Трудно быть чертом - Каплан Виталий Маркович (читать книги без сокращений TXT) 📗
Настя рыдала, и не было толку от накапанной в стакан валерьянки. Из ее путаных слов Игорь постепенно выстраивал хронометраж. В тринадцать двадцать у Темки кончались уроки и начиналась продленка, откуда Настя забирала его к шести. Но на сегодня продленка отменялась — на половину пятого они записались на прием к окулисту, и Настя, отпросившись с работы, поехала к последнему уроку в школу. В толпе первоклассников Артема почему-то не оказалось, и она суетливо бегала по школе, донимала всех расспросами, пока не выяснилось, что мальчишку забрали с третьего урока.
— Представляете, охранник школьный пришел к ним на математику, сказал, что за Артемом Снегиревым мама пришла! Мама! — Настя вновь заревела. Игорь не прерывал, это было сейчас бессмысленно. — Ну он и спустился вниз, Темка. И все. И больше никто его не видел! А потом эсэмэска…
Игорь снова перечитал текст на бледно-зеленом экранчике «нокии». «Prover' e-mail, tam pro syna». Номер, с которого посылали, разумеется, не отобразился.
А в письме тоже не было обратного адреса, да и ай-пи отправителя, надо полагать, подставной. Небольшой текст. «Анастасия Глебовна! Добейтесь от журналиста Ястребова И.М., автора статьи в „Столичных новостях“, чтобы тот в трехдневный срок публично признал свой текст фальшивкой и дезавуировал все свои обвинения в адрес известного Вам лица. Мы в курсе, что с Ястребовым у Вас близкие отношения. В противном случае Вы больше никогда не увидите своего сына. В правоохранительные органы обращаться не рекомендуем — в этом Случае к ребенку будут применены жесткие меры».
К письму прилагался видеоклип продолжительностью в минуту. Судя по качеству, снимали мобильником. Батарея, к ней привязан за вывернутые назад локти Артем в зеленом школьном пиджачке. А напротив, на цепи, уходящей куда-то в стену, — здоровенный доберман. Длины цепи всего сантиметров на двадцать не хватает, чтобы он мог добраться до ребенка. Доберман, впрочем, честно старается. Не лает, но глухо рычит. А Темка плачет, кричит: «Мама! Мама!» Лицо красное, мокрое, светлые волосы растрепаны.
— Что будем делать? — слегка придя в себя, тихо спросила Настя. — В милицию сейчас, да?
Игорь ответил не сразу. Все это время он загонял вглубь гнев — тяжелый, холодный, как сталь меча. Сейчас не надо, сейчас излишне. Голова должна быть ясной. Кроев… Взрыв «паркетника», похищение Федора Таволгина — дела, к которым петровский «пахан» явно непричастен. Они, эти серьезные дела, и заслонили мстительную тварь.
— Нет, в милицию без толку, — мягко объяснил он, вставая с дивана. — Пока там раскачаются, пока подключат настоящих спецов — пройдет слишком много времени. Будем действовать иначе. И через моих Шерлоков, и через других… людей. Сейчас едем в школу, до закрытия успеем. Нужно расспросить охранника…
С охранником Игорь говорил сам, Настю он оставил в машине. Ее слезы сейчас могли только помешать.
Хлипкий попался охранник, не пришлось даже к Искусству прибегать. Сообщил он, впрочем, не так уж много. Около одиннадцати утра в вестибюль вошла высокая молодая женщина в светло-серой ветровке, волосы черные, стрижка короткая. Представилась матерью Антона Снегирева из первого «Б», попросила позвать сына с урока — срочно куда-то ехать. Задницу от стула он, впрочем, не просто так оторвал — женщина сунула ему стольник. Охранник сунулся в класс, сказал, что было велено, а вот обратно на пост вернулся не сразу. Поднялся на четвертый этаж в мужской туалет — уж не курят ли там старшеклассники? С них вполне можно было сшибить еще пару стольников за молчание. А когда вернулся в вестибюль — там никого не оказалось.
— Парень, ты меня огорчил, — говорить с ним было уже незачем. — Я советую тебе уволиться самостоятельно, иначе… иначе скоро у тебя будут большие неприятности.
— Домой, — сказал Игорь Насте, садясь в машину. — Кое-что прояснилось. Уверен, Темка жив. И очень скоро весь этот кошмар кончится.
Дома он заставил ее выпить горячего чаю.
— И поешьте чего-нибудь. Вам сейчас потребуются силы. Давайте я яичницу пожарю?
