Тени Марса - Корепанов Алексей Яковлевич (читать бесплатно полные книги txt) 📗
Харлестон пояснял этот миф следующим образом: связанный с Кетцалькоатлем символизм указывает на освежеванную планету — близнеца Марса, то есть Землю, пострадавшую некогда от столкновения с кометой. Ксипе же Ксолотль, пострадавший близнец, — это сам Марс, тоже освежеванный красный бог Востока, «отступивший на новую позицию».
Алекс Батлер, углубившись в размышления, рассеянно глядел на стелющуюся под колеса ровера бурую каменистую равнину.
Несомненно, Марс когда-то был «освежеван», и с тех пор его северное полушарие в среднем на три километра ниже южного. Оно, судя по всему, в свое время получило серию сокрушительных ударов и в результате местами лишилось внешнего пласта своей коры. Южное полушарие тоже несло на себе многочисленные шрамы от разрушительной бомбардировки. Восточный край обширной, протянувшейся на тысячи километров возвышенности, названной поднятием Фарсида, явно был расколот какими-то катастрофическими силами. Среди хаотичного переплетения связанных между собой каньонов и впадин, получившего мрачное имя Лабиринт Ночи, поверхность Красной планеты распарывала чудовищная извилистая борозда, словно оставленная плугом какого-то зазвездного исполина, который прошагал здесь четыре с половиной тысячи километров и, подустав от такой работы, забрал плуг и удалился в свои за-звездные владения.
Этот оставленный неведомым плугом след назвали Долиной Маринера, в честь «Маринера-9» — первого космического аппарата землян, сфотографировавшего марсианскую борозду. Алекс Батлер знал наизусть, что глубина ее доходит до восьми километров, а максимальная ширина составляет шестьсот с лишним — не метров, а все тех же километров, больше, чем от Лос-Анджелеса до Сан-Франциско! Этот шрам на теле бога войны был гораздо глубже, шире и длиннее, чем такая же, как Ниагарский водопад, американская достопримечательность — Большой Каньон в штате Аризона.
Восточная оконечность грандиозной Долины Маринера поворачивала на север, к экватору, и переходила в совершенно сумбурную местность — истерзанный и развороченный ландшафт из массивных каменных глыб, долин и изломов, подобный одному из нижних кругов Ада, каким описал его в «Божественной комедии» Данте. Тут словно бы порезвился уже не один, а добрый десяток космических великанов...
Миф о Ксипе Ксолотле был искаженным, своеобразно преломленным чередой поколений воспоминанием о катастрофе — в этом Алекс Батлер не сомневался. О страшной катастрофе, случившейся с Марсом, с которого содрала кожу «огненная змея». Но какой реальный объект мог бы подойти под описание огненной крылатой змеи, мчащейся по небу?
Ответ тут был только один: на протяжении всей истории человечества и во всех цивилизациях именно такой образ порождался кометами — вечными небесными странницами, постоянно извергаемыми облаком Оорта, сферой, окружающей внешние пределы Солнечной системы. Эта сфера заключала в себе не сотни, не тысячи, не миллионы — миллиарды комет! Алекс Батлер еще с университетской юности помнил описание кометы Донати 1858 года, сделанное одним из очевидцев, — «самой великолепной кометы девятнадцатого века». «У нее была голова, как у змеи, ее тело возле центра изгибалось и извивалось, как гигантская красная змея, а ее хвост, сверкавший, как золотая чешуя, протянулся на сорок миллионов миль...»
Огненная змея впилась в краснокожего бога войны — и жизнь покинула его...
«Машина времени, — подумал Алекс Батлер. — Сколько нового мы узнали бы, если сумели бы реализовать фантазии Уэллса. Возможно, всю историю пришлось переписывать заново».
Ему вспомнилось чье-то замечательное выражение: «Если из истории убрать всю ложь, то это совсем не значит, что останется одна только правда. В результате может вообще ничего не остаться...»
Свен Торнссон вернул ареолога к действительности.
