Сосны. Город в Нигде - Крауч Блейк (читать книги без сокращений .txt) 📗
И осина на пороге желтизны.
Вестибюль больницы пустовал.
Тереза поднялась в лифте на третий этаж, шагнула в коридор, проверила время.
3:29.
Коридор был очень длинным.
Флуоресцентные лампы гудели над полом в шахматную клетку.
Тереза прошла до середины коридора – там, возле закрытой двери без таблички, стоял стул.
Она уселась.
Чем дольше она ждала, тем громче как будто шумели лампы.
Дверь рядом открылась. В коридор вышла женщина и улыбнулась Терезе. У нее были идеальные белые зубы и лицо, которое произвело на Терезу сильное впечатление, – одновременно и красивое, и равнодушное. Непостижимое. Глаза женщины были зеленее глаз Терезы, волосы стянуты в «конский хвост».
– Привет, Пэм, – сказала Тереза.
– Здравствуйте, Тереза. Почему бы вам не войти?
В скромной стерильной комнате на белых стенах – ни картин, ни фотографий. Здесь стояли стул, стол и кожаный диван.
– Прошу, – сказала Пэм утешающим голосом, отдаленно напоминающим голос робота, и жестом велела Терезе лечь.
Она вытянулась на диване.
Пэм уселась на стуле и скрестила ноги. На ней был белый лабораторный халат поверх серой юбки и очки в черной оправе.
– Рада снова видеть вас, Тереза, – сказала она.
– И я рада.
– Как дела?
– Кажется, всё в порядке.
– Полагаю, вы впервые пришли навестить меня после возвращения вашего мужа.
– Правда.
– Наверное, очень хорошо, что он вернулся.
– Изумительно.
Пэм вытащила из нагрудного кармана авторучку и включила ее. Развернув вращающееся кресло к столу, она нацелилась ручкой на разлинованный блокнот, на обложке которого значилось имя Терезы, и спросила:
– Кажется, дальше последует «но»?
– Нет, просто прошло пять лет. И многое случилось.
– И теперь вы чувствуете, будто замужем за незнакомцем?
– Мы отвыкли друг от друга. Это неловкое чувство. И, конечно, непохоже, чтобы мы могли сесть и поговорить о Соснах. О той безумной ситуации, в которой очутились. Его швырнули обратно в мою жизнь и ожидают, что мы будем вести себя как идеальная семейная пара.
Пэм нацарапала что-то в блокноте.
– Как, по-вашему, адаптируется Итан?
– Адаптируется ко мне?
– К вам. К Бену. К своей новой работе. Ко всему.
– Не знаю. Как я уже сказала, непохоже, чтобы мы могли с ним общаться.
– Это верно, согласна.
Пэм снова развернулась лицом к Терезе.
– Вам приходится задумываться о том, что ему известно?
– Что вы имеете в виду?
– Вы совершенно точно знаете, что я имею в виду. Итан был объектом «красного дня» – и единственный за всю историю Сосен спасся. Вы не задумывались, сумел ли он выбраться из города? Что он видел? Почему вернулся?
– Я никогда его об этом не спрашивала.
– Но вы гадаете об этом.
– Конечно. Он как будто умер – и вернулся к жизни. У него есть ответы на вопросы, которые не дают мне покоя. Но я никогда его не спрашивала.
– Вы с Итаном уже вступали в интимную близость?
Глядя в потолок, Тереза почувствовала, что багровеет.
– Да.
– Сколько раз?
– Три.
– Как все прошло?
«Все это не твое гадское дело».
Но она сказала:
– Первые два раза были слегка неуклюжими. Вчера же все было лучше лучшего.
– Вы кончили?
– Прошу прощения?
– Тут нечего стыдиться, Тереза. Ваша способность или отсутствие таковой испытывать оргазм – это отражение вашего умонастроения.
Пэм самодовольно ухмыльнулась.
– И, возможно, навыков Итана. Как ваш психиатр, я должна знать.
– Да.
– «Да» – вы кончили?
– Вчера – да, кончила.
Она наблюдала, как Пэм начертила «О» и рядом – смайлик.
– Я беспокоюсь о нем, – сказала Тереза.
– О вашем муже?
– Прошлой ночью он вышел посреди ночи. И не возвращался до рассвета. Я не знаю, куда он ходил. Я не могу спрашивать. Я это понимаю. Полагаю, он преследовал кого-то, кто пытался сбежать.
