Баймер - Никитин Юрий Александрович (версия книг .TXT) 📗
ГЛАВА 15
Аверьян тестировал последние миссии, где Россия в глубокой дупе, со всех сторон жадные соседи, надо срочно искать пути выхода из глубочайшего кризиса, а Костомар и Горецкий с неделю не появлялись, общались по телефону, аське и емэйлами, готовили сценарий на последнюю фазу баймы – госпереворот.
Явились вместе, на машине Костомара, довольные, как два африканских слона. Костомар громогласно прокричал:
– Нинель, у нас есть шампанское?.. Непорядок, надо заказать! Да, повод есть…
Аверьян спросил жадно:
– Сценарий завершили?
– Это не сценарий, – провозгласил Костомар. – Это чудо!.. Это гениально! И все придумал вот этот скромный гений!
Он подталкивал Горецкого, тот смущался и разводил коротенькими пухлыми ручками.
– Клевета-с… – доносился его торопливый голосок. – Гнуснейшая клевета!.. Я только чуть-чуть подправил… даже просто сделал пару замечаний… Не надо, Котляр Валентинович, вы все сделали сами…
Позвонили Конону, тот ответил, что едет по Малой Грузинской, через двадцать минут может заехать, поздравить лично. Выразить, так сказать, рукопожатие перед строем.
Явился он даже раньше, вошел бодрый, налитый силой, сразу окинул все цепким взглядом: не растащили еще имущество эти хакеры, поздоровался с Костомаром и Горецким за руку, Нинель шлепнул по заду, меня похлопал по плечу, Аверьяну кивнул.
Я протянул ему распечатанные листки со сценарием последней части. Аверьян придвинул Конону глубокое кресло, Нинель подала на подносе чашку кофе и крупный бутерброд. Конон взял, не глядя, даже не поблагодарил, привык к обслуживанию, глаза его прикипели к тексту.
Я сам видел, что получилось не просто продуманно и оригинально, но и очень, так сказать, реалистично. Конон читал, крутил головой в полном обалдении.
– Марк Сидорович, признайтесь… вы работали в каком-нибудь… гм… учреждении? Ну, каком-нибудь закрытом, где всегда знают больше, чем даже газетчики!
Горецкий довольно улыбнулся. Они с Костомаром переглянулись. Костомар сказал:
– Дорогой Илья Юрьевич! Перевороты готовили всегда те люди, которые никогда и не помышляли о власти! Как всякие там коммунизмы-капитализмы придуманы литераторами, так и перевороты Франко и Пиночета обосновали и расписали по пунктам люди… далекие от погон.
Горецкий хохотнул.
– Вы не совсем правы, уж извините. Бывали попытки переворотов, которые задумывали сами военные, бывали. Правда, тех олухов арестовывали еще на выходе из казарм! Самое успешное – это ГКЧП, когда наши придурки ухитрились даже ввести в Москву сверхмощные танки, где их разоружили студенты и бабки-пенсионерки. Остальное, вы правы, пшик. У силовиков в мозгу всего одна извилина, да и та прямая. Между ягодицами. Они привыкли отдавать приказы, им в голову не может прийти, что кто-то посмеет поступить иначе. А мы все эти «иначе» учитываем.
Я читал и перечитывал свой экземпляр, а когда в голову пришла пара идеек, высказал, удивился, что Костомар принял сразу, без поправок, и Горецкий повертел так и эдак, но принял тоже, даже похвалил.
Раззадорившись, я предложил чуть изменить мотивировку переворота, переместить акценты. Чуть-чуть, но это даст задуманный эффект… Снова Костомар и Горецкий задумались, Конон попивал кофе, вслушивался. Я то и дело ловил на себе его изучающий взгляд.
Сказать, что я – руководитель проекта, потому меня так вот слушают, – смешно, потому я, поколебавшись, решил считать, что я в самом деле такой вот умненький и коварный. Но когда я в сценарий госпереворота предложил добавить хитроумный ход, что обеспечивает поворот общественного мнения на сто восемьдесят градусов, Конон посмотрел задумчиво, сказал:
– Сперва я думал, ты только в технике – ас, потом к Светлане нашел дорогу… но чтоб вот такое придумать? В эпоху мушкетеров быть бы тебе кардиналом Ришелье!
– Я предпочел бы парня со шпагой, – пробормотал я, хотя почувствовал себя очень польщенным. – А то мне как-то обет безбрачия не совсем… А насчет удачного хода… Так это просто напрашивается. Выйдите на улицу, посмотрите.