— Если и тут то же самое, — сказал пилот, остановив марсоход у нового места бурения, — то я, ей-богу, готов поверить в золотые дожди.
— А у меня есть еще одно предположение, — тут же включился Алекс Батлер. — Какие золотые дожди? Это Зевс прикинулся золотым дождиком, когда ему Данаю очень уж сильно захотелось. А я вот думаю, что местным алхимикам просто удалось добиться того, что не удалось нашим Парацельсам.
— Философский камень! — мгновенно сообразил Торнссон, выбираясь из марсохода. — Думаешь, они таки отыскали философский камень?
— Вот именно, — подтвердил ареолог. — И пустились во все тяжкие. Жаль, что подтвердить или опровергнуть это предположение нам вряд ли удастся. Как кто-то когда-то сказал: залез ночью в дом вор, ищет драгоценности. Нашарил на ощупь, но не знает в темноте — бриллианты это или простые стекляшки. Так и мы: может, предположение наше и верное, только мы не знаем, что оно верное.
— А если свет включить? — предложил пилот.
— В том-то и дело, что нет света. Авария в электросетях.
— Дождаться, когда солнце взойдет! — бодро гнул свое Торнссон, вытаскивая из ровера бур.
Алекс Батлер вздохнул:
— Нет там никакого солнца, Свен. Вечная темнота...
Работали до сумерек, забыв о времени и не обращая внимания на голод. Все были охвачены азартом, хотелось делать все как можно быстрее и сделать как можно больше. Однако Алекс Батлер время от времени поглядывал на темную громаду Сфинкса, предвкушая тот момент, когда они доберутся до золота и он возьмет ровер и отправится к древнему сооружению, очень похожему сверху на маску со слепыми глазами — маску с праздника Хэллоуин в земном городе Бостоне.
И лишь когда командир Эдвард Маклайн с орбиты самым категоричным образом приказал прекратить работы и устраиваться на отдых, участники Первой марсианской разогнули натруженные спины. Небо было уже не розово-желтым, а темно-лиловым, в нем сверкали Фобос и Деймос и скромная точка «Арго», а еще — мириады звезд, до которых никогда не суждено дотянуться человечеству. Да и зачем?.. Звезды были далеко, и с их, звездной, точки зрения, перелет с Земли на Марс — миллионы и миллионы километров! — был даже не шагом, не шажком, а так — чуть ли не ходьбой на месте в собственном доме...
В «консервную банку» возвращались, еле волоча ноги от усталости, — не помогала и пониженная сила тяжести, а с пустотой в желудках не смогли справиться даже хваленые энергетические батончики «Хуа!»» разработанные учеными из институтов и лабораторий Пентагона. Такой батончик был создан еще в девяностых годах как часть так называемого «рациона первого удара», призванного обеспечить высокую физическую и умственную работоспособность солдат и их хорошее самочувствие во время напряженных боевых операций. «Хуа!» — это отклик солдат, сокращение от «слышу, понял, признал»... Позади остались выемка, Уже полностью скрывшая оставленный в ней Леопольдом Каталински экскаватор, и высокий конус перемещенного с помощью транспортера грунта. В это время суток тут должен был царить как минимум семидесятиградусный холод, однако датчик показывал устойчивый плюс... И это продолжало оставаться необъяснимым. Впору было задуматься о вмешательстве каких-то сверхъестественных сил, но Алекс Батлер не верил в сверхъестественное, твердо усвоив древний тезис о том, что чудо — это явление, происходящее в соответствии с пока неизвестными нам законами природы. А где-то на уровне подсознания затаилась у него мысль о том, что эта невероятная аномалия, которая не лезла ни в какие ворота, каким-то образом связана с объектами Сидонии. Точнее, с одним из них — с Марсианским Сфинксом...
Когда до модуля оставалось десятка три шагов, Флоренс, шедшая первой и освещавшая путь фонарем на шлеме, вдруг остановилась и, подняв лицо к чужому небу, медленно, вполголоса, продекламировала:
