Ксеноцид - Кард Орсон Скотт (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
– Наплюй хотя бы и тысячу раз, – вздохнула Эля. – Лишь бы он только выжил! На экране появились схемы. Квара указывала на определенные участки модели вируса. Через несколько минут она уже сама заняла место за терминалом, писала, показывала и говорила, а Эля задавала ей вопросы.
В ухе Миро снова отозвалась Джейн:
– Вот сучка, – шепнула она. – Она вовсе не держала файлы в другом компьютере. Все результаты таскала в голове.
На следующий день, уже к самому вечеру, Садовник находился на грани смерти, а Эля на грани истощения. Группа работала всю ночь. Квара помогала им, непрерывно, без малейшего следа усталости, читая все, что придумали люди Эли, критикуя, указывая на ошибки. К утру у них уже имелся план урезанного вируса. Они удалили способность к общению, равно как и аналитические способности – во всяком случае, так они считали. На месте остались все элементы, которые поддерживали жизнеспособность местных организмов. Насколько можно было утверждать, не располагая живучей формой нового вируса, этот проект был именно тем, в чем нуждались: десколада, гарантирующая функционирование лузитанских организмов, в том числе и pequeninos, но при сем абсолютно не способная к глобальной регуляции и адаптации. Вирус назвали реколадой. Название старого вируса происходило от основной его функции разрыва; нового же – от оставленной ему функции поддержания пар видов, которые и творили всю жизнь на Лузитании. Эндер выразил определенное сомнение: раз десколада вызывает у pequeninos воинственные черты характера, новый вирус может зафиксировать это состояние. Эля с Кварой объяснили ему, что в качестве модели сознательно воспользовались более старой версией, появившейся в тот период, когда pequeninos были спокойнее… когда они были в большей мере «собой». Участвующие в исследованиях ассистенты – pequeninos согласились с этим. Не было времени, чтобы спрашивать у других – но Корнерой и Человек, у которых спросили согласия, тоже пошли на это.
Зная все то, что о действии десколада выявила Квара, Эля назначила группу, которая теперь разрабатывала специальную, убийственную бактерию, которая быстро распространится по всей планете, отыщет нормальные вирусы десколады в любой жизненной форме, разложит ее на составные элементы и уничтожит. Давнюю форму десколады она распознает по присутствию элементов, которых не хватает новой форме. Выпуск на свободу одновременно и реколады, и бактерии должен был решить проблему. Оставалось лишь одно – создать такой вирус. С самого утра Эля лично занималась этим. Квара заснула, равно как и большинство pequeninos. Но Эля продолжала сражаться, с помощью всех доступных ей методов пытаясь разбить структуру вируса и выстроить его уже по новому плану.
После полудня появился Эндер. Он сказал, что пришел последний миг, чтобы новый вирус еще успел спасти жизнь Садовнику. Но Эля смогла лишь разрыдаться от разочарования и усталости.
– Я не могу, – призналась она.
– В таком случае, скажи ему, что достигла успеха, но тебе не удастся закончить работу вовремя, и…
– Нет, я хочу сказать, что этого сделать не удастся.
– Но ты же его спроектировала.
– Да, мы его распланировали, смоделировали… все правильно. Но вот создать его мы не можем. У десколады и впрямь дьявольская структура. Мы не можем строить от нуля, поскольку существует слишком много элементов, которые распадаются. А ведь составленные из них фрагменты должны перед тем работать, отстраивать целое. Не можем мы модифицировать и уже существующий вирус, если десколада хотя бы в минимальной степени не активна. Но в таком случае она отстраивает собственную структуру гораздо быстрее, чем нам удается заменять отдельные части. Ее спроектировали так, чтобы она все время противодействовала изменениям, но при этом оставалась столь нестабильной, что ее невозможно воспроизвести.
– Но ведь они же ее создали.
– Это так. Только мне не известно: как. В отличие от Грего, я не могу, под влиянием метафизической прихоти, выйти за границы собственной науки и одним только желанием создать новый штамм вируса. Я обязана придерживаться законов природы, которые действуют здесь и сейчас. А таких законов, которые бы позволили построить подобный вирус, просто нет.
