Страна багровых туч, Путь на Амальтею, Стажеры - Стругацкие Аркадий и Борис (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
- Ты чего не спишь? - сказал он шепотом.
- Что с вами, Владимир Сергеевич? - пробормотал Юра. - Вам плохо?...
- Ерунда, печень. - Юра с ужасом смотрел на его судорожно прижатые к бокам словно оцепеневшие, руки. - Всегда она, подлая, после лучевого удара... А все-таки не зря мы побывали на Эйномии. Вот они, люди, Юра! Настоящие люди! Работники. Чистые. И никакие кое-какеры им не помешают, - он осторожно откинулся спиной к стене, и Юра торопливо подсунул ему подушку. - Смешное слово «кое-какеры» - правда, Юра? А вот скоро мы увидим других людей... Совсем других... Гнилушки, дрянь... Хуже марсианских пиявок... Ты то их, конечно, не увидишь, а вот мне придется... - Он закрыл глаза. - Юра... ты прости... я, может быть, тут засну... Я принял... лекарство... Если засну... иди... спать ко мне...
9 Бамберга
Нищие духом
Бэла Барабаш перешагнул через комингс и плотно прикрыл за собой дверь. На двери красовалась черная пластмассовая табличка: «The chief manager of Bamberga mines. Spase Pearl Limited» (Главный управляющий копями Бамберги. Спэйс Перл Лимитэд). Табличка была расколота. Еще вчера она была цела. Пуля попала в левый нижний уголок таблички, и трещина проходила через заглавную букву "В". Подлый слизняк, подумал Бэла. «Уверяю вас, на копях нет никакого оружия. Только у вас, мистер Барабаш, да у полицейских. Даже у меня нет». Мерзавец.
Коридор был пуст. Прямо перед дверью висел жизнерадостный плакат: «Помни, ты - пайщик. Интересы компании - твои интересы». Бэла взялся за голову, закрыл глаза и некоторое время постоял так, слегка покачиваясь. Боже мой, подумал он. Когда же все это кончится? Когда меня отсюда уберут? Ну, какой я комиссар? Ведь я же ничего не могу. У меня сил больше нет. Вы понимаете? У меня больше нет сил. Заберите меня отсюда, пожалуйста. Да, мне очень стыдно и все такое. Но больше я не могу...
Где-то с лязгом захлопнулся люк. Бэла опустил руки и побрел по коридору. Мимо осточертевших рекламных проспектов на стенах. Мимо запертых кают инженеров. Мимо высоких узких дверей полицейского отделения. Интересно, в кого могли стрелять на этаже администрации? Конечно, мне не скажут, кто стрелял. Но, может быть, удастся узнать в кого стреляли? Бэла вошел в полицию. За столом, подперев рукой щеку, дремал сержант Хиггинс, начальник полиции, один из трех полицейских шахты Бамберги. На столе перед Хиггинсом стоял микрофон, справа - рация, слева лежал журнал в пестрой обложке.
- Здравствуйте, Хиггинс, - сказал Бэла.
Хиггинс открыл глаза.
- Добрый день, мистер Барабаш.
Голос у него был мужественный, но немножко сиплый.
- Что нового, Хиггинс?
- Пришла «Гея», - сказал Хиггинс. - Привезли почту. Жена пишет, что очень скучает. Как будто я не скучаю. Вам тоже есть четыре пакета. Я сказал, чтобы вам занесли. Я думал, что вы у себя.
- Спасибо, Хиггинс. Вы не знаете, кто сегодня стрелял на этом этаже?
Хиггинс подумал.
- Что-то я не помню, чтобы сегодня стреляли, - сказал он.
- А вчера вечером? Или ночью?
Хиггинс сказал неохотно:
- Ночью кто-то стрелял в инженера Мейера.
- Это сам Мейер вам сказал? - спросил Барабаш.
- Меня не было. Я дежурил в салуне.
- Видите ли, Хиггинс, - сказал Барабаш. - Я сейчас был у управляющего. Управляющий в десятый раз заверил меня, что оружие здесь имеется только у вас, у полицейских.
- Очень может быть.
- Значит, в Мейера стрелял кто-нибудь из ваших подчиненных?
- Не думаю, - сказал Хиггинс. - Том был со мной в салуне, а Конрад... Зачем Конраду стрелять в инженера?
- Значит, оружие есть у кого-нибудь еще?
- Я его не видел, мистер Барабаш, этого оружия. Если бы видел - отобрал бы. Потому что оружие запрещено. Но я его не видел.
Бэле вдруг стало все совершенно безразлично.
