Пленник кратера Арзахель [Пленники кратера Арзахель] - Шалимов Александр Иванович (книги полностью .TXT) 📗

Лишь спустя много часов мне удалось добраться до площадки, на которой лежал “Атлант”. По пути я заглядывал во все более-менее широкие расщелины. Из некоторых поднимались клубы паров, шли потоки тепла, но повсюду царил непроглядный мрак. Зелёных гроздьев ни над поверхностью, ни в глубине расщелин видно не было.

Занятый мыслями о поразительном и загадочном явлении я, кажется, даже не очень удивился, заметив вдали серебристый корпус “Атланта”. Корабль лежал на прежнем месте. Значит, лунотрясение в этой части кратера было не особенно сильным.

Теперь пишу все это, сидя в своей кабине. Воздух внутри корабля очень разрежен. Стрелка прибора воздухообмена уже перешла красную черту. Но если не делать резких движений, можно обходиться без маски. Ночь проведу здесь. Этим сохраню ещё немного кислорода в баллонах скафандров. Конец приближается, но, странно, я почти не думаю о нем… И уже ничего не жду. Только прилёт Кросби мог бы… Впрочем, нет, не надо об этом…

Загадочные грозди… Что это может быть? Неужели жизнь? Разгадка скрыта на глубине… Завтра, захватив последние литры кислорода, пойду туда… Дышать трудно… Эх, Першинг, Першинг…

13 мая (утро)

Это была трудная ночь… Засыпал и просыпался от удушья… Глотнув кислорода, снова засыпал на несколько минут. Недостаток воздуха ещё раз спас жизнь. Вернее, оттянул конец. Если бы спал крепко, не услышал бы первых толчков. Почувствовав толчки, встал, вышел в коридор. Хотел вернуться в кабину и… не вернулся. Прошёл к люку, надел скафандр и решил выйти посмотреть, что происходит снаружи.

Было три часа утра по нью-йоркскому времени. Странно защемило сердце… Я не торопился, но был уверен, что покидаю “Атлант” навсегда. Уже в скафандре прошёл в центральный салон, взял бортовой журнал. Оглядевшись в последний раз, увидел на столе кусок земного базальта. Опустил его в один из наружных карманов скафандра. Снова дрогнул корпус корабля. Толчки продолжались. Я прошёл в выходной тамбур, плотно закрыл за собой внутреннюю дверь, ведущую в помещения “Атланта”. Вышел наружу.

В чёрном звёздном небе ярко светило фиолетово-белое мохнатое солнце, а над серебристыми зубцами далёкого хребта у самого горизонта висел огромный тонкий серп, зеленоватый посередине, окаймлённый нежной голубой оторочкой. Над кратером Арзахель, над останками “Атланта” рождалась Земля…

Я протянул к ней руки и почувствовал, что… плачу. Слезы бежали из глаз под стеклом шлема, и я не мог отереть их.

Это не были слезы отчаяния. Невыразимая боль стиснула грудь, и в то же время я был счастлив, что вижу Землю, что увидел её ещё раз… Я не мог оторвать от неё взгляда. Под прозрачной пеленой атмосферы в разрывах облачных масс угадывал знакомые очертания земных континентов. Белое пятно Антарктиды, тёмные просторы океанов, зеленоватый выступ Южной Африки. Америка была во тьме. День ещё не пришёл туда…

Сколько я так стоял, не знаю. Я смотрел на Землю и вспоминал… Вспоминал давно минувшие годы и недавние месяцы, вспоминал детство и войну, и друзей, и подготовку к полёту. Вспоминал уголки, в которых довелось побывать, и города, на которые пришлось сбрасывать бомбы. Кажется, вся жизнь прошла передо мной за эти минуты… Скалы вздрагивали от сейсмических толчков, а я стоял и смотрел на свою Землю… И не мог насмотреться…

Последний толчок был наиболее сильным. Я едва удержался на ногах. Обернулся к “Атланту” и… громко вскрикнул… Площадка за моей спиной была пуста. “Атланта” на ней не было. Я подбежал к краю пропасти. Долго вглядывался вниз. Чернота непроницаемого мрака временами чуть багровела. Где-то там далеко внизу сейчас плавился корпус “Атланта”…

13 мая (21.30 по часам Кэтрин)

Я ещё жив. Как странно!.. Кэтрин и Шервуд давно умерли, расплавился в огненной бездне кратера наш “Атлант”. А я живу… Пишу эти строки, сидя у входа в пещеру, в которой лежит тело Кэтрин. Ярко светит солнце. Палящий лор его лучей ощущаю даже сквозь теплоизолирующие оболочки скафандра. Над зубцами хребта в чёрном небе висит голубовато-зелёный серп Земли. Вокруг россыпь звёзд.

Люди, вы глядите сейчас на небо, на серебристый диск, взошедший над тёмными вершинами елей. Неужели никто из вас не догадывается, что оттуда, с далёкой Луны, из каменистой пустыни устремлён на Землю человеческий взгляд? Неужели они все скрыли от вас? Бессмысленная несправедливость…

Сегодняшний маршрут был неудачным. Я попытался проникнуть в глубину пещер по одному из ходов. Вскоре ход сузился настолько, что дальнейшее движение стало невозможным. Мой скафандр слишком велик. Исследовал второй ход. Тоже неудача — уже вблизи от центральной пещеры он превратился в вертикальную шахту. Вероятно, не удастся проникнуть глубоко в эти пещеры в тяжёлом скафандре. Впрочем, моё время истекает. Кислорода осталось на сутки с небольшим.

14 мая (утро по часам Кэтрин)

Вчера остановились мои часы. Теперь, чтобы узнать время, я подхожу к камню, на котором лежит Кэтрин. Её руки сложены на груди. Часы на левой руке ещё идут. Я мог бы снять их, но для этого надо открыть прозрачный футляр, в котором заключено тело. Не хочу больше тревожить её…

Кислорода должно хватить до вечера, а, если не двигаться, то до утра. Но я уже решил… Ухожу… Вчера, закончив записи (теперь в скафандре это занимает много времени), я исследовал ещё один проход, ведущий на глубину. Он широкий и некрутой. Кажется, по нему можно проникнуть далеко. Температура и давление газов в нём с глубиной заметно возрастают… Беру с собой весь оставшийся кислород… Бортовой журнал “Атланта” оставляю возле тела Кэтрин. Здесь же хотел оставить и кусок земного базальта. Но не нашёл его. Вероятно, выронил вчера у входа в пещеру.

Прощай, Земля, прощайте, люди, прощай, солнце, давшее нам жизнь, но такое безжалостное в этом хаосе пустынных гор. Да, все пустынно вокруг. Лишь камни и скалы, расщелины и вулканические пары… Все пусто… Кросби не прилетел… Знаю, ты прилетишь, дружище, но позже. Может быть, найдёшь эту пещеру. Захватишь на Землю память о нас. Скажи на Земле, что мы все остались людьми до конца… Прощай, Кросби, пусть космические вихри всегда будут попутными тебе.