Мост дружбы - Казанцев Александр Петрович (книга бесплатный формат TXT) 📗
— Так, так. И что же вы, дублеры, увидите там?
— Следы жизни. Вот что надо найти! Раз прежде имелась вода и атмосфера, подобная земной, была и жизнь. Ведь углекислота, составляющая в основном теперешнюю атмосферу Марса, — это оставшаяся наиболее тяжелая часть былой атмосферы Марса. Прежде в ней, кроме углекислоты, были и азот, и кислород, и пары воды. Но более легкие, чем углекислота, они улетали от планеты в первую очередь. Обретали под влиянием солнечного нагрева тепловую скорость, большую, чем скорость убегания от планеты с ее малой массой.
— Это все предположения. А что ты увидишь?
— Если жизнь была, то все живое должно или погибнуть или же приспособиться в течение тысячелетий, когда условия постепенно менялись. Растения, даже некоторые животные изменялись при этом, а разумные существа… они могли остаться прежними, если использовали для сохранения привычных условий свои знания.
Буров свистнул:
— Опять здорово живешь! Марсиане! Аэлита?
— Да, быть может, и Аэлита, которая вместе со всем своим народом ушла в глубинные убежища. Там искусственно создали прежние условия существования марсиан с привычным им воздухом и водой.
— Рассчитываешь найти на Марсе подземные города, высокую цивилизацию?
— Не рассчитываю, а хочу.
— Ну ты, Сережа, молодец! Я бы заменил все автоматы корабля одним тобой.
— Нас будет трое, как ты знаешь: командир Дмитрий Росов и мы с американцем Джеральдом Смитом.
— Бодливой корове бог рогов не дает, — рассмеялся Буров. — Начитался ты, брат, фантастов всяких. Увлекаются они неземными делами…
— Говорят: «Не тот фантаст, кто увлечен фантазией, а тот фантаст, кто увлечет фантазией». Вот ведь построили все-таки люди после Жюля Верна пушку, из которой можно безопасно для экипажа выстрелить в космос кораблем. Вчера — фантазия. Сегодня — реальность.
На руке Бурова запел радиобраслет:
— Главного физика космического запуска Бурова вызывают на Атомную станцию имени Авакяна. Объявлена высшая готовность. Реактор переводится на форсированный режим.
— Ну, брат, припустим? Не разучились же мы бегать?
И оба лыжника направились к зареву, поднимавшемуся над громадой домов города Туннельска.
…Главный конструктор сорвал с аппарата телефонную трубку:
— Я — Седых. Вызываю к экрану. Теперь скажите: как же аппараты ваши вонючие будут за миллионы километров работать, если они под вашим носом барахлят? Выключать запрещаю. У меня все.
Прямые брови Ани Седых сошлись в одну линию. Она стукнула рукой по рычагу, а другой отвела назад седеющие волосы.
Когда на экранчике появилось встревоженное лицо вновь вызванного собеседника, она заговорила властным, энергичным тоном:
— Штаб перелета, докладывайте. Вы понимаете, что это значит? Сообщение в Арктическом мосте прекращено вторые сутки. Из-за нас. А вы… Каждый час стоит миллионов и миллионов долларов неустойки Американскому туннельному концерну. Для них это бизнес. А для нас это равносильно прорыву фашистского танкового корпуса. Что? Забыли, что это такое? Полезно вспомнить и впредь никогда не забывать. Докладывать каждые семь минут. У меня все.
Аня встала из-за стола и осторожно открыла дверь в соседнюю комнату. Там за длинным столом сидели члены правительственной комиссии. Аня отыскала глазами Андрея Корнева. Взгляд ее потеплел. Степан сидел рядом с братом, грузный, насупленный. Напротив высился Герберт Кандербль. Его длинное лицо было сосредоточенно, даже хмуро. Во главе стола сидел председатель комиссии с белоснежной головой, в прошлом один из руководителей Советского правительства, Николай Николаевич Волков.
Увидев Аню, он спросил:
— Каковы сводки? Наши американские коллеги беспокоятся. Может быть, подумать о запасном варианте, раз «основной экипаж» «заболел»?
Аня молча кивнула и закрыла дверь.
Теперь ей надо было решать все самой, как у нее было договорено с Волковым.
