никто не выйдет, не раньше, чем в долине восстановится нормальная жизнь. Может быть, если он сейчас поспит, он будет сильнее к тому моменту, когда откроется дверь. А до этого, наверное, пройдет несколько часов, может быть, день, а может быть, и того больше.
Он все еще думал об зтом, а воздух у входа заколыхался, камень повернулся, и дверь открылась.
Внезапность случившегося, серая дымка усталости — для него это оказалось слишком. Он смог лишь коротко охнуть, когда в проеме появилась Наблюдательница Оружия.
— Что случилось? — спросила она. — Ты должен обьяснить мне, что случилось.
— Как ты меня нашла… Экран?
— Да. Я увидела, что в долине происходит что-то странное, до нас доходили слухи. Детали никто не знал. Ты исчез, потом я услышала, что ты где-то в долине. Я смотрела на все экраны, пока не нашла тебя. Что случилось? Прошу тебя, обьясни мне. Никто из нас ничего не знает, и это… ужасно. — Лицо ее было белым от страха — в мире полного порядка не может быть большем ужаса, чем беспорядок.
— Что именно ты знаешь? — спросил он ее, пока она помогала ему войти внутрь, сесть в машину. Закрыв дверцу, она сняла с пояса маленький сосуд и протянула ему.
— Чай, — сказала она. — Он тебе всегда нравился. — Потом страх перед неизвестным вновь овладел ею. — Я ни разу больше тебя не видела. Ты показал мне звезды, рассказал мне о них, потом ты все повторял, что мы уже прошли Проксиму Центавра, что нам нужно вернуться. Потом мы вернулись к тому месту, где вновь обрели вес, и ты оставил меня. Больше я тебя не видела. Прошли дни, много дней, и появилась тревога. Дежурный Исследователь говорит нам, что по коридорам бродит дьявол, но что же это такое, он нам не говорит. Он не желает говорить о тебе — как будто тебя никогда не существовало. Были тревоги, происходили странные вещи, два человека потеряли сознание и умерли. Четыре девушки в больнице, они не могут работать, и силы их на пределе. Все не так. Когда я увидела тебя на экране, в долине, я подумала, что ты можешь знать. И ты тоже ранен! — Она сразу поняла, вскрикнула и отпрянула — кровь текла из его бока на сиденье.
— Это случилось уже давно. Меня лечили. Но сегодня я повредил рану. В твоем поясе есть хоть какие-нибудь лекарства?
— Пакет для оказания первой помощи, мы все обязаны иметь его при себе. — Она достала его дрожащими пальцами, вскрыла и прочитала список компонентов.
— Хорошо. — Он расстегнул одежду, и она отвернулась. Глаза ее были полны тревоги. — Бинты, антисептик, противоболевые таблетки. Все это должно помочь. — Потом, внезапно поняв, он сказал: — Я скажу тебе, когда ты снова сможешь смотреть. — Она прикусила губу и согласно кивнула, прикрыв глаза. — Похоже, что Главный Наблюдатель совершил огромную ошибку, не сказав вам о случившемся. — Ему следовало быть внимательным при изложении своей истории — в ней были детали, о которых ей лучше не знать. Но по крайней мере основные факты он мог ей сообщить. — То, что я сказал тебе, когда посмотрел на звезды, было правдой. Мы прошли Проксиму Центавра, я понял это, потому что нашел навигационные машины, которые сказали мне об этом. Если ты еще сомневаешься, я могу отвести тебя туда, и они скажут тебе об этом. Я пошел к Главному Наблюдателю с полученными сведениями, и он не стал отрицать их правоту. Если бы мы повернули сейчас же, то подошли бы к Проксиме Центавра через пятьдесят лет, во исполнение цели Великого Создателя. Но много лет назад Главный Наблюдатель и другие решили не выполнять волю Великого Создателя. Я и это могу доказать с помощью вахтенного журнала, находящегося в отсеке Главного Наблюдателя. Там говорится о решении этих людей, а также о том, что они договорились ничего не сообщать вам, остальным, о своем решении. Ты понимаешь, о чем я тебе сообщил?
— Думаю, что да. — Ее голос был едва слышен. — Но все это так ужасно. Почему они так поступили? Почему пошли на такое? Отказались повиноваться воле Великого Создателя?
— Потому что они злые и себялюбивые людишки, хотя они Исследователи. И теперешние Исследователи — не лучше. Они снова скрывают правду. Они не хотели позволить мне сообщить ее. Они решили услать меня отсюда навсегда. А теперь… Ты поможешь мне устранить эту несправедливость?
И снова девушка оказалась в растерянности перед свалившейся на нее ответственностью. Она не была подготовлена к тому, чтобы выносить такую тяжесть. В ее упорядоченной жизни существовало лишь повиновение, но никогда — умение принимать решения. И сейчас она била в полной растерянности. Возможно, решение бежать к нему, расспросить его было единственным выражением собственной воли за всю ее долгую, но такую однообразную жизнь.
— Я не знаю, что делать. Я ничего не хочу делать. Я не знаю…
— Я знаю, — сказал он, застегывая одежду и вытирая мокрые пальцы. Потом он взял ее за подбородок и посмотрел прямо в ее огромные пустые глаза. — Решать должен Главный Наблюдатель, потому что это его жизненная обязанность. Он скажет тебе, прав я или нет и что нужно делать. Пойдем к Главному Наблюдателю.
— Да, пойдем, — она даже вздохнула от облегчения: тяжкая ноша ответственности свалилась с ее плеч. Ее мир снова будет приведен в порядок, и тот, кому надлежит принимать решения, будет решать. Она уже была готова забыть печальные события последних дней: они просто не вмещались в ее упорядоченное существование.
Чимал низко пригнулся к машине, чтобы его грязная одежда не бросалась в глаза. Но подобная мера предосторожности не являлась необходимой: случайных прохожих в туннелях не было. Все, кто мог, находились на важных пунктах, остальные же были физически неспособны к действиям. Скрытый мир находился в том же состоянии агонии, что и мир долины. Но, к несчастью, с меньшей надеждой на перемены, подумал Чимал, выбираясь из машины у входа в туннель, ведущий к отсеку Главного Наблюдателя. В туннеле никого не было.
Не было никого и в отсеке. Чимал вошел, осмотрел комнаты, потом растянулся во всю длину кровати.
— Он скоро вернется; самое лучшее, что мы можем сделать, это ждать его здесь.
