Русалка - Черри Кэролайн Дженис (читаемые книги читать txt) 📗
— Я не это имел в виду, — сказал Саша.
— Лучше пожелай, чтобы наши враги оказались в замешательстве, — едва слышно сказал Ууламетс. — И поверь этой птице. Очень редко удается колдуну за всю свою жизнь создать подобный экземпляр. Ты лучше не спрашивай меня, почему я выбрал именно этого проклятого ворона, а спроси почему я не выбрал по крайней мере медведя или волка.
Ворон был любимцем Ууламетса еще с детских лет. В памяти старика тут же возник тот самый дом, куда они направлялись, ветхий, с развалившейся крышей, и ужасная старуха, намеревающаяся этого ворона убить…
И испуганный молодой колдун, отчаянно защищавший единственное живое, что он любил…
Ууламетс отбросил воспоминания, словно резко захлопнул дверь, задержавшись на мысли, что их противник нанес удар достаточно уверенно: ведь Петр был их камнем преткновения на пути к согласию в их лагере, и поэтому Петр был их самым уязвимым местом…
Саша подумал… Все меняется так, как оно может меняться…
32
Петр не помнил, как они оказались в доме Черневога. Ему запомнился лишь плотный запах серых неживых деревьев, составлявших плетень, который скрывал от глаз высокое беспорядочно выстроенное сооружение, такое же дряхлое, как дом Ууламетса. Он припомнил, что шел в него не по собственной воле, и шел до тех пор, пока у него не подогнулись колени и он беспомощно упал лицом в пыль. Это была единственная реальность, в которой он был уверен.
Он вспоминал это, в то время как находился в комнате из полированного дерева, где Черневог продолжил свой разговор с ним.
— Ты все еще можешь искупить свои грехи передо мной… — произнес он, не скрывая убежденности колдуна. Петр подумал, что он должен отказаться, хотя с каждым разом все больше и больше терял уверенность в себе. Он уже сомневался в том, был ли он прав, был ли в своем уме и, особенно, в том, насколько был правильным его выбор, когда он оставил Сашу одного с Ууламетсом.
— Послушай, — продолжил Черневог через некоторое время. — Разве не глупо бороться со мной, в то время, когда все, что я хочу, это дать тебе все, что хочешь ты? Только слушай меня, и это все, что от тебя требуется.
— Действительно, — ответил Петр, — почему бы нет?
— Но ты должен поверить в меня, — продолжал Черневог, — а ты продолжаешь врать, разве не так? Тебе не следует избегать меня. Да хочешь ли ты жить, дурак?
— Да, — в конце концов выкрикнул Петр, у него путались мысли и его терпенью приходил конец, пока Черневог продолжал настаивать на своем. Он весь сжался, лежа на полу, на том самом месте где упал, и ухватился руками за живот…
А может быть, ему просто казалось, и все это было с ним в Воджводе много лет назад, когда однажды он встретился на узкой темной дорожке с двумя проигравшимися в дым игроками, которые к тому же еще и ограбили его…
Один вымогатель стоит другого, с горечью подумал теперь Петр… Никогда не будет удовлетворен, сколько ему не дай.
— Да, — говорил он, когда Черневог просил его, или: — Нет, — когда тот продолжал настаивать. — Я клянусь! — когда Черневог едва не задушил его. Он согласился со всем, чего бы только ни хотел Черневог, потому что у него не было выбора, если бы Черневог обломал ему руки и ноги, да задушил его, швырнув потом на землю. У него не было ни выбора, ни результатов его желаний, добрых или плохих.
Наконец он почувствовал как в лицо пахнуло холодом, и услышал как Ивешка звала его:
— Петр, Петр, вставай и поторапливайся.
Он попытался встать. Каждое прикосновение вызывало у него боль.
— Ну, пожалуйста, — шептала она, — пожалуйста побыстрей, побыстрей делай то, что я скажу. Сейчас он спит, а ты должен успеть выбраться отсюда.
Он подтянулся, ухватившись за край шатающейся лавки, скрип которой напоминал грозовые раскаты, с трудом разогнул колени и, покачиваясь, встал на ноги. Ивешка пыталась своими слабыми усилиями помочь ему удержать равновесие, проводя его через арку, украшенную резными рыбами, и помогая преодолеть несколько ступеней, но он едва ли мог почувствовать ее прикосновения.
