Бесконечное море - Янси Рик (книги полностью TXT) 📗
– Его зовут Сэм. Остановимся на этом имени?
Когда я слышала, как брата звали Наггетсом, сразу вспоминала рестораны с автораздачей, картошку фри, землянично-банановый коктейль и присыпанный стружкой шоколада мокко-фраппе.
Бен улыбнулся. От этой светлой улыбки на измученном лице у меня разрывалось сердце.
– Договорились, – сказал он.
Сэм даже не засопел, когда я вытащила его из постели и перенесла в номер Бена. Я уложила его на пустующую кровать Чашки, подоткнула со всех сторон одеяла и по старой привычке, которая сохранилась еще со времен чумы, потрогала лоб.
Бен так и сидел на полу и, склонив голову набок, смотрел в потолок. Я хотела подойти к нему и помочь подняться, но он только отмахнулся.
– Окно, – с трудом выдохнул он. – Теперь у нас одна сторона без присмотра. Спасибо Чашке.
– Почему она сорвалась и побежала, как…
– Она еще с Дейтона прилепилась к Рингер, как рыба-лоцман.
– Сколько за ними ни наблюдала, они постоянно препирались.
Я вспомнила о «шахматной стычке», когда монетка угодила Чашке в лоб.
«Я тебя ненавижу. Всю до твоих гребаных потрохов!»
Бен усмехнулся:
– Тут тонкая материя.
Я посмотрела вниз, на парковку. Асфальт блестел, как оникс.
«Прилепилась к Рингер, как рыба-лоцман».
Я представляла, как Эван прячется за дверью, как выглядывает из-за угла. Думала о том, что? нельзя у нас отнять и что всегда будет с нами. Еще одна мысль мучила меня: то, что способно нас спасти, способно нас и уничтожить.
– Серьезно, не стоит тебе вот так сидеть на полу, – сказала я. – В кровати будет теплее.
– Ну, на половину половины одного градуса – это точно. Салливан, не парься. Чума покруче простуды будет.
– У тебя была чума?
– О да. В лагере беженцев под Райт-Паттерсоном. Иные, после того как заняли базу, затащили меня туда, накачали антивирусными, а потом дали в руки винтовку и приказали убить кое-кого. У тебя такое было?
Распятие в окровавленной руке.
«У тебя два варианта: или прикончить меня, или помочь».
Солдат за холодильниками с пивом был первым. Нет. Первым был парень, который застрелил Криско возле «Погребальной ямы». Значит, два. Потом были глушители. Одного я прикончила как раз перед тем, как нашла Сэма, второго – перед тем, как Эван нашел меня. Итого – четыре. Может, я кого-нибудь недосчиталась? Тела множатся, и ты можешь потерять счет.
«О господи, ты потеряла счет».
– Я убивала, – тихо призналась я.
– Я про чуму спросил.
– У меня ее не было. У мамы…
– А что с твоим отцом?
– Его другая чума убила. – (Бен вопросительно посмотрел на меня через плечо.) – Вош. Его убил Вош.
И я рассказала Бену о лагере «Погребальная яма». О «хамви» и открытых грузовиках с солдатами. О неправдоподобном появлении школьных автобусов.
«Только дети. Места только для детей».
О том, как всех остальных собрали в бараках, а папа послал меня с моей первой жертвой на поиски Криско. Потом: отец лежит в грязи, над ним стоит Вош, а я прячусь в лесу. И папа одними губами кричит мне: «Беги!»
– Странно, что они не взяли тебя в автобус, – сказал Бен. – Если только у них не было цели создать армию из детей с промытыми мозгами.
– Я видела только малышей. Ровесников Сэма и помоложе.
– В лагере они отфильтровали тех, кто моложе пяти, и поместили их в отдельный бункер…
Я кивнула:
– Я их нашла. В специальном помещении, типа спортзала в школе. Они смотрели на меня, а я искала Сэма.
– И ты задалась вопросом: зачем они их там держат? – продолжил за меня Бен. – Если только Вош не ждет, что война растянется надолго.
Он сказал это так, будто не был уверен в своей догадке, и начал нервно постукивать пальцами по матрасу:
– Что, черт возьми, там с Чашкой? Они уже должны были вернуться.
– Пойду проверю, – сказала я.
– Черта с два ты куда-то пойдешь. Это становится похоже на самый тупой фильм ужасов. Понимаешь? Все расходятся по одному. – Бен хмыкнул. – Ждем еще пять минут.