— Игорь, — задумчиво протянула она, — а может, ну ее, эту нашу борьбу? Все равно в этой стране бандиты не переведутся. Они ж у нас как тараканы… Может, все-таки напишете это самое опровержение? Я понимаю, как это противно, но ведь Темка… там, один… — Плечи ее вновь затряслись, но сейчас она плакала беззвучно.
Игоря жег стыд. Настя права — ведь все из-за него. И Федор, и Артем… Он, Искатель, дари пятого круга, просто взял и использовал эту женщину. Как инструмент. Цель превыше всего. И вот сейчас она в отчаянии, а он — он стоит перед ней, смотрит в заплаканное лицо, в большие изумрудные глаза, набухшие мраком.
— Настя, я думаю, что сейчас Артем спит, — сказал он. — Столько переживаний детская психика выдержать не может, поэтому возникает защитная реакция, сон. И вам сейчас тоже нужно поспать. Я очень надеюсь, что вы увидите во сне… то, что надо увидеть…
— Спать? Да вы что? — Черные ресницы взметнулись.
— Да. Спать! — Он не мигая смотрел Насте в глаза. — Вам нужно спать. Вы хотите спать. Хотите все сильней и сильней. Сейчас вы уснете и увидите Артема. Пять, четыре, три, два, один. Сон!
Игорь перенес ее обмякшее тело на диван, придвинул кресло, сел рядом. Время заняться настоящим Искусством. Не мелочами вроде Озера Третьей Тени или взгляда через Вторую Плоскость.
Спешить не стоило. Минуты пока ничего не решают. Настроиться. Погасить звуки, слышать только Настино дыхание. Дышать с нею в такт. И медленно, медленно протягивать в ее сон дорожку…
Достаточно узенькой тропинки в лесу. Лес можно взять сосновый — светлый, залитый солнцем бор. Уже виден просвет меж деревьев, нам туда, это пространство ее сна…
Настин сон был страшен. Металась ее одинокая фигурка в метели, издевательски выл ветер, колол щеки ледяными иголками. Ломило руки, а варежки потерялись. Варежки, которые связала мама. Мама, которой больше нет. И Феди нет. И Темки не будет.
Ей надо торопиться, надо к Темке, он плачет, он голодный, он может выпасть из кроватки — там шатается один прут, а вдруг Темка его выломает, он сильный мальчик. Но куда? Это незнакомый город, и спросить не у кого. А еще сзади раздается визгливый лай. Стая бродячих собак давно уже подкарауливала, выслеживала. Они сперва будут подбегать поодиночке, лаять, потом самая наглая вцепится в ногу, под колено, там незащищенное сапогом место… а после уже все вместе набросятся, повалят, начнут рвать. И у Темки больше не будет мамы.
Это было уже слишком, только собак нам не хватало. Сон уйдет мимо цели. И без того нелегко соединить два канала, это ведь как в снежной пустыне пересекаются цепочки следов. А тут еще собаки.
Он снял с плеча лук. Вытащил из колчана длинную, с оранжевым опереньем стрелу, наложил на тетиву, аккуратно прицелился…
Настя вдруг поняла, что собак за спиной уже нет. Ветер все так же свистит, хохочет, но лай стих. И, кажется, стало теплее. Не вообще теплее, а только если идти вон туда, в узкий переулочек слева. Да, точно.
Белесое, с едва заметным лиловым отливом небо кажется потолком в подвале, он низкий, потолок, он сейчас опустится и раздавит, и значит, надо успеть. Вон туда, правильно, слеза на щеке не замерзает, значит, и впрямь тепло…
Вот он, след! Теперь осторожно идти за нею, отсекая паразитные смыслы — вроде собак или подвала.
А Насте уже тепло по-настоящему, в глухой каменной стене распахивается вдруг маленькая и узенькая дверца, с трудом пролезешь — но именно оттуда струится поток тепла, плавит снег.
Там, за дверцей, — лето, дача под Петровском, кусты смородины сгибаются под весом огромных, с ноготь, сизо-черных ягод, летают красно-коричневые бабочки — они называются «шоколадницы», а еще скачут здоровенные кузнечики. И еще стрекозы — самые ценные это большие, черные, их называют «пираты», а есть еще поменьше, темно-оранжевые, их почему-то зовут «вертолетчиками». Они прилетят, на рыжих вертолетах и застрелят этого пса напротив, который на самом деле вовсе не пес, а дракон, только почему-то у него самое опасное — не хвост, а все-таки зубы. Золотые зубы, как у того дядьки…