– Иначе говоря: мы знаем, куда нам нужно прийти, но вот попасть туда не можем.
– До вчерашнего дня я даже понятия не имела, удастся ли нам спроектировать реколаду. Поэтому я не могла и думать о том, а сможем ли мы ее произвести. Я предполагала, что если спланируем, то и создадим. Я была готова действовать, как только Квара уступит. Теперь же мы достигли лишь окончательного, абсолютного знания о том, что это невозможно. Квара была права. Действительно, мы узнали от нее достаточно, чтобы убить все вирусы десколады на Лузитании. Вот только мы не сможем произвести реколаду, которая бы ее заменила и поддержала биологическую систему.
– Если мы воспользуемся вирицидом…
– Тогда в течение недели или двух все pequeninos очутятся в том же самом состоянии, в котором сейчас находится Садовник. А вместе с ними вся трава, птицы, лианы… абсолютно все. Сожженная земля. Ужас.
Эля снова разрыдалась.
– Просто ты устала.
Это Квара, уже на ногах. Выглядела она ужасно. Сон совершенно не прибавил ей сил.
Эля ничего не могла ответить сестре.
Казалось, что сейчас Квара провозгласит какую-нибудь язвительную фразу, нечто вроде: «Ну что, разве не говорила я вам?» Но она раздумала, и вместо этого подошла к Эле и взяла ее за руку.
– Ты устала, Эля. Тебе следует поспать.
– Так, – согласилась с ней сестра.
– Но сначала скажем Садовнику.
– Мы скажем ему: прощай. Ты это имела в виду?
– Да, именно это.
Они перешли в лабораторию, в которой размещалась стерильная камера Садовника. Ученые – pequeninos уже успели встать. Все присоединились к бдениям в последние часы жизни Садовника. Миро сидел внутри, и на сей раз его не просили выйти, хотя Эндеру было известно, что Эля с Кварой сами хотели бы занять его место у постели умирающего. Вместо этого через динамики они рассказали ему о последних открытиях. Этот половинный успех был – в каком-то смысле – хуже, чем абсолютное поражение. Если бы люди на Лузитании очутились в отчаянном положении, подобный результат мог бы привести к уничтожению всех pequeninos.
– Вы не воспользуетесь этим, – шепнул Садовник. Чувствительные микрофоны едва-едва уловили его слова.
– Мы – нет, – заявила Квара. – Но ведь здесь решаем не одни мы.
– Не воспользуетесь, – повторил умирающий. – Я буду единственным, кто попрощается с жизнью подобным образом.
Последние слова были совершенно не слышны. Впоследствии они просмотрели голографические записи, чтобы прочесть движения губ и удостовериться, что же, собственно, он сказал. Когда же сказал, когда выслушал слова прощания, он скончался.
Как только инструменты подтвердили кончину, pequeninos из исследовательской группы тут же вбежали в стерильное помещение. Теперь изоляция уже была излишней. Наоборот, они хотели внести с собой десколаду. Довольно-таки резко они отодвинули Миро и взялись за работу. Они вкалывали вирус во все части тела Садовника, сотни инъекций одновременно. Они явно готовились к этому заранее. Пока Садовник жил, они уважали его жертвенный поступок, но когда умер, когда завершил дело чести, у них не было никаких угрызений, пытаясь спасти его ради третьей жизни.
Садовника вынесли на открытую поляну, где стояли Корнерой и Человек, и уложили в заранее назначенном месте. Оно образовывало равносторонний треугольник с двумя отцовскими деревьями. Там тело расчленили и прибили к земле колышками. Буквально за несколько часов появился росток, так что на мгновение блеснула надежда, что это будет отцовское дерево. Но уже через несколько дней те братья, которые были способны распознать молодые отцовские деревья, объявили, что все усилия пошли понапрасну. Все так, появилось новое существо, хранящее гены Садовника; но вот воспоминания, воля, личность, которые и составляли суть Садовника – все они исчезли. Дерево было немым; новый разум не включился в вечный конклав отцовских деревьев. Садовник решил освободиться от вируса, даже если это должно было означать утрату третьей жизни – подарка десколады тем, кого она поработила. Но ему сопутствовал успех, и проиграв – он победил.
