Львы Эльдорадо (сборник) - Карсак Франсис (читать книги без сокращений .TXT) 📗
— Что с Кельбиком? — спросил я.
— Он жив.
— Как тебе удалось привести этих слонов, Рения?
— Это не слоны, Орк. Это параслоны!
Я пригляделся внимательнее. Животные уже успокоились. С первого взгляда они ничем не отличались от обыкновенных слонов, только головы их показались мне крупнее, а лбы — более выпуклыми. И я вспомнил трагический эксперимент Биолика.
Этот выдающийся физиолог за пятьсот лет до моего рождения пытался создать сверхчеловека. Он с успехом провел серию опытов над крупными хищниками и слонами; толщина костных тканей черепа у них уменьшилась, а мозг почти вдвое увеличился в объеме и одновременно стал гораздо сложнее. В результате разум параслонов достиг уровня разума пяти-шестилетнего ребенка. И это их свойство благодаря тщательному контролю и отбору стало наследственным. Ободренный успехом Биолик, не предупредив Совет, начал эксперименты со своими собственными детьми и внуками. Результаты оказались столь ужасными, что он покончил с собой. По-видимому, человеческий разум невозможно развить таким способом. Однако параслоны уцелели и продолжали размножаться. Их присутствие в заповедниках никого не стесняло, тем более, что они сами благодаря своему уму сторонились людей и старались не попадаться им на глаза.
Когда Рения углубилась в лес, она увидела большой космолет, который шел на посадку. Сначала она решила, что это посланцы Совета, побежала к космолету, но вовремя успела разглядеть черные тоги фаталистов. После этого ей самой пришлось спасаться от преследователей; она заблудилась в лесу, потеряла свой фульгуратор, пробираясь через болота, и, наконец, присела на пенек и заплакала. Тут ее и нашел уже ночью, после грозы, вожак параслонов Хлларк. Хлларк немного понимал человеческую речь. Рения долго, терпеливо объясняла ему, что с нами случилось, уговаривая Хлларка поспешить к нам на помощь. Наверное, это было фантастическое зрелище, когда юная девушка в лохмотьях на какой-то поляне, залитой светом луны, пыталась заключить союз с величественным гигантом. Наконец Хлларк согласился, собрал свое стадо и выступил, посадив Рению себе на спину.
Сейчас он возвращался к нам, удовлетворенно помахивая хоботом. Пуля только оцарапала его, и рана была пустяковой. Рения негромко заговорила с вожаком, выбирая самые простые слова. Он кивнул головой. Мы с Ренией очутились на его спине, другой слон посадил на себя очнувшегося Кельбика, и мы двинулись к реке.
Спасаясь от преследователей, мы ушли довольно далеко, и нам понадобилось более часа, чтобы добраться до наших планеров. С первого взгляда я понял, что фаталисты разбили все, что уцелело после катастрофы. О том, чтобы починить радиопередатчики, не могло быть и речи. Оставалось одно — добираться своими средствами до ближайшего города Акелиоры, если только нас не обнаружат патрульные космолеты, которые теперь уже наверняка вылетели на поиски.
Уговорить Хлларка и его приятелей не составляло особого труда, и мы направились прямо на юг, к Акелиоре. Параслоны шли быстро, однако наступил вечер, до города было еще далеко, а я за весь день не заметил ни одного космолета или планера. Пришлось заночевать на лесной поляне.
Пробудился я на рассвете. Заря только занималась, небо было затянуто серой дымкой, и удушающая жара предвещала новую грозу. Силуэты слонов резко выделялись на фоне белесого неба.
Я тихонько высвободил руку из-под головы Рении, с трудом встал и разжег костер. У Кельбика был жар, рана его гноилась. Наскоро подкрепившись бананами, мы снова двинулись в путь. Это был ужасный день для бедняги Кельбика, но к вечеру мы наконец увидели на фоне заката черные силуэты башен Акелиоры. Хлларк продолжал идти прямо на юг, огибая болото, и мы прибыли в город только ночью, когда уже взошла луна.
Появление трех оборванцев на гигантских слонах на главной улице Акелиоры вызвало своего рода сенсацию, но мне было не до этого. Доставив Кельбика в ближайшую больницу, мы с Ренией за несколько минут добрались до «терканы» — нашей мэрии; я сразу связался с Хури-Хольде и вызвал к видеофону Хэлина. В столице все было спокойно, однако Хэлин безмерно удивился, когда я поведал ему о наших приключениях. Дело в том, что он получил сообщение, написанное моим шифрованным кодом, в котором говорилось, что мы будто бы приземлились в Акелиоре и вернемся только через несколько дней. Значит, фаталисты знали мой шифр! Это говорило о том, что измена проникла в верха нашей организации, может быть, даже в Совет Властителей! Поэтому я решил немедленно вернуться. Перед отлетом мы навестили Кельбика. Врач нас успокоил: заражение крови предотвращено, и через несколько дней Кельбик снова будет на ногах.
