Ксеноцид - Кард Орсон Скотт (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
Петер пихнул Валь. Та не отодвинулась. Она вела себя так, будто совершенно не почувствовала его локтя у себя под ребрами.
– Он почитает нас обоих. В его помутившемся умишке Валь предстает моральным совершенством, которого сам достичь не смог. Я же – та самая сила и гений, что всегда, хоть на чуточку, повыше возможностей нашего бедненького Эндрю. Честно говоря, это свидетельствует о его скромности: это сколько же лет носил он в своих мыслях кого-то лучшего, чем сам.
Молодая Валь взяла Квару за руку.
– Это самое худшее, что ты можешь сделать в собственной жизни, – сказала она. – Помочь людям, которых любишь, в том деле, которое в глубине души считаешь абсолютно неправым.
Квара расплакалась.
Только Эндер беспокоился не из за нее. Он знал, что девушка обладает достаточной силой, чтобы без вреда для психики воспринять моральные противоречия собственных поступков. Эта неуверенность наверняка смягчит ее характер, отберет ту абсолютную уверенность будто все ее мнения совершенно истинны, а всякий, кто с ними не соглашается, делает чудовищную ошибку. В результате Квара выйдет из этой переделки гораздо более способной к пониманию и… да, более честной, чем в запальчивые дни молодости. И, возможно, нежное прикосновение молодой Валь… и слова, так точно определившие боль Квары… излечат ее побыстрее.
Эндера беспокоило то, что Грего глядел на Петера с явным восхищением. Но ведь он лучше всех обязан понимать, к чему могут привести подобные речи. Но, тем не менее, он восхищался живым кошмаром Эндера. Петера необходимо куда-нибудь выслать, подумал Эндер. В противном случае, он привлечет к себе на Лузитании еще больше учеников, чем сам Грего… К тому же он воспользуется ими гораздо эффективней и приведет их к гораздо большей трагедии.
Эндер не надеялся на то, что этот Петер окажется похожим на истинного Петера. Тот созрел душой и сделался мудрым и сильным повелителем. Этот же Петер был не вполне человеческим существом, способным к неожиданностям и неоднозначностям. Он был создан на основании той злой карикатуры, что таилась в самых дальних закоулках подсознания Эндера. Здесь все было ясно. Пытаясь спасти Лузитанию от десколады, он принес сюда большее зло, в потенциале своем такое же разрушительное.
Но не столь сложное для ликвидации.
В который уже раз он подавил в себе эту мысль. Но та возвращалась раз уже в десятый с того момента, когда до него дошло, что рядом с ним в корабле сидит Петер. Он не настоящий; это всего лишь кошмарный сон. Если он убьет его, ведь это же и убийством не будет. Это моральное соответствие… чего? Пробуждения? Я вывел в свет собственный кошмар, а когда его убью, мир всего лишь пробудится от неприятного сна. Не больше.
Если бы речь шла только лишь о Петере, Эндер наверняка бы смог уговорить себя совершить это убийство. Во всяком случае, так ему сейчас это казалось. Удерживала его лишь молодая Валь. Нежная, духовно прекрасная… Если можно убить Петера, то и ее тоже. Если его нужно убить, то, возможно, следует убить и ее… Она не имела права на существование. Она была такой же, как и Петер: неестественной, ограниченной и деформированной в акте творения. Но вот этого он уже бы сделать не смог. Он обязан ее защищать, а не ранить… Но, раз кто-то из них был в достаточной мере реальным, чтобы жить, то и второй также. Если ликвидация Валь будет убийством, то и Петера тоже. Они же были единым созданием.
Мои дети, с горечью размышлял Эндер. Мое любимое потомство. Выскочили совершенно зрелые из моего разума, словно Афина из головы Зевса. Вот только Афина мне не досталась. Скорее уж – Артемида и Аид. Дева-охотница и владыка преисподней.
– Пошли уж, – сказал Петер. – Уйдем, чтобы Эндрю не успел убедить себя в необходимости убить меня.
Эндер лишь слабо улыбнулся. Вот что было самое паршивое: то, что Петер и молодая Валь появились на свет, зная о его мыслях больше, чем он сам. Со временем, надеялся он, это необычное знание уйдет. Пока же что, он испытывал еще большее унижение, когда Петер дразнил его самого, говоря о тех мыслях, о которых никто другой не смог бы и догадаться. И молодая Валь… он понимал это по тому взгляду, которым его временами окидывала, что она тоже знает. У него больше не было тайн.