- Ладно, - вяло сказал он. - В конце концов следить за законностью - дело ваше, а не мое. Мое дело - информировать МУКС о том, как вы справляетесь со своими обязанностями.
Он повернулся и вышел. Он спустился в лифте на второй этаж и пошел через салун. В салуне никого не было. Вдоль стен мигали желтыми огоньками продавцы-автоматы. Напиться, что ли, подумал Бэла. Нализаться, как свинья, лечь в постель и проспать двое суток. А потом встать и опять напиться. Он прошел салун и пошел по длинному широкому коридору. Коридор назывался «бродвеем» и тянулся от салуна до уборных. Здесь тоже висели плакаты, напоминавшие о том, что «интересы компании - твои интересы», висели программы кино на ближайшую декаду, биржевые бюллетени, лотерейные таблицы, висели таблицы бейсбольных и баскетбольных соревнований, проводившихся на Земле, и таблицы соревнований по боксу и по вольной борьбе, проводившихся здесь, на Бамберге. На «бродвей» выходили двери обоих кинозалов и дверь библиотеки. Спортзал и церковь находились этажом ниже. По вечерам на «бродвее» было не протолкнуться, и глаза слепили разноцветные огни бессмысленных реклам. Впрочем, не так уж и бессмысленных - они ежевечерне напоминали рабочему, что ждет его на Земле, когда он вернется к родным пенатам с набитым кошельком.
Сейчас на «бродвее» было пусто и полутемно. Бэла свернул в один из коридоров. Справа и слева потянулись одинаковые двери. Здесь располагались общежития. Из дверей тянуло запахом табака и одеколона. В одной из комнат Бэла увидел лежащего на койке человека и вошел. Лицо лежавшего было облеплено пластырем. Одинокий глаз грустно смотрел в потолок.
- Что с тобой, Джошуа? - спросил Бэла, подходя.
Печальный глаз Джошуа обратился на него.
- Лежу, - сказал Джошуа. - Мне следует быть в шахте, а я лежу. И каждый час теряю уйму денег. Я даже боюсь подсчитать, сколько я теряю.
- Кто тебя побил?
- Почем я знаю? - ответил Джошуа. - Напился вчера так, что ничего не помню. Черт меня дернул... Целый месяц крепился. А теперь вот пропил дневной заработок, лежу и еще буду лежать. Он снова печально уставился в потолок.
- Да, - сказал Бэла.
Ну, вот что ты с ним поделаешь, подумал он. Убеждать его, что пить вредно - он это и сам знает. Когда он встанет, то будет сидеть в шахте по четырнадцать часов, чтобы наверстать упущенное. А потом вернется на Землю, и у него будет черный лучевой паралич и никогда не будет детей или будут рождаться уроды.
- Ты знаешь, что работать в шахте больше шести часов опасно? - спросил Бэла.
- Идите вы, - тихо сказал Джошуа. - Не ваше это дело. Не вам работать.
Бэла вздохнул и сказал:
- Ну, что ж, поправляйся.
- Спасибо, мистер комиссар, - проворчал Джошуа. - Не о том вы заботитесь. Позаботьтесь лучше, чтобы салун прикрыли. И чтобы самогонщиков нашли.
- Ладно, - сказал Бэла. - Попробую.
Вот, думал он, направляясь к себе. А попробуй, закрой салун, и ты же сам будешь орать на митингах, что всякие коммунисты лезут не в свое дело. Нет никакого выхода из этого круга. Никакого.
Он вошел в свою комнату и увидел, что там сидит инженер Сэмюэль Ливингтон. Инженер читал старую газету и ел бутерброды. На столе перед ним лежала шахматная доска с расставленными фигурами. Бэла поздоровался и устало уселся за стол.
- Сыграем? - предложил инженер.
- Сейчас, я только посмотрю, что мне прислали.
Бэла распечатал пакеты. В трех пакетах были книги, в четвертом - письмо от матери и несколько открыток с видами Нового Пешта. На столе лежал еще розовый конвертик. Бэла знал, что в этом конвертике, но все-таки распечатал его. «Мистер комиссар! Убирайся отсюда к чертовой матери. Не мути воду, пока цел. Доброжелатели». Бэла вздохнул и отложил записку.
- Ходите, - сказал он.
Инженер двинул пешку.
- Опять неприятности? - спросил он.
- Да.
Он в молчании разыграл защиту Каро-Канн. Инженер получил небольшое позиционное преимущество. Бэла взял бутерброд и стал задумчиво жевать, глядя на доску.
- Вы знаете, Бэла, - сказал инженер, - когда я впервые увижу вас веселым, я скажу, что проиграл идеологическую войну.