Тщательная проверка позволила через несколько дней обнаружить изменника, который передал мой шифр фаталистам. Им оказался молодой теки, секретарь открытых заседаний Совета. Его немедленно лишили звания, однако не успели отправить на Плутон: исправительная колония уже была эвакуирована оттуда на Землю.
Nova Soils
А дни летели! Мало-помалу Земля удалялась от Солнца по все более широкой орбите, увлекая за собой Луну. Венера приближалась к Земле: ее космомагниты работали интенсивнее, чтобы Венера не отставала от нас — ведь ей пришлось стартовать с более близкой к Солнцу орбиты! Из-за этого там произошло несколько сейсмических толчков, впрочем, не причинивших вреда. К концу года видимый в небе диск Солнца уменьшился, средняя температура Земли стала снижаться, и мы вынуждены были переселить в подземные заповедники наиболее теплолюбивых животных.
В том же году мы с Ренией поженились. Повсюду царило спокойствие, фаталисты были, видимо, окончательно разгромлены или ушли в глухое подполье. Свадьба наша была незаметной и скромной, как мы оба того хотели.
Три месяца спустя мы начали делать запасы воды. Обширные подземные резервуары были вскоре заполнены. Мы уже пересекай орбиту Mapca, где несколько археологов все еще продолжали лихорадочные поиски, надеясь проникнуть в тайны прошлого обреченной планеты. Затем сила и направление действия геокосмосов были изменены, и Земля в сопровождении Венеры, которая казалась в небе второй луной, вышла из плоскости эклиптика, чтобы пройти над поясом астероидов.
До этого момента повседневная жизнь людей оставалась без особых изменений. Но теперь, несмотря на накопленные океанами запасы тепла, температура начала быстро падать, и над Землей бушевали метели. Все живые существа — во всяком случае особи, выбранные для продолжения рода, — были постепенно переведены в подземные парки. Уже и в Хури-Хольде на поверхности работали только самые необходимые группы техников, и лишь Совет Властителей должен был оставаться в Солодине до самого последнего часа. Огромные герметические ворота отделили верхний город от нижнего. В других городах высоких широт все наземные строения были давно уже эвакуированы. Человечество готовилось к великой зимовке.
Когда мы пересекли орбиту Юпитера, океаны замерзли даже на экваторе и по ночам температура падала до минус 70 градусов. В чистом небе ни облачка: вся атмосферная влага давно уже окутала Землю снежным белым саваном. Почти все формы животной жизни исчезли, и только растения еще сопротивлялись. То же самое происходило и на Венере.
Наконец, когда мы пересекли орбиту Урана, Совет, в свою очередь, спустился в нижний город, и я тоже окончательно поселился во Дворце Планет на глубине шестисот метров. Большие экраны в моем кабинете создавали иллюзию окон, глядящих в черное небо. Атмосферное давление быстро падало, а сжиженный воздух ложился серым покровом на обычный снег.
Я еще поднимался изредка, обычно вместе с Ренией и Кельбиком, в мой старый кабинет на верхнем этаже Солодины. Маленький терморадиатор поддерживал там сносную температуру, а герметические окна были усилены дополнительными рамами, чтобы выдерживать внутреннее давление. Я хорошо помню день, когда мы пересекли орбиту Гадеса. Все трое мы сидели на своих обычных местах, но сейчас мой кабинет, когда-то заваленный всякими документами, был чист и гол, если не считать листа белой бумаги на моем столе, — мы по-прежнему пользовались бумагой, правда, не такой, как ваша, по составу и гораздо более прочной. И на этом листе лежал грубый каменный топор. Давным-давно мне подарил его мой покойный друг, геолог Рварк. Топор относился к первой доисторической эпохе, и я хранил его как символ непрерывности человеческих усилий и, может быть, как счастливый талисман. Он воплощал в моих глазах дух наших предков, которые сражались с враждебной природой, победили, выжили и завещали нам никогда не сдаваться! Возможно также, что это оружие безвестного воина давно забытых времен как-то ассоциировалось у меня с борьбой, в которую вступили мы. Я сидел возле окна. Снаружи была ночь, усеянная звездами, и среди них, в неизмеримой дали, чуть крупнее других и немного ярче сверкало Солнце — отец всего сущего. У самого горизонта на фоне неба еле выделялся бледный диск нашей старой, верной Луны. Венера была едва видна.
