Т. 02 Вне всяких сомнений - Хайнлайн Роберт Энсон (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗
Все эти мелочи не давали ей покоя. Джоан, никогда в жизни не переживавшая сильного физического страха, боялась лишь одного — грязных, разъедающих душу эмоций нищих духом. Злоба, зависть, неприязнь, подлые оскорбления мелочных и тупоумных людишек — вот что могло причинить ей боль, даже если она сама не подвергалась оскорблениям, а лишь присутствовала при унижении другого. Джоан еще недостаточно созрела и не успела вооружиться равнодушием к мнениям людей недостойных.
После лета, проведенного в обществе свободных людей, инцидент с пьяной парочкой привел Джоан в смятение. Соприкосновение с ними как будто испачкало ее. Даже хуже: она почувствовала себя лишней, чужой в чужой стране.
Она проснулась среди ночи от мучительного чувства одиночества. Джоан остро ощущала присутствие более чем трехмиллионного населения, и в то же время ей казалось, что ее окружают лишь злобные, завистливые твари, жаждущие утащить ее в свою низменную клоаку. Эта атака на ее дух, попытка уничтожить святая святых ее внутреннего мира, обрела почти осязаемую форму, как будто нечто, деловито сопя, вгрызалось в ее разум.
В ужасе Джоан позвала Бена и Фила. И не получила ответа: ее сознание не находило их.
Мерзкое нечто, угрожавшее ей, почувствовало ее неудачу, Джоан ощутила, как оно ухмыльнулось. В панике она позвала Старейшего.
Ответа не было. На сей раз агрессор заговорил:
— Там тоже закрыто.
Истерический ужас охватил ее, вся внутренняя защита рухнула. И тут ею овладел некий более сильный разум; спокойная мягкая его доброта обволокла девушку, ограждая от вползавшего в нее зла.
— Линь! — воскликнула она, — Мастер Линь!
И разрыдалась с облегчением.
Джоан почувствовала успокаивающую веселость его улыбки; разум китайца протянул свои нежные ладони и снял напряженность и страх. В конце концов она уснула.
Разум Линя не покидал ее всю ночь и беседовал с ней, пока она не проснулась.
Коуберн и Хаксли озабоченно выслушали рассказ Джоан.
— Все ясно, — решил Фил, — Мы были слишком беззаботны. Отныне будем поддерживать связь круглосуточно, во сне и наяву. Кстати, я тоже плохо провел ночь, хотя и не так ужасно, как Джоан.
— И я, Фил. Что было с тобой?
— Да ничего особенного, только постоянно снились кошмары, и в них я все больше разуверялся в том, чему научился на Шасте. А что снилось тебе?
— Почти то же самое. Всю ночь оперировал, и все мои больные умирали на столе. Не слишком-то приятно… Но случилось еще кое-что, и уже не во сне. Ты ведь знаешь, я пользуюсь старомодной опасной бритвой. Утром, как обычно, я начал бриться — и вдруг бритва выпрыгнула у меня из руки и здорово порезала горло. Видишь? Царапина еще не зажила. — И он показал на тонкую красную линию, проходившую наискось по правой стороне шеи.
— Господи, Бен! — вскрикнула Джоан. — Ты ведь мог зарезаться насмерть!
— Вот и я так же подумал, — сухо согласился он.
— Знаете, ребятки, — медленно проговорил Фил, — все это не случайно…
— Эй, вы, открывайте!
Приказ прозвучал из-за двери. Все трое дружно направили чувство прямого восприятия через прочную дубовую дверь и осмотрели говорившего. Гражданская одежда не способна была скрыть профессию верзилы, стоявшего за дверью, даже если бы они не разглядели золотистую бляху полицейского у него на пиджаке. Рядом стоял еще один человек, поменьше ростом и тоже без формы.
Бен открыл дверь и спокойно спросил:
— Чего вы хотите?
Верзила попытался войти. Коуберн не пошевелился.
— Я спросил, чего вы хотите.
— Умничаешь, да? Я из полицейского управления. Это ты Хаксли?
— Нет.
— Коуберн?
Бен кивнул.
— Отлично. А вот этот тип за тобой — Хаксли? Вы что, дома вообще не бываете? Всю ночь здесь провели?
— Нет, — ледяным тоном ответил Коуберн. — Впрочем, это не ваше дело.
— Это уж мне решать. Мне нужно с вами обоими поговорить. Я из отдела по борьбе с мошенничеством. Что за фокусы вы показывали вчера газетчикам?