Мы сидели молча, но ничего, кроме шепота ветра между оконными рамами и царапанья крысиных когтей за стенками, не улавливали. Чашка была просто одержима крысами. Я слышала, как они с Рингер разрабатывали планы по их уничтожению. Меня раздражал учительский тон, с которым Рингер рассказывала о том, что их популяция вышла из-под контроля и теперь в отеле крыс больше, чем у нас патронов.
– Крысы, – произнес Бен, словно читая мои мысли. – Крысы, крысы, крысы. Сотни крыс. Тысячи крыс. Их теперь больше, чем нас. Планета крыс. – Он хрипло рассмеялся, а я подумала, что у него, вероятно, начался бред. – Знаешь, что меня доканывает? Вош говорил нам, что иные наблюдали за нами веками. Вот как такое возможно? О, я понимаю, что это возможно, у меня другой вопрос: почему они не напали на нас еще тогда? Сколько людей было на Земле, когда строились пирамиды? Зачем ждать, пока нас станет семь миллиардов и мы расселимся по всем континентам, а на смену копьям и дубинам придут продвинутые технологии? Нравятся сложности? Паразитов в доме лучше уничтожать до того, как они превзойдут вас по численности. А что Эван? Он говорил что-нибудь об этом?
Я откашлялась:
– Он сказал, что мнения разделились, некоторые были против нашего уничтожения.
– Хм. Так они что, спорили по этому поводу шесть тысяч лет? Болтались вокруг, потому что никак не могли решиться, пока в конце концов не нашелся тот, кто сказал: «Какого черта, давайте просто покончим с этими ублюдками».
– Я не знаю. У меня нет ответов на все вопросы, – буркнула я и ощетинилась.
Если я знала Эвана, это еще не значило, что я знаю все на свете.
– Вош, конечно, мог нам врать, – задумчиво сказал Бен. – Не знаю, может, чтобы забраться к нам в головы, наладить с нами контакт. Он меня зацепил с самого начала. – Бен посмотрел на меня, а потом отвел взгляд. – Может, не следует в этом признаваться, но я преклонялся перед этим парнем. Я думал, что он… – Бен повертел рукой в воздухе, будто хотел поймать нужное слово, – лучший среди нас.
У него затряслись плечи. Я сначала подумала, что его сильно лихорадит. А потом поняла, что причина в другом, поэтому оставила свой пост у окна и подошла к нему.
Парни обычно не расклеиваются на публике. Для них это личное. Нельзя, чтобы кто-то видел твои слезы. На людях плачет размазня, неженка, слабак и тряпка. В общем, это не по-мужски и все такое прочее. Я не могла даже представить, чтобы Бен Пэриш, тот, каким он был до Прибытия, расплакался перед кем-то. У прежнего Бена было все, на него хотели быть похожи все ребята в школе. Он разбивал сердца, но сам был непробиваем.
Я присела рядом с Беном. Я к нему не прикасалась и не стала ничего говорить. Он был сам по себе, я – сама по себе.
– Извини, – пробормотал Бен.
– Не извиняйся.
Бен вытер тыльной стороной ладони одну щеку, потом вторую.
– Знаешь, что он мне сказал? Вернее, даже пообещал. Что избавит меня от всего. Опустошит и наполнит ненавистью. Но он не сдержал слова. Вместо ненависти я исполнился надежды.
Я понимала, о чем он говорит. В убежище – бессчетное количество поднятых вверх детских лиц. Глаза ловят мой взгляд, в них вопрос, который страшно произнести вслух: «Я буду жить?» Все взаимосвязано. Иные это понимали даже лучше, чем большинство из нас. Без веры нет надежды, без надежды пропадает вера, нет любви без доверия и доверия – без любви. Убери одно, и построенный людьми карточный домик рухнет.
Вош хотел открыть Бену правду. Показать ему безысходность надежды. Но какой в этом был смысл? Если их цель заключалась в уничтожении человечества, зачем заморачиваться, когда можно просто взять и стереть нас с лица земли? Наверняка у них в распоряжении была куча вариантов скорой расправы. Но они растянули процесс на пять волн нарастающего ужаса. Зачем?
До сих пор я считала, что иные не испытывали к нам ничего, кроме презрения, ну, может, с примесью отвращения. Так мы относимся к крысам, тараканам, клопам и прочим мерзким низшим формам жизни.
