Парень из преисподней, Беспокойство, Жук в муравейнике, Волны гасят ветер - Стругацкие Аркадий и Борис
- А потом?
- Не понял вопроса, господин.
- Потом ты его видел когда-нибудь?
- Нет, господин.
- Поня-атно, - задумчиво произнес Гаг. - Ну и чем вы с ним занимались эти четыре часа?
- Мы разговаривали. Андрей расспрашивал меня о Корнее.
Гаг споткнулся.
- Что ты ему сказал?
- Все что знал: рост, вес. Потом он меня прервал. Потребовал, чтобы я ему рассказал о работе Яна на других планетах.
Да-а. Такие, значит, дела… Ну, это нас не касается. Но какова дубина! Уж о доме его и спрашивать нечего, совершенно ясно, что ничего не знает. Все планы мои разрушил, бродяга… Зачем все-таки Корней мне его подсунул? Неужели я ошибаюсь? Вот дьявол, как же мне его проверить? Мне ведь шагу нельзя будет ступить, если я его не проверю!
- Напоминаю, - подал голос Драмба, - что вы намеревались отправиться домой.
- Ну, намеревался. А в чем дело?
- Мы все больше отклоняемся от оптимального курса, господин.
- Тебя не спросили, - сказал Гаг. - Я хочу посмотреть, что это там за штука на холме…
- Это обелиск, господин. Памятник над братской могилой.
- Кому? - с живостью спросил Гаг.
- Героям последней войны. Сто лет назад археологи обнаружили в этом холме братскую могилу.
Посмотрим, подумал Гаг и ускорил шаги. Дерзкая и даже страшная мысль пришла ему в голову. Рискованно, подумал он. Ох, сорвут мне башку! А за что? Откуда мне знать, что к чему? Я здесь человек новый, ничего этого не понимаю и не знаю… Да и не выйдет, наверное, ничего. Но уж если выйдет… Если выйдет - тогда верняк. Ладно, попробуем.
Холм был невысокий, метров двадцать - двадцать пять, и еще на столько же возвышалась над ним гранитная плита, отполированная до глади с одной стороны и грубо стесанная со всех остальных. На полированной поверхности вырезана была надпись - старинными буквами, которых Гаг не знал. Гаг обошел обелиск и вернулся в тень. Сел.
- Рядовой Драмба! - сказал он негромко.
Робот повернул к нему ушастую голову.
- Когда я говорю «рядовой Драмба», - по-прежнему негромко произнес Гаг, - надо отвечать: «Слушаю, господин капрал».
- Понял, господин.
- Не господин, а господин капрал! - заорал Гаг и вскочил на ноги. - Господин капрал, понял? Корыто деревенское!
- Понял, господин капрал.
- Не понял, а так точно!
- Так точно, господин капрал.
Гаг подошел к нему вплотную, подбоченился и снизу вверх уставился в непроницаемую матовую решетку.
- Я из тебя сделаю солдата, дружок, - произнес он ласково-зловещим голосом. - Как стоишь, бродяга? Смирно!
- Не понял, господин капрал, - монотонно прогудел Драмба.
- По команде «смирно» надлежит сомкнуть пятки и развернуть носки, выпятив грудь как можно дальше вперед, прижав ладони к бедрам и оттопырив локти… Вот так. Неплохо… Рядовой Драмба, вольно! По команде «вольно» надлежит отставить ногу и заложить руки за спину. Так уши твои мне не нравятся. Уши можешь опустить?
- Не понял, господин капрал.
- Вот эти штуки свои, которые торчат, можешь опустить по команде «вольно»?
- Так точно, господин капрал. Могу. Но буду хуже видеть.
- Ничего, потерпишь… А ну-ка, попробуем… Рядовой Драмба, смирно!
Вольно! Смирно! Вольно!…
Гаг вернулся в тень обелиска и сел. Да, таких бы солдат хотя бы взвод. На лету схватывает. Он представил себе взвод таких вот Драмб на позиции у той деревушки. Облизнул сухие губы. Да, такого дьявола, наверное, ракетой не прошибешь. Я только вот чего все-таки не понимаю: думает этот долдон или нет?
- Рядовой Драмба! - гаркнул он.
- Слушаю, господин капрал.
- О чем думаешь, рядовой Драмба?
- Ожидаю приказаний, господин капрал.
- Молодец! Вольно!
