Серая хризантема(Фантастические повести и рассказы) - Шаламов Михаил Львович (бесплатные книги полный формат TXT) 📗

Ольга пыталась и не могла подавить в себе чувство жалости к этому существу, чуть было не ставшему палачом земного человечества.

— А что здесь понимать? — сказала она ему. — Ведь мы просто не желаем никому зла. Это так просто — не желать никому зла. Ни себе, ни другим.

— Но кровь!..

— Да, — сказала Ольга, — кровь лилась и все еще кое-где продолжает литься, но ТЕПЕРЬ мы не любуемся ее видом и делаем все возможное, чтобы крови было меньше. Значит, мы выходим из своего жестокого Детства. В этом нам не нужно ни помогать, ни мешать. Со своим делом мы справимся сами. И воевать с вами нам не к чему.

— Возможно, ты и права, — сказал пришелец, вставая, — но мы исполняли свой долг… Прощай! Вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся с тобой, Ольга…

Он растворился в клубящемся сумраке, оставив девушку одну. Она стояла посреди кокона, и на душе ее было неспокойно. Что будет дальше? Увидит ли она когда-нибудь Гуннара? Что ей скажут в деревне? Ответов на эти вопросы Ольга не знала. Знала только одно: до конца своей, долгой наверное, жизни будет она чувствовать вину перед той некрасивой девушкой, у которой она отняла лисичку, и перед миром планеты Земля, у которого она отняла эту девушку. Ольге было тяжело.

Звук лопнувшей струны повис над водами, и мир изменился на глазах. Огненно-белым камнем стало море, а с неба цвета декабрьского снега грозно насупилась луна, черная, как тоска Гуннара. И по аспидной лунной тропе сошли к нему Чужие Боги.

— Мы уходим! — сказал один из них, и мерзкий тролль на его плече оскалил голые десны. — Мы уходим и оставляем все, как было до прихода в ваш мир. Живите, люди, и поклоняйтесь тем богам, которых себе выдумаете… — И они повернулись, чтобы уйти.

— Стойте! — закричал им вслед Гуннар. — А Хельга? Я смогу снова увидеть Хельгу?

— Забудь о ней, — сказал, обернувшись, один из богов, и белые тени упали на лицо его. — Ваш корабль снова вернулся в свое время, и на том месте, куда вы приплывете, будет капище и золотой идол. Вы сможете перерезать всех биармов, если вам этого захочется. Или они перебьют вас… Но это уже не наша забота. Считай, что ни Хельги, ни серого коня, ни селения потомков ты не видел. Все это тебе пригрезилось… — И, отвернувшись, Бог пошел по лунной дорожке вслед за товарищем. В бессильном гневе выхватил Гуннар костяной кинжал и метнул его вслед Богу. Кинжал не долетел и упал в ожившие волны, рассыпав по ним руны тайных заклятий.

— Дикари… — еще раз услышал скальд чужую, угасающую мысль.

Гуннар в растерянности стоял на носу драккара. Все вернулось на круги своя. Посапывают во сне товарищи, которых он предал; видит хмельные сны старый Торвальд Луковица; полосатый бурундучок свернулся на груди мирно похрапывающего берсерка Эйрика. Все живы. Предательства не произошло. Впереди ничего не подозревающие биармы и капище, а между Гуннаром и Хельгой пропасть, которую не перешагнуть ни одному смертному, — пропасть веков. Мутно на душе у Гуннара.

Скальд нагнулся и нащупал рукой связку просмоленных сосновых факелов, разорвал пальцами веревку. Чуть поодаль в глиняном горшке тлеют угли. Скальд сунул в них факел, и тот, затрещав, занялся. Гуннар подождал, пока пламя разгорится, и бросил факел туда, где, свернутый, лежал сейчас парус. Потом он перевернул горшок с углями над связкой.

