Властелин молний - Беляев Сергей Михайлович (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
– Это я, – послышался голос Грохотова. – Если не очень заняты, то зайдите сейчас ко мне. Я в лаборатории…
Ущербная луна равнодушно смотрела на меня с холодного неба. Внизу серебрился туман, будто волны странного белесого моря. Казалось, что я не среди гор, а где-то на далеком острове, и даже не на нашей Земле, а на другой планете.
Над входом в лабораторию горела лампа. Дверь не была заперта.
– Можно? – спросила я.
– Разумеется, – послышался голос Грохотова.
Он сидел за столом. Рядом облокотился Симон.
– Собаки необходимы, – входя, услышала я слова Симона.
– А раз необходимы, то и достаньте тех самых, – сказал Грохотов и кивнул Симону на меня. – Вот, кстати, и Таня. Она отлично умеет обращаться с собаками. У нее были два чудесных пса. И клички расчудесные. Садитесь, Таня…
Поблагодарила и села. Симон простился и вышел. Грохотов проводил его. Я слышала, как он повернул ключ в замке. Но не пошевелилась. Давно решила быть готовой ко всему.
Стоя у двери, Грохотов любезно сообщил:
– Со вчерашнего дня вы зачислены в помощницы лаборантки ЭИВРа – Экспериментального института высоковольтных разрядов. Сейчас я приказал Симону, чтобы вам выдали полагающуюся одежду. Тут часто приходится менять ее. Ночи холодны, дни жарки. Попадете в облако – промокнете, надо переодеваться. А с аппаратами лучше работать в прозодежде.
– Целый гардероб? – улыбнулась я.
– Да… И целый набор обуви. Скоро начнет выпадать снег. Без валенок не обойтись.
Говоря это самым любезным и спокойным голосом, Грохотов занял свое место за столом. Он взглянул на меня так, что на мгновенье показался чужим и далеким. Выдвинул ящик стола, пошарил, потом вынул оттуда что-то и положил на стол.
– Вам знаком этот предмет? – спросил он тихо.
Я взглянула. Чуть вздрогнула.
На столе передо мною лежал железный стержень с блестящей, будто отполированной головкой.
Смешно было бы отрицать. Ведь Грохотов мог тогда отлично видеть в бинокль, как я путешествовала по степи и как заземляла стержень среди желтого пятна пушистых ковылей. А на следующее утро Грохотов мог спокойно обследовать местность и найти стержень, потому что голубой шар исчез именно на том самом месте.
Эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, и я ответила, стараясь быть совершенно спокойной:
– Да.
Грохотов повертел передо мною стержень и положил его в плотный футляр синевато-свинцового цвета и закрыл крышкой.
– Очень прошу рассказать все, что вы знаете об этой модели.
Я прервала Грохотова:
– Модели? Но это же простой железный стержень!
– Пусть пока будет так, – отозвался Грохотов. – Слушаю вас, Таня.
– Я сидела вечером в саду… – начала я, упомянув предварительно, что совершенно не знала о существовании какой-либо лаборатории за рощей. Рассказывала не спеша, чтобы не уклоняться от истории со стержнем. Созналась, что мною руководило простое любопытство, – ведь из физики я кое-что помнила о шаровых молниях и о заземлении. Этим и объяснились мои поступки. Передала и слышанный рассказ возчика, ехавшего по степи из Волчьего Лога. Вспомнила его манеру говорить, и мне хотелось точнее передать интонации испуганного рассказчика.
– Да вы могли бы выступать на эстраде, – вскользь заметил Грохотов, отрываясь от блокнота, куда заносил коротенькие заметки.
– Я перестала мечтать о сцене, – ответила я, притворяясь обиженной. – Помните, как вы говорили, что наука нужна для искусства? Вы меня убедили. Теперь лаборатория кажется мне более подходящим местом, чем сцена.
Говоря так, я слукавила. В мои планы вовсе не входила излишняя откровенность с Грохотовым. Втайне я продолжала мечтать о сцене.
Грохотов ответил с искренней улыбкой:
– Вы так живо представили изумление возчика – просто удивительно… Но ближе к делу. Что дальше?
Я сама решила перейти в наступление.
– А дальше вы, Степан Кузьмич, исчезли, не попрощавшись, – сказала я, смотря на него в упор. Произнесла это я укоризненным тоном. Потом добавила тише: – Даже записки не оставили… Этим вы очень огорчили меня. Ничем не заслужила такого отношения. Разве я плохо выполняла то, о чем вы меня тогда просили?