— То, что мы показывали, вовсе не фокусы. Приходите сегодня в полдень на Першинг-сквер и увидите.
— Представление на Першинг-сквер отменяется.
— Почему?
— Приказ комиссии по паркам.
— Кем он утвержден?
— Чего?
— Назовите мне акт или указ, запрещающий гражданам использовать общественное место, не нарушая порядка. Кстати, кто это с вами?
Низкорослый представился:
— Я Фергюсон, из прокуратуры федерального судебного округа. Ваш приятель Хаксли обвиняется в злостной клевете. Вы двое будете свидетелями.
Взгляд Бена стал еще более холодным.
— А есть ли у кого-либо из вас, — спросил он чуть презрительно, — ордер на арест?
Полицейские переглянулись, но ничего не ответили.
— Тогда вряд ли целесообразно продолжать наш разговор, не так ли? — сказал Бен и закрыл дверь у них перед носом. Затем повернулся к друзьям и усмехнулся: — Ну, с этими покончено. Посмотрим, что в газетах.
Они нашли только одну статью. Там ничего не говорилось о предполагавшейся демонстрации, зато сообщалось, что доктор Бринкли выдвинул против Фила иск по обвинению в клевете.
— Впервые вижу, чтобы четыре городские газеты отказались от сенсационного материала, — заметил Бен. — Что ты будешь делать с иском Бринкли?
— Ничего, — ответил Фил. — Может быть, еще поклевещу. Если он будет настаивать, у нас появится отличная возможность защитить наши права в суде. Кстати, нам надо позаботиться о том, чтобы сегодняшнее выступление все-таки состоялось. Эти сыщики могут вернуться с ордерами на арест в любую минуту. Где мы спрячемся?
По совету Бена они провели время, укрывшись в маленькой городской библиотеке. Без пяти двенадцать друзья остановили такси и поехали на Першинг-сквер.
Они вышли из машины — и тотчас очутились в объятиях шестерых дюжих полицейских.
— Бен, Фил, долго мы еще будем терпеть это?
— Спокойно, малышка. Не нервничай!
— Да я не нервничаю, но зачем нам оставаться здесь, если мы можем смыться когда захотим?
— В том-то и дело, что можем. Поэтому мы пока останемся. Никто из нас еще не бывал под арестом; поглядим, на что это похоже.
В тот же вечер друзья собрались у камина в доме Джоан. Побег оказался нетрудным, но им пришлось дождаться, пока тюрьма затихнет, чтобы доказать, что каменные стены не устерегут человека, владеющего всеми силами разума.
— На мой взгляд, у нас достаточно данных, чтобы подвести итоги, — сказал Бен.
— А именно?
— Сам сформулируй.
— Ладно. Мы спустились с Шасты, полагая, что придется бороться с глупостью, невежеством и с обычным для людей ослиным упрямством. Теперь мы уже не столь наивны. Любая попытка дать людям хотя бы основы древних знаний встречается с решительным и хорошо организованным сопротивлением. Человека, отважившегося на такой шаг, пытаются уничтожить или покалечить.
— На самом деле все еще хуже, — сказал Бен. — Пока мы сидели в каталажке, я многое узнал. Любопытно мне было, отчего это федеральный прокурор так заинтересовался нами. Я заглянул в его разум, усек, кто его шеф, а потом заглянул в разум шефа. И там я нашел такие занятные вещи, что решил отправиться в столицу штата и посмотреть, кто там заправляет делами. Это привело меня на Спринг-стрит и в финансовый район. И представляете, что оказалось? Что главные заправилы — весьма уважаемые столпы общества. Духовные лица, светские дамы, ведущие бизнесмены и так далее. — Он замолчал.
— Ну и что? Только не говори, что все они отпетые негодяи, а то сейчас разревусь!
— Нет, и это самое странное. Как раз почти все эти деятели — славные ребята, с которыми приятно иметь дело. Но как правило — не всегда, но в большинстве случаев, — над славными ребятами стоит кто-то, кому они доверяют. Кто-то, кто помог им забраться наверх, — и эти «кто-то» уже совсем не славные ребята, мягко говоря. Я не смог пробиться в разум ко всем этим негодяям, но у тех, к кому пробился, обнаружил то же, что Фил нашел у Бринкли: холодный расчет и злобу. Все они прекрасно осознают, что их власть держится на людском неведении.