– Вы когда-нибудь подумывали о бегстве?
– Уже несколько лет – нет.
– Почему?
– Сперва я хотела сбежать. Я чувствовала себя так, будто все еще живу в старом мире. Как будто тут тюрьма или надо мной ставят эксперимент. Но странное дело… Чем дольше я тут оставалась, тем нормальнее все становилось.
– Что становилось нормальнее?
– Не знать, почему я здесь. Не знать, что на самом деле представляет из себя город. И что находится за его пределами.
– И почему, как вы думаете, это стало для вас более нормальным?
– Может, я просто адаптируюсь или старею, но я поняла: каким бы странным ни был город, тут все не так уж сильно отличается от моей прежней жизни. Не отличается – когда я взвешиваю одно и другое и сопоставляю. Взаимоотношения в старом мире были по большей части поверхностными и несерьезными. Моя работа в Сиэтле в качестве помощника адвоката заключалась в том, чтобы защищать интересы страховых агентств. Помогать страховым компаниям лишать людей к чертям собачьим их страховых выплат. Здесь я целыми днями сижу в офисе и почти ни с кем не разговариваю. Одинаково бесполезные занятия, но, по крайней мере, теперешняя моя работа не причиняет людям существенного вреда. Старый мир был полон загадок, которые были превыше моего понимания – мироздание, Бог. Что происходит, когда мы умираем. И здесь тоже множество загадок. Те же самые движущие силы. Та же самая человеческая бренность. Просто теперь все происходит лишь в этой маленькой долине.
– Итак, по-вашему, все очень схоже.
– Возможно.
– Вы верите в то, что это – загробная жизнь, Тереза?
– Я даже не знаю, что значит «загробная жизнь». А вы знаете?
Пэм молча улыбнулась. Улыбка была лишь фасадом, в ней не было никакого утешения. Стопроцентная маска.
Уже не в первый раз Тереза задалась мыслью: «Кто эта женщина, которой я выкладываю свои секреты?» Срыв покровов был в некоторой степени ужасающим. Но непреодолимое влечение к истинному общению с другим человеческим существом перевешивало все.
Тереза сказала:
– Думаю, я просто вижу в Соснах новую фазу своей жизни.
– И что в этом самое трудное?
– Самое трудное в чем? В том, чтобы здесь жить?
– Да.
– Надежда.
– Что вы имеете в виду?
– Почему я продолжаю вдыхать и выдыхать? Я бы сказала, это самый трудный вопрос для всех, кто застрял в этом месте.
– И как бы вы на него ответили, Тереза?
– Мой сын. Итан. Возможность найти отличную книгу. Метели. Но это не похоже на мою прежнюю жизнь. Нет ни дома мечты, в котором хотелось бы жить. Ни лотереи. Я раньше тешилась фантазиями о том, что поступлю в юридическую школу и открою собственную практику. Стану успешной и богатой. Удалюсь на покой вместе с Итаном где-нибудь в теплом месте с ясным голубым морем и белым песком. Где никогда не идут дожди.
– А ваш сын?
Для Терезы это было неожиданностью. Эти три короткие слова ударили ее с коварной силой внезапной молнии. Потолок, в который она смотрела, начал исчезать за пеленой слез.
– Будущее Бена было самой большой вашей надеждой, так? – спросила Пэм.
Тереза кивнула. Когда она моргнула, из уголков ее глаз побежали две дорожки соленой влаги и потекли по лицу.
– Его женитьба? – спросила Пэм.
– Да.
– Выдающиеся успехи, которые сделали бы его счастливым, а вас – гордой?
– И больше того.
– То есть?
– Это то, о чем я только что говорила. Надежда. Я так сильно для него всего этого хочу, но он никогда ничего подобного не узнает. К чему могут стремиться дети Сосен? Какие чужеземные края они мечтают посетить?
– А вы задумывались о том, что идея надежды – по крайней мере, так, как вы ее себе представляете, – может быть обветшавшим пережитком вашей прошлой жизни?
– Вы говорите: «Оставь надежду, всяк сюда входящий»?
– Нет, я говорю – живи настоящим. Я говорю, что, может быть, в Соснах самая большая радость заключается в том, чтобы просто существовать. Что вы продолжаете вдыхать и выдыхать потому, что вдыхаете и выдыхаете. Любите простые вещи, которые переживаете каждый день. Всю эту естественную красоту. Звук голоса сына. Бен вырастет, чтобы жить тут счастливой жизнью.
