Планета Багровых Туч ( Собрание сочинений: В 11 т. Т. 1: 1955–1959 гг.) - Стругацкие Аркадий и Борис (электронная книга TXT) 📗
«Тестудо» стоял, сильно накренившись, тихий и совершенно неподвижный. После шестнадцати часов гула и сумасшедшей тряски тишина и неподвижность казались иллюзией, готовой исчезнуть в любую минуту. По—прежнему у них были стиснуты зубы и напряжены мускулы, по—прежнему звенело в ушах. Но ни Полесов, ни Беркут, ни Иван Иванович не замечали этого. Они молча глядели на приборы. Приборы безбожно врали.
Два часа назад, в полночь, пеленгирующие станции дали Полесову его координаты. «Тестудо» находился в распадке в семидесяти километрах к юго—востоку от эпицентра. В ноль пятнадцать Лантанид впервые не послал очередного вызова. Связь прервалась. В ноль сорок семь репродуктор голосом Леминга гаркнул: «…немедленно!» В час десять пошел сильный дождь. В час восемнадцать погас экран инфракрасного проектора. Полесов пощелкал переключателями, выругался, включил фары и уперся лбом в замшевый нарамник перископа. В час пятьдесят пять он оторвался от перископа, чтобы попить, взглянул на приборы, зарычал и остановил машину. Приборы безбожно врали.
Снаружи была черная сентябрьская ночь, лил проливной дождь, но стрелка гигрометра нагло стояла на нуле, а термометр показывал минус восемь. Стрелки дозиметра весело бегали по шкале и свидетельствовали о том, что радиоактивность почвы под гусеницами «Тестудо» колеблется очень быстро и в весьма широких пределах. И вообще, если судить по показаниям манометров, танк находился на дне водоема на глубине двадцати метров.
— Приборы шалят, — бодро сказал Беркут. Никто не возразил.
— Какие—то внешние влияния…
— Хотел бы я знать какие, — сказал Полесов, кусая губу. Беркут хорошо видел его лицо, смуглое, длинное, с красным пятном на правой щеке.
— Ах, как бы нам это помогло! — сказал Иван Иванович.
— Да, — сказал Полесов.
Это помогло бы, потому что позволило бы скорректировать приборы. И самое главное — скорректировать приборы на пульте управления. Для Ивана Ивановича их показания были, вероятно, филькиной грамотой, но Полесов видел, что они врут так же бессовестно, как и все остальные. Это было очень странно и опасно: приборы управления были отгорожены от всех и всяких внешних влияний тройным панцирем сверхмощной защиты «Тестудо». И люди были отгорожены от внешних влияний только тройным панцирем «Тестудо». На мгновение Полесов почувствовал скверную слабость под ложечкой.
— Что там снаружи? — спросил Иван Иванович.
— Ничего. Туман…
Иван Иванович встал, попросил Полесова подвинуться и прильнул к перископу. Он увидел изломанные, перекрученные стволы сосен, черные, словно обугленные ветви, густую поросль двухметровой травы. И туман. Серый неподвижный туман, повисший над мокрым миром в лучах прожекторов. В нескольких метрах от танка стояли киберразведчики. Они жались к танку и были похожи на дворняжек, почуявших волка. Они не хотели идти в туман. Точнее, не могли.
Иван Иванович сел.
— Голубой туман, — сипло сказал он.
— Ну и что? — спросил Полесов.
Иван Иванович не ответил. Беркут тоже поглядел в перископ. Затем он сел и расстегнул воротник куртки. Ему стало душно. Он выпрямился и глубоко вздохнул. Удушье исчезло.
— Что будем делать? — спросил Полесов.
— Слушайте, товарищи, — сказал вдруг Беркут, — вы ничего не чувствуете?
— Ничего… — ответил Иван Иванович, уставившись на приборы. Он запнулся. — Иголочки! — сказал он тонким голосом.
Только теперь Полесов ощутил неприятное покалывание в кончиках пальцев. Словно микроскопические иглы, тонкие, как пчелиные жала. И почему—то было трудно дышать. Пальцы немели.
— Похоже… на горную болезнь, — с трудом выговорил он.
Иван Иванович вскочил, оттолкнул Полесова и снова прижался залысым лбом к нарамнику перископа. Снаружи был только туман. Киберразведчики исчезли. Иван Иванович тяжело глотнул воздух и повалился на свое кресло. Его пухлые щеки блестели от пота.
— Ваш танк и ваши киберы!.. — сказал он. — Танк высшей защиты!..