– Я проведу тебя до дома, – предложила Валь Кваре.
– Нет. Что сделала, то сделала. Я буду там, чтобы увидать последний анализ Стекла.
– Мы же не желаем прозевать оказии публично пострадать, – влез в разговор Петер.
– Заткнись, – буркнул Эндер.
Петер ответил ему усмешкой.
– Ша, спокойно. Ты же прекрасно понимаешь, что Квара пытается максимально использовать ситуацию. Это ее собственный метод, чтобы сделаться суперзвездой. Все начнут утешать ее, а не поздравлять Элю с успехом. Стибрить у кого-то сцену… ах, Квара, насколько же это ужасно. Хотя, лепится к тебе в самый раз.
Квара наверняка бы ответила, если бы слова Петера не были столь шокирующими… и если бы в них не содержалось зерна правды, которая потрясла ее саму. В связи с этим это Валь прошила Петера холодным взглядом.
– Заткнись, – заявила она.
То же самое раньше говорил и Эндер, но когда его слова были повторены Валь, они принесли какой-то результат. Петер оскалил зубы и заговорщически подмигнул, как бы желая сказать: ладно уж, поиграйся, Валь, только ведь я знаю, что этой своей сладостью ты ко всем подлизываешься. Но вслух он ничего не сказал, и все вместе они вышли из камеры Грего.
Снаружи их ожидал бургомистр Ковано.
– Это великий день в истории человечества, – заявил он. – И по абсолютной случайности очутится на всех снимках.
Все рассмеялись – громче всех Петер, который подружился с бургомистром очень быстро и легко.
– Здесь нет никакой случайности, – сказал он. – Многие люди в вашем положении давно поддались бы панике и все испортили бы. Разрешение того, чтобы все дела пошли именно так, как они пошли, требует храбрости и открытого ума.
Эндер чуть не расхохотался, слыша столь откровенную лесть. Но ведь для адресата лесть не всегда столь очевидна. Ясное дело, что Ковано пихнул Петера в плечо и начал протестовать, но Эндеру было видно, что слушает он с удовольствием. Петер влиял на бургомистра уже в большей степени, чем Эндер. Да разве эти люди не видят, что Петер ими цинично манипулирует?
Эпископ Перегрино единственный, помимо Эндера, глядел на Петера со страхом и отвращением. Но в его случае в игру входили еще религиозные предубеждения, а не мудрость, не позволяющая поддаваться лести. Буквально через несколько часов после прибытия из Снаружи, епископ вызвал Миро к себе и стал настаивать, чтобы тот принял крещение.
– Оздоровив тебя, Господь совершил чудо, – сказал он тогда. – Но вот сам способ, которым оно было проведено, эта замена одного тела другим вместо непосредственного излечения старого… Это приводит нас к опасности того, что дух твой помещается в теле, которое никогда не было окрещенным. Поскольку же крещение производится именно на теле, опасаюсь, что это именно ты теперь стал язычником.
Миро не интересовали никакие размышления относительно чудес. Он не считал и то, чтобы Бог имел что-то общее с его излечением. Тем не менее, он был настолько счастлив, снова получив в свое распоряжение силы, речь, свободу, что наверняка бы согласился на все. Обряд крещения должен был состояться в начале следующей недели, во время первого богослужения в новой часовне.
Но усердие епископа в отношении Миро Петера и Валь не касалось.
– Это абсурд – считать эти чудовищные создания людьми, – решительно заявил он. – У них не может быть души. Петер – это лишь эхо того, кто уже жил когда-то и умер, у кого имелся собственный счет грехов и покаяний, чье место в небе или в аду давным-давно было уже определено. Что же касается этой… этой девицы, этой насмешки над женской грацией… Она не может быть той, за кого она сама себя принимает, ибо это место занято живущей в настоящее время женщиной. Никакие хитрости Сатаны не могут получить блага крещения. Создав их, Эндрю построил Вавилонскую башню, пытаясь достичь небес и сделаться Богом. Посему, не будет ему прощения до тех пор, пока не отведет этих двоих в ад и не оставит их там.