— А где мой меч? — спросил он, ухватившись рукой за дверной проем, а затем еще и за полку, чтобы удержать равновесие. Его сердце подскочило, когда на качнувшейся полке загремела посуда. — Где мой меч? И где он сам?
— Это очень опасно, не делай этого! Я не могу пройти за эту дверь. Он хорошо защищен! Тебе следует просто уйти отсюда…
— Так где же этот проклятый меч? — продолжал настаивать Петр, но она хотела, чтобы он поскорее отошел от этой двери и отправился к Саше и ее отцу, она хотела, просто-напросто, чтобы он не мешал ей.
— Помоги отцу! — сказала она. — Помоги ему там, где у тебя есть такая возможность: ты не сможешь противостоять Черневогу, ты ничего не сможешь с ним сделать здесь, ты не сможешь даже войти туда. Уходи отсюда, прошу тебя! Это все, что ты можешь сделать, Петр!
Он увидел свой меч, стоявший в углу около двери, и сделал в его направлении несколько неуверенных спотыкающихся шагов, поднял меч и прислонился к стене, ощущая, как подгибаются и дрожат его колени.
— Пожалуйста, — продолжала упрашивать Ивешка, гладя его лицо. В ее глазах дрожали слезы. — Пожалуйста! Ведь ты ничем не поможешь мне, а только причинишь боль…
— Но ведь все это обман, — сказал он. — Черт побери, ведь это сплошной обман! — Он замахнулся на нее рукой и почувствовал, как его рука прошла через невесомый холод, который очень напоминал ему Ивешку, которая отпрянула от него, прижимая руки к губам.
— Уходи отсюда! Пожалуйста, прошу тебя.
Неожиданно сзади него от сильного порыва ветра распахнулась дверь и снаружи пахнуло сыростью. Он взглянул на макушки мертвых деревьев, видневшиеся в сумрачном свете дня за перилами крыльца. Волны мелкого, похожего на облака тумана дождя ворвались в комнату. Ветер завывал и раскачивал что-то с такой силой, что звуки его могли разбудить мертвеца.
Петр с тревогой повернул голову, когда увидел искаженное страхом и ужасом лицо Ивешки: ее глаза округлились, а рот был непроизвольно открыт. В этот момент он почувствовал, что ветер за его спиной стих, будто встретил на своем пути какую-то преграду.
Он быстро повернулся, чтобы оказаться лицом к лицу с чудовищной мордой водяного, голова которого раскачивалась над перилами крыльца словно голова змеи, скользкая и блестящая, отсвечивающая чернотой на дожде.
— Так-так, — сказал Гвиур, — идешь туда, идешь сюда. Хозяину явно наплевать на тебя. Да, видно, так оно и есть, на самом деле. Он говорил, что ты должен появиться здесь.
Петр попытался было захлопнуть дверь, но порывами ветра ее отбросило назад, а водяной тут же ринулся к нему как змея, блокируя дверь и хватая своими небольшими, но цепкими лапами его ногу.
— Остановись! — закричала Ивешка. — Кави! Кави, не надо, прекрати это! Останови его, он хочет его убить…
Петр выхватил меч и нанес несколько ударов по голове водяного, в то время как змея тянула его за порог. Он ощутил боль в руке, и она тут же онемела. Все завертелось перед его глазами, смешавшись в сплошном водовороте: и небо, и земля, когда упругие черные кольца обхватили его. Меч выпал из его руки, а все тело, от руки к ребрам, пронзила страшная боль, особенно в тех местах, где Гвиур сжимал его своими кольцами.
— Наконец-то, ты достался мне, — сказал водяной, продолжая обвиваться вокруг Петра.
Затем он неожиданно отскочил от своей жертвы и зашипел:
— Соль! Соль! Какое вероломство!
Сквозь серую стену леса они уже различали высокую ограду огромного дома, который мог быть украшением любого большого города, а вместо этого стоял здесь в запустении, выветрившийся от непогоды и такой же серый, как и окружавшие его деревья.
— Здесь, — сказал Ууламетс, едва переводя дыханье.
И Саша, ощущая волнение в сердце, с чувствами, навеянными непрошеными мыслями об этом месте и детстве мальчика-Ууламетса, сказал:
— Мы что же, вот так просто и подойдем к нему?