Гаг вытер пальцем капельки пота, выступившие на верхней губе, и сказал: - Отныне ты есть солдат его высочества герцога Алайского. Я - твой командир. Все мои приказания для тебя закон. Никаких рассуждений, никаких вопросов, никакой болтовни! Ты обязан с восторгом думать о той минуте, когда наступит счастливый миг сложить голову во славу его высочества…
Болван, наверное, половины не понимает, ну да ладно. Важно вбить ему в башку основы. Дурь из него вышибить. А понимает он там или не понимает - дело десятое.
- Все, чему тебя учили раньше, забудь. Я твой учитель! Я твой отец и твоя мать. Только мои приказы должны выполняться, только мои слова будут для тебя приказом. Все, о чем я говорю с тобой, все, что я тебе приказываю, есть военная тайна. Что такое тайна - знаешь?
- Нет, господин капрал.
- Гм… Тайна - это то, о чем должны знать только я и ты. И его высочество, разумеется.
Крутовато я взял, подумал он. Рано. Деревня ведь. Ну ладно, там видно будет. Надо его сейчас погонять. Пусть с него семь потов сойдет, с бродяги.
- Смир-рна! - скомандовал он. - Рядовой Драмба, тридцать кругов вокруг холма - бегом марш!
И рядовой Драмба побежал. Бежал он легко и как-то странно, не по уставу и вообще не по-людски - не бежал даже, а летел огромными скачками, надолго зависая в воздухе, и при этом по-прежнему держал ладони прижатыми к бедрам. Гаг, приоткрыв рот, следил за ним. Ну и ну! Это было похоже на сон. Совершенно бесшумный полубег-полуполет, ни топота, ни хриплого дыхания, и не оступится ведь ни разу, а там же кочки, камни, норы… и ведь поставь ему на голову котелок с водой - не расплескает ни капли!
Какой солдат! Нет, ребята, какой солдат!
- Быстрее! - гаркнул он. - Шевелись, тараканья немочь!
Драмба сменил аллюр. Гаг замигал: у Драмбы исчезли ноги. Вместо ног под совершенно вертикальным туловищем видно было теперь только туманное мерцание, как у пропеллера на больших оборотах. Земля не выдерживала, за гигантом потянулась, темнея и углубляясь на глазах, взрытая борозда, и появился звук - шелестящий свист рассекаемого воздуха и дробный шорох оседающей земли. Гаг еле успевал поворачивать голову. И вдруг все кончилось. Драмба снова стоял перед ним по стойке «смирно» - неподвижный, огромный, дышащий прохладой. Будто и не бежал вовсе.
Да-а, подумал Гаг. С такого, пожалуй, сгонишь пот… Но в разум-то я его привел или нет? Ладно, рискнем. Он посмотрел на обелиск. Гадко это, вот что. Солдаты ведь лежат… Герои. За что они там дрались, с кем дрались - этого я толком не понял, но дрались - я видел. Дай бог нам всем так драться в наш последний час. Ох, не зря Корней показал мне эти фильмы. Ох, не зря… В душе у Гага шевельнулся суеверный ужас.
Неужели этот лукавый Корней еще тогда предвидел такую вот минуту? Да нет, ерунда, ничего он не мог предвидеть, не господь же он бог все-таки…
Просто хотел тоненько мне намекнуть, с чьими потомками я имею дело… А они здесь лежат. Сколько веков уже они здесь лежат, и никто их не тревожил. Будь они живы - не допустили бы, шуганули бы меня отсюда… Ну, ладно, а если бы это были крысоеды? Нет, пожалуй, все равно гадко… И потом, что за ерунда - крысоеды - трусы, вонючки. А это же солдаты были, я же своими глазами видел! Тьфу, пропасть, даже тошнит… А если бы здесь Гепард стоял рядом? Доложил бы я ему свое решение - что бы он мне сказал?
Не знаю. Знаю только, что его бы тоже замутило. Тут бы всякого замутило, если он, конечно, человек.
Он посмотрел на Драмбу. Драмба стоял по стойке «смирно», равнодушно поводя глазами-ушами. А что мне остается-то? Мыслишка-то правильная!
Гаденькая - не спорю. Скользкая. Другому и в другое время я бы за такую мыслишку сам по рылу бы дал. А мне деваться некуда. Мне такой случай, может, никогда больше не представится. Сразу все проверю. И этого дурака проверю, и насчет наблюдения… Тут в том-то все и дело, что гадко. Тут бы никто не удержался, сразу бы за руку меня схватил, если бы мог. Ладно, хватит слюни распускать. Я это не для собственного удовольствия затеваю. Я не паразит какой-нибудь. Я - солдат и делаю свое солдатское дело, как умею. Простите меня, братья-храбрецы. Если можете.
