Талисман (сборник) - Стругацкие Аркадий и Борис (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
«45 минут. Показания биологических датчиков нормальны», — отмечает ГЭМ.
Следуя программе, он вводит в газовую смесь «ударную» дозу виталита и голубыми значками объективов всматривается в линии электроэнцефалограмм. Они прямые, но через несколько секунд должны изломаться пиками, всплесками — характерными для активной деятельности мозга.
Однако проходит минута, вторая, третья — линии остаются прямыми! Астронавты, вырванные из небытия, не обрели сознания!
«Резкое отклонение от предусмотренной программы, — констатирует ГЭМ, — проявление случайности, ранее не наблюдаемой и не предвиденной».
Все-таки ГЭМ не был человеком: он не встревожился и не испугался. Не имея указаний, что предпринять при возникновении подобной ситуации, он был всего лишь «озадачен», то есть поставлен перед необходимостью создать собственную программу действий.
ГЭМ знал, что астронавты в бессознательном состоянии могут находиться только десять минут, а затем их ждет безумие и смерть: виталит не сработал. Нужен принципиально новый, не химический стимулятор пробуждения людей. Какой? И ГЭМ начал «размышлять» — если этим понятием можно назвать лавинообразные электронные процессы. За микросекунду возникали и гасли миллионы связей, охватывающие необъятные пласты «памяти» и предыдущего «опыта». Но прошла целая минута, прежде чем ГЭМ начал самостоятельно действовать…
Прерывистый рев сирен потряс воздух. Обычно их включали при близкой метеоритной опасности. Нет ничего страшнее, когда корабль попадет в летящий навстречу метеоритный рой. При сложении колоссальных скоростей корабля и метеоритов, камешек, величиной всего лишь с горошину, при ударе способен испарить мгновенным всплеском энергии броневые листы корпуса площадью в несколько квадратных метров… Если, конечно, он прорвется через противометеоритную защиту.
Поэтому каждый астронавт, где бы не находился, услышав тревогу, из ближайшей ниши хватал защитный скафандр и отработанным до автоматизма движением натягивал его…
Еще и еще раз взвыли сирены. Линии электроэнцефалограмм не искривились.
«Пытался воздействовать на «сторожевой центр» мозга людей. Бесполезно! — отпечатал ГЭМ на ленте бортжурнала. — Применив ранее различные стимуляторы, тоже потерпел неудачу. Осталось последнее средство. Хотя оно недоступно моему пониманию, ввожу его в действие. Начинаю отсчет. 00 секунд. Пуск!»
Биолог взволнованно разглядывал ленту бортжурнала. Колонки цифр, значки формул и лаконичные фразы бесстрастно запечатлели на ней напряженную борьбу за жизнь людей, которую только что вел ГЭМ, стараясь вызволить людей из мрака забвения.
— Смотрите, виталит оказался неэффективным. Нарушена его структура… Любопытно, какое последнее средство использовал ГЭМ, спасая нас? И почему он не назвал его в бортжурнале?
— Почему не назвал, я догадываюсь, — заметил кибернетик. — ГЭМ напечатал, что оно недоступно его разумению. А раз сущность какого-то явления ему не понятна, он и воздержался от его определения… Впрочем, мы можем выяснить точно. Олег, — обратился кибернетик к капитану, — тебе, кажется, дано право в исключительных случаях входить в речевой контакт с ГЭМом. Спроси его, что же он все-таки придумал?
— Отвечаю, — откликнулся ГЭМ на вызов капитана. — В качестве последнего средства я использовал звуковой комплекс хаотической информации. Он содержит элементарные перечисления ряда предметов и явлений. Названные в определенной последовательности, они воздают скрытую энергию. Ее природа не поддается ни одному моему определению и, по моему мнению, сверхъестественна…
— Еще раз познакомь нас с этой странной информацией, — попросил капитан.
— Выполняю приказ, — сказал ГЭМ.
В динамиках щелкнуло — и вдруг в тесное помещение ворвалась огневая, хватающая за душу старинная русская песня! Будто стены внезапно раздвинулись, и пахнуло морозным ветром, запахом снега и смолистых елей.