Он некоторое время смотрел на меня настолько внимательно, что у меня по спине прокатилась холодная волна. Не узнал ли он что-то насчет нас с Вероникой?
Потом Конон ушел, но я еще долго вздрагивал, вспоминая этот внимательный и оценивающий взгляд.
Сегодня я полдня прокопался в одном из офисов Конона в самом городе. Он заказал по моему совету новое оборудование, я наладил, проверял, а когда уже заканчивал, прибыл Козаровский.
Здесь его встречали как хозяина. Он и держался по-хозяйски, даже осанка иная, взгляд повелительно-покровительственный.
– А, баймер, – сказал он равнодушно. – Что, новые компы?.. Сети?.. Да-да, это важно…
Я видел, как к нему подошел один из служащих, что-то шепнул на ухо. С этого момента Козаровский был возбужден, дергался, глаза лихорадочно блистали. Он потирал руки, бегал по комнате, садился, тут же снова вскакивал, бросался то к окну, то к двери, хватал трубку телефона, подносил к уху и, услышав гудок, разочарованно бросал на рычажки. Мобильник проверил по крайней мере трижды.
Когда раздался звонок, его рука выхватила сотовый быстрее, чем ганфайтер выхватывает кольт. Я вздрогнул, Козаровский перевел дыхание, выждал еще два звонка, нажал кнопку и сказал небрежно и холодновато:
– Козаровский слушает.
Я слышал взволнованный голос, который бубнил что-то скороговоркой. Козаровский выслушал, кивнул, словно собеседник его видел, сказал так же небрежно:
– Отлично, все идет по плану. Я выезжаю.
Я следил за ним одними глазами, все тело мое одеревенело. Козаровский пошел к дверям, оглянулся. Глаза горели адским огнем.
– Все по плану, – повторил он. – Я умею планировать! А твоя доля – десятая часть, помнишь?
Дверь за ним хлопнула, а перед моим остановившимся взором прямо на деревянной панели огнем прочертилась цифра с семью нулями. Десятая часть, мелькнуло в голове. Это десятки миллионов долларов. Сейчас я получаю в год десять тысяч долларов, а буду получать столько в день! Но, что самое главное, отпадет эта страшная угроза из-за Вероники… Конона не станет, шантаж кончится. А самого Козаровского Вероника не интересует совершенно. Да-да, не интересует…
Я видел, что на нее он всегда смотрел с полнейшим равнодушием, явно предпочитая Нюрку или подобных Нюрке. К тому же из подчиненных и шантажируемых превращаюсь в партнера. Как только Конон будет… убран, страшная угроза над моей головой исчезнет. А Веронику я просто заберу отсюда. Оплачу ее учебу, куплю ей… и себе большую квартиру, обставлю, сразу – сервер, оптоволокно, заведу щенка…
Мои негнущиеся пальцы медленно вытащили сотовый. Одеревеневшими подушечками нажал на «память», затем на одну-единственную цифру. Через несколько мгновений на экранчике возникло лицо Конона. Он выглядел рассерженным.
– Какого черта? – рыкнул он. – У меня ж отключен! Что за фокусы?
– Шеф, – сказал я мертвым голосом. – Где бы ты ни находился, послушай. Мы тебя предали. Я предал, Козаровский предал…
Он слушал с каменным лицом. Я почти видел через схлопнувшееся пространство, как эта гранитная скала на глазах стареет и крошится, словно за минуту проходят миллионы лет с их грозами, зноем, ветрами. Когда я закончил, из мембраны прозвучало глухое, безжизненное:
– Хорошо. Езжай сюда.
Я долго сидел неподвижно. Мобильник в ладони нагрелся так, что экран мог бы засветиться от моего тепла.
Огромный особняк показался мне издали мертвым. На воротах из будочки вышел крепкий парень, незнакомый, осмотрел меня внимательно, но не сказал ни слова, кивнул, скрылся в будке. Створки поползли в стороны. Сердце билось все учащеннее.
Машину пришлось парковать в сторонке, вся стоянка перед домом забита машинами, раньше их здесь не видел. Мое место занято большим фордом с затемненными стеклами. Справа и слева от форда приземистые машины полуспортивного типа, явно очень быстрые и устойчивые на поворотах, но я всей кожей ощутил пуленепробиваемость стекол, бронепрокладки в стенках, нечувствительные к выстрелам шины.