Снова включила она прямую видеосвязь:
— Демонтировать аппараты. Я ничего не хочу больше слышать. К черту! Вы еще ответите мне за их хваленую безотказность. Да, обойдемся без вас… и без них.
— Как? Полет отменяется? — поразился смотревший испуганно с экрана руководитель автоматики.
— Напротив. Демонтируйте только «наблюдателей», которые барахлят. Остальная автоматика останется дублировать экипаж.
— А дублеры?
— Дмитрия Росова, Сергея Карцева, Джеральда Смита — к аппарату. Они летят.
Через мгновение недавние дублеры были уже видны на экране видеосвязи главного конструктора.
— Ну, родные мои, — совсем другим, сердечным тоном объявила Аня космонавтам, из которых один Сережа Карцев еще ни разу не летал в космос. — Летим, родные мои, — заключила Аня. — Весь мир с вами. Привет Аэлите. — И она тепло улыбнулась.
Подводные гонки в Арктическом мосте повторялись. И как и в первый раз, виновником этих «гонок» опять был Степан Корнев. Но теперь он не сидел в поезде, мчавшемся в левом туннеле, а находился в диспетчерской, превращенной в командный пункт. Он не мог влиять, как тогда, на скорость поезда. Все было запрограммировано и заложено в магнитную память электронно-вычислительной машины. «Его» балластный поезд весом в тысячу тонн (пятьдесят вагонов по двадцать тонн) был настолько длинным, что не помещался на перроне подземного вокзала. Прямо с запасных путей Арктического моста он проследовал в специально для него переоборудованный полукилометровый воздушный шлюз. Воздушные насосы выкачивали оттуда воздух целых тридцать пять минут. И уже потом сам собой открылся люк, и балластный поезд оказался в безвоздушном пространстве туннеля.
Степан доложил главному конструктору Анне Ивановне Седых, что система готова к космическому запуску.
Анна Ивановна Седых дала команду, и «гонки» начались. Однако «поезд Степана» отправился теперь не вторым, как когда-то, а первым.
С волнением следил Степан за возрастанием скорости. За час сорок минут она достигнет предела, а сейчас, после пятидесяти минут разгона, стала 2160 километров в час, такой, какую установил в своем «рекордном пробеге» поезд Степана с усовершенствованным мотором! Каким нелепым ребячеством это ему теперь казалось!..
Он доложил Ане, что балластный поезд прошел половину пути разгона.
Аня кивнула и дала приказ по системе связи:
— Космонавты, на перрон! Разгонный локомотив вывести к шлюзу.
На перроне уже находились члены государственной комиссии во главе с Волковым. Он поглядывал на экраны видеосвязи. На одном из экранов стояли супруги Карцевы, Алексей Сергеевич, строитель Мола Северного и Галина Николаевна, дочь Волкова. Они уже знали, что их сын Сережа отправится с первым экипажем на Марс.
Три космонавта: известный летчик и опытный космонавт Дмитрий Росов, муж соратницы академика Овесяна Веселовой-Росовой, Сережа Карцев и Джеральд Смит, американский астронавт, побывавший и на орбитальной станции, и на Луне, стояли отдельной группой.
К ним решительным шагом направилась Анна Ивановна Седых. Она поочередно обняла каждого и расцеловала.
— В путь! — сказала она.
К перрону подошел необычный поезд. Впереди двигался огромный ледяной снаряд с заостренным носом — летающий айсберг, покрытый серебристой краской, чтобы лед не испарялся в вакууме подводного туннеля. Он защитит корабль от трения о воздух при прохождении земной атмосферы с обретенной космической скоростью.
За ним двигался космолет, как бы в меньшем масштабе воспроизводивший его очертания. Он был покрыт керамическим защитным слоем, который сослужит службу при прохождении марсианской, а при финише и земной атмосферы и торможении «по Циолковскому» во время спирального спуска.
В конце состава двигался электроразгонный локомотив, способный развивать в течение одиннадцати минут мощность в миллион киловатт.
Поезд остановился.
Росов, широкоплечий крепыш с седеющими висками подошел к ледяному посеребренному панцирю и похлопал по нему рукой, как ласкают по шее коня. Потом он открыл боковой люк и дал знак своим товарищам по полету пройти за ним. Лишь на секунду задержался Сережа взглядом на экране, за которым словно находились здесь, в Туннельске, его отец и мать. Он по-детски улыбнулся им и по-мужски сделал скупой жест рукой.