Первыми почуяли пожар овцы и заметались на корме. Проснулись и воины. Они бегали по судну и пытались потушить пожар, но пламя было уже сильнее их. Пробовали повернуть к берегу, но оба борта пылали. Горели и весла, и обитые железными полосами щиты викингов. Тогда с кормы начали прыгать за борт. Гуннар стоял среди пламени и мечущихся теней. Он думал о Хельге. Он мог бы сложить о ней вису, но не хотел. Он хотел ее видеть, держать ее руку в своей, закрыть за ней дверцу своей спальной ниши.

Толчок в спину заставил его обернуться. Сзади стоял Кале, сжимая в здоровой руке окровавленный нож. Гуннар не чувствовал боли, но и не слышал уже тех слов, которые бросал ему перекошенным ртом наперсник конунга. Ему пели русалки.

ОРИГИНАЛЬНЫЙ «УСАТИН» ТОРОПОВА И ЛЕНЦА

(Фантазия в стиле «ретро»)

Уважаемые дамы и господа! Если у вас хранятся еще журналы прошлых лет, не поленитесь наведаться в чулан и смахните пыль с подшивки «Нивы» за 1907 год.

Внимательно перелистаем отделы объявлений. Нас интересует единственное. Вот оно — скромно приютилось между рекламой самоучителя вегетарианства с интригующим названием «Я никого не емъ» и панегириком в честь патентованных геморройных свечей товарищества «Юргенсъ».

Вы разочарованы? Видит бог — зря! Сейчас я расскажу вам необычайную и, надеюсь, увлекательную историю об оригинальном «усатине» и о злоключениях его создателей. Ах да, я забыл представиться! Василий Гаврилович Торопов, собственной персоной…

Сразу сознаюсь: изобрел «усатин» не я. Я даже не знаю точно его автора. Но семинарист Вася Верейский, который отыскал этот рецепт в средневековой инкунабуле и променял мне его на чудесную золингеновскую бритву, уверял, что творец «усатина» — пресловутый библейский Самсон, сила которого заключалась не в волосах, а, вопреки легенде, в усах. Но, честно говоря, не верю я этому Васе — известному в городе вралю и выпивохе!

До того как судьба послала мне в руки рецепт «усатина», я содержал маленькую парикмахерскую на окраине Саратова и еле сводил концы с концами. С прекрасной немецкой бритвой расстаться было не просто, и, если бы какое-то шестое чувство не шепнуло мне: «Бери, дурень! Такой шанс выпадает только раз в жизни!» — я до сих пор прозябал бы в этой дыре. И я решился.

Надо сказать, что приготовление первых доз «усатина» влетело мне в копеечку, но результаты были превосходные. Концентрированный «усатин» не за три-четыре, как говорилось в рекламных объявлениях, а за один сеанс наводил клиенту такие усищи, что даже сбрить их потом было затруднительно.

Вот тут-то и появился на сцене господин Ленц. В любом начинании, как известно, должны соседствовать инициатива и кошелек. Инициативы у меня — хоть отбавляй, а вот кошелька, извиняюсь… А у г-на Ленца он был, и довольно тяжелый. Этот кошелек и стал финансировать нашу маленькую фирму.

Г-н Ленц был захудалым дворянчиком из полуобрусевших немцев с замашками коммерсанта. Иван Карлович пускал свой капитал, казалось бы, в самые сомнительные предприятия. Но какое-то безошибочное чутье помогало ему выйти из любой авантюры с прибылью. Коммерция намертво въелась в его сухое жилистое тело, и, казалось, не было на свете такой вещи, из которой не светил бы ему меркантильный интерес. Лично я готов биться об заклад, что и в раю Иван Карлович сколотил бы капиталец на поставках в грешный мир гуано ангелов.

Когда я продемонстрировал г-ну Ленцу действие своего «усатина» на его слуге Федоре и тот почти мгновенно обзавелся шикарными усами «а’ля Бисмарк», Иван Карлович сделал первый взнос в мое дело, и с этой минуты фирма стала называться «„Усатин“ Торопова и Ленца».