Грудной женский голос, полный страсти, задора, вызова самой судьбе, пел о месяце, что птицей летит над полем, о том, как оно блестит серебряными искрами и как от взгляда милой кружится голова…
Илья Варшавский
ВСЕ ПО ПРАВИЛАМ
Фантастический рассказ
Рассказ, смоделированный по современным образцам ультракосмической фантастики в назидание пишущим и читающим
Бугров открыл глаза и почувствовал страх. Где-то рядом была опасность, но где именно — сообразить мешали головокружение и тошнота.
Он лежал в скафандре без шлема, уткнувшись носом в гравий, и боялся поднять голову.
Пять лет в Космической академии не проходят зря. «Если вы попали в необычную обстановку, постарайтесь разобраться в ней, прежде чем сделать первое движение». Бугров пытался разобраться. Для того чтобы понять, где ты, не обязательно двигаться. Можно скосить глаза направо, налево и вверх, тогда окружающее тебя пространство немного расширится.
Итак, впереди гряда валунов. Перед ней — каменистая почва с какими-то растениями, похожими на кактусы. Слева — тот же гравий. Справа — лучемет со спущенным предохранителем. Больше ничего разглядеть не удается. Нестерпимо болит голова. Если бы не эта боль да мерзкий запах, которым пропитана почва, думать было бы легче. Ощущение неотвратимой опасности не проходило. Бугров старался вспомнить, как он сюда попал, но вспомнить не мог.
Почему спущен предохранитель на лучемете? На этот вопрос тоже не находилось ответа.
«Странно! — подумал он. — Очень странно».
Эта мысль вызвала цепь неожиданных ассоциаций. Странные планеты. Семь странных планет. Поисковый звездолет «Добрыня Никитич». Так, так, так! Стажер Бугров. Семь странных планет и звездолет «Добрыня Никитич». Почему странные планеты? Все с атмосферой. На одной из них обнаружены мхи и лишайники. Сенсация космических масштабов. Впервые найдены признаки жизни. Мхи и лишайники. Это было на первой планете. Впрочем, не только мхи и лишайники. Там побывал второй штурман. Теперь он лежит в изоляторе, а врач проводит опыты на белых мышах. Два поколения белых мышей и поиски сыворотки. Это было на первой планете. А на второй? На вторую никто не спускался. Запрет.
Бесчувственное тело в изоляторе и два поколения белых мышей. Корабли, несущие непобежденную инфекцию, не возвращаются в Солнечную систему. Неписаное правило, которое установили сами космонавты. Командир «Добрыни Никитича» может не торопиться. Два поколения белых мышей, да еще общий карантин. Сколько это времени на постоянной орбите? Невозможно сосчитать.
Ну, допустим. Что же дальше? «Стажер Бугров! Облет второй планеты в капсуле для гравиметрических измерений!» Правильно! В районе экватора ему удалось обнаружить занятную аномалию. При переходе на круговую орбиту что-то случилось. Неверно понял переданную команду. Аварийная посадка в скалах. Капсула — вдребезги. Беспамятство. Спас шлем, треснул пополам, даже не пришлось делать анализа атмосферы. Дыши, чем придется. В общем, ничего, дышать можно, хотя тошнит и кружится голова. Может, это от удара? Нет, уж больно тут гнусно пахнет.
Похоже, что все так и было. Что же еще? Рации нет — разбита, починить невозможно. Взял ракетницу, продовольственный пакет, лучемет и флягу. Пошел искать место для посадки спасательного отсека где-нибудь на равнине, благо есть сигнальные ракеты. Спускался вниз, полз по скалам. Вышел в болото. По пояс вонючей жижи. Красный туман. Наконец набрел на сухое место, и тут… Фу, дьявол! Как же я мог забыть?!
Бугров вспомнил странное, похожее на паука существо, передвигающееся прыжками с валуна на валун, и непроизвольно втянул голову в плечи, потому что воспоминание это было странным и нелепым. В одной из лап это существо держало что-то смахивающее на допотопный автомат с большим патронным диском. Они одновременно заметили друг друга и бросились ничком на острые камни. Вот тогда-то, очевидно, Бугров и спустил предохранитель у лучемета. Хорошо еще, что не выстрелил с перепуга. Потом он потерял сознание, а тот, другой, наверное, терпеливо выжидал, спрятавшись за валунами.