– О да, вы правы. Простите меня, – защищался Грохотов. – Но уж так сложились обстоятельства. В этом году мне не везло. Сначала захворала техническая помощница. Хорошо, что выручили вы. А потом испортилась аппаратура, да так, что застопорилась вся работа. – Грохотов выпрямился. – А ведь вы знаете меня. Я в решениях быстр. Сели мы с Симоном за штурвалы и покинули вашу гостеприимную степь… Ну-с, вы и теперь обижаетесь на меня?
Я постаралась войти в тон его коротенького монолога и ответила, чуть пожав плечами:
– Теперь нет. Дела прошлое. Не будем упоминать о нем.
Я увидела, что Грохотов ждет более пространного ответа, и продолжала:
– Вы по-своему отзывчивый человек, Степан Кузьмич… В то утро я спешила к вам рассказать, что случилось ночью в степи. Но когда не застала даже признаков походкой лаборатории, то самые невероятные предположения пришли мне в голову.
Говоря так, я хотела застать Грохотова врасплох. И действительно, он встрепенулся! Спросил:
– Какие же невероятные?
– Что я проникла в вашу тайну… Что вы видели, как я заземляла стержень… Что утром вы пошли в степь, вынули стержень и подумали, как от меня избавиться… Хорошо еще, что вы не направили огненный шар мне в голову, а только сами исчезли, оставив меня в глуши. В новом месте вам уже не могла вредить глупая девчонка.
Грохоток прервал меня раскатистым хохотом:
– А вы не хотели ведь упоминать о прошлом! Слушаю ваши тирады и думаю: ужель, передо мной та самая Татьяна, которой я наедине в глупой далекой стороне в благом пылу….
– Оставим в покое Пушкина в Чайковского, – очень сухо возразила я. – Мне сейчас совершенно не хочется смеяться. Я хочу знать…
– Почему зажглась лампа? Почему сварился картофель? – спросил, все еще улыбаясь, Грохотов.
– Хотя бы это… – вымолвила я, чувствуя, что могу обозлиться.
Но он повертел в пальцах взятый со стола карандаш и шутливо спросил:
– А если тайны нет?
Я призвала на помощь все мое хладнокровие, чтобы не выдать волнения. Я понимала Грохотова. Он хотел что-то внушить мне. Сильно сжав карандаш в кулаке, он произнес мягким, сердечный тоном, который подкупил меня своей искренностью:
– Я затем и пригласил вас сюда, чтобы вы не думали о несуществующих тайнах. Зачастую многое нам кажется тайной. Но путем научного анализа эти загадки скоро разгадываются. Вот, например, один штрих. Он сыграл некоторую роль в моих математических вычислениях…
Грохотов рассуждал непоследовательно. Ага, он не хотел распространяться о тайне! И я пробормотала:
– Ах, как интересно!..
– Не бойтесь, что заведу вас в дебри логарифмов, – полушутя проговорил Грохотов. Он взял со стола старые ведомости, переписанные начисто моею рукой еще там, в степи: – Смотрите, каждую пятерку и каждую девятку вы пишете с такими хвостиками вверх и вниз, что они даже стали мне сниться, честное слово…
Действительно, в школе мне здорово попадало за эти хвостики. Но я никак не могла отделаться от привычки ставить у цифр занятные завитушки. Мне казалось, что так красивее.
– Вернемся к стержневой модели…
Грохотов положил тяжелую руку на синевато-свинцовый футляр.
– Итак, думаете, что я видел вас в степи и утром вырыл стержень?
– Да.
– Ошибаетесь, – тихо ответил Грохотов. – Я должен был уехать по иной причине. Я не выкапывал зарытого вами стержня.
Я откинулась на спинку стула и посмотрела Грохотову в глаза. Мне важно было уловить и понять их выражение. Но глаза Грохотова были непроницаемы. Я могла только удостовериться, что они у него не черные, а темно-карие. Он смотрел на меня, видимо, ожидая вопроса. И я задала его:
– Почему же у вас очутился стержень?
Грохотов быстро ответил:
– Это другой экземпляр модели.
И слегка вздохнул, будто с облегчением. А я подумала, что он ждал от меня другого, более серьезного вопроса. Какого – я не знала и не догадывалась. Только почувствовала, что о трагически погибшем незнакомце, о человеке в кепке и о человеке с медвежьими ногами не надо здесь говорить никому. А тем более Грохотову.