— В таком танке, — медленно ответил Полесов, — я в прошлом году прошел через Горящее Плато на Меркурии.
— И ваши киберы! — продолжал Иван Иванович. — Трусят ваши киберы. В первый раз вижу киберов, которые трусят. И ваша высшая зашита!
— Не надо, Иван Иванович, — сказал Беркут.
«Высшая защита не помогает, — думал Полесов. — То, что врут приборы, и трудно дышать, и колют иголочки, — это еще полбеды. Беда будет, если сдаст двигатель, нарушится настройка магнитных полей реактора, которые держат кольцо раскаленной плазмы. Стоит разладиться настройке, и «Тестудо» превратится в пар со всей своей высшей защитой. Самое лучшее — поскорее убраться отсюда».
— И нам придется возвращаться, — продолжал Иван Иванович. — И мы ничего не узнаем, потому что понадеялись на ваш танк и на ваших киберов. Надо было рискнуть и прорываться на турболете.
Иголочки кололи уже плечи и бедра.
— Хорошо, — сказал Полесов. — Пристегнитесь.
Иван Иванович замолчал. Физики пристегнулись к креслам широкими мягкими ремнями.
— Готовы? — спросил Полесов.
— Готовы…
Полесов выключил свет и положил ладони на рычаги управления. Глухо заворчал двигатель, танк качнулся. Что—то отвратительно захрустело под гусеницами. Впереди был плотный, непроглядный туман. Быстрые иголки бегали теперь в спине. Омерзительное ощущение. И не хватает воздуха. «Тестудо», гудя и дрожа, становится на корму. Выше, выше… Толчок, лязгают челюсти. Впереди туман. Еще выше, к самому небу! Слепая машина взбирается по склону бесконечно высокой горы, а с той стороны — пропасть. А в реакторе с воем рвется из магнитных цепей лиловое пламя плазмы. Сейчас…
Полесов оторвался от перископа и мельком взглянул на приборы. Если показания приборов правильны, реактор «Тестудо» через секунду взорвется. Но приборы врут. Их сбивают внешние влияния, которые забираются под тройную шкуру высшей защиты.
Танк перевалил через вершину и начал спуск. Руки онемели, иголочки пляшут где—то рядом с сердцем. Скоро одна уколет — и конец. Скоро плазма лизнет стенки реактора — и конец. Рядом болтается в своих ремнях Беркут, безвольный, как кукла.
Очнувшись, Беркут увидел освещенный экран, словно окно из темной комнаты на лесную поляну. Тумана больше не было. Экран работал прекрасно, были видны мокрые кусты, и мокрая трава, и мокрые голые стволы. Неба не было видно. На поляну вышло огромное животное и остановилось, уставившись на «Тестудо». Беркут не сразу понял, что это лось. У животного было тело лося, но не было его горделивой осанки: ноги искривлены, голова гнулась к земле под чудовищной грудой роговых наростов. У лося вообще очень тяжелые рога, но у этого на голове росло целое дерево, и шея не выдерживала многопудовой тяжести.
— Что это? — нехорошим голосом спросил Иван Иванович. Беркут понял, что Иван Иванович тоже был в обмороке.
— Лось, — сказал он и позвал: — Петр Владимирович!
— Я, товарищ Беркут, — отозвался Полесов. У него тоже был нехороший голос.
— Выбрались, кажется?
— Кажется… Неужели это лось?
— Это лось с той стороны, — сказал Иван Иванович голосом биолога. Он удивительно хорошо умел подражать голосам других людей.
— Как вы себя чувствуете, товарищи? — спросил Беркут.
— Прекрасно, — ответил Иван Иванович.
— У меня болит щека, — ответил Полесов. — Но приборы опять в порядке.
Лось понуро подошел почти вплотную и теперь стоял, шевеля ноздрями.
— У него нет глаз, — сказал вдруг Полесов ровным голосом.
У лося не было глаз. Вместо глаз белела скользкая плесень.
— Спугните его, Петр Владимирович, — прошептал Беркут.—
— Пожалуйста!
Полесов включил сирену. Лось постоял, шевеля ноздрями, повернулся и медленно, судорожно переставляя ноги, побрел прочь. Он шагал мучительно неуверенно, как будто вместо полного шага каждый раз делал только половину. Голова его была придавлена к земле, впалые бока влажно блестели.
— Как бог черепаху… — пробормотал Иван Иванович.
Они смотрели на лося, как он бредет, путаясь в высокой мокрой траве. Потом лось скрылся за деревьями. Беркут сказал:
