Джамп (Сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Так что же тогда, — я не заметил, как заговорил вслух, — все едино? Жесткие барьеры, в рамках которых корабли Геометров считают себя разумными, и безграничная свобода — которая стерла для вас потребность в активности — результат один?
Теперь на меня смотрели все. Проснулась Маша. Рептилоид вышел из транса, в котором решал абстрактные загадки мироздания.
«Все едино. Что тебе не нравится, Петр? Ведь в конце концов все сводится к свободе. К свободе познания, к свободе развития. Если свобода достигнута — пусть даже в тюремных застенках, что в том плохого?»
— Тогда не стоит жить, — сказал я.
— Петр! Что с тобой? — резко окликнул меня Данилов.
«А это ты решай для себя сам. Неужели ты действительно надеешься, что будущее человечества — лишь сегодняшний день, протянувшийся в вечность?»
— Не знаю…
Данилов, явно отнеся ответ к своему вопросу, переглянулся с Машей.
«У тебя будет время решить…»
— Что происходит, Петя? — голосом деда спросил рептилоид.
— Компьютер… компьютер корабля, — я посмотрел на него. — Он заговорил со мной. Ему известно, кто я.
— И что дальше? — тельце рептилоида дернулось.
Счетчик перехватил контроль, и я увидел, как чешуйчатая лапка потянулась к пульту.
— Не надо, Карел! Он позволил нам действовать!
— Почему?
Да откуда мне знать, почему? Из-за осколков души Римера в моем разуме? Из-за возможной пользы Родине? Машина могла и лгать — не-друзьям не обязательно говорить правду…
Запинаясь, я пересказал свой короткий разговор. Разумеется, не упоминая о беседе с куалькуа. Счетчик покачал треугольной головой:
— Я не ожидал таких необычных последствий… от простого обучения тебя языку Геометров.
— Что ты дал мне, Карел?
— Язык. Память корабля Римера.
— И больше ничего?
Счетчик и впрямь хорошо нас понимал.
— Я не уверен в реальности того, что вы называете душой, Петр. И уж тем более — в своей способности ее переносить из тела в тело.
— Может быть, хватит? — неожиданно вмешалась Маша. — Мне представляется важным только результат… нас не привезут под конвоем в этот твой… санаторий «Свежий ветер». Сдохнем мы, вероятно, более необычным образом.
Я коснулся терминала. Корабль соблюдал правила игры и не вступал без этого в контакт, единственное исключение — не в счет.
«Борт-партнер, когда мы выходим в обычное пространство?»
Мы находимся в обычном пространстве три с половиной минуты.
«Планета Тени — она далеко?»
Мы выходим на орбиту.
Что ни говори, а отсутствие перегрузок имело и свои минусы.
«Это опасно?»
Нет.
«Нас не атакуют?»
Планеты Тени не охраняются.
Чего-то я не понимал! Если Геометры так боялись Тени… мне представлялось все, что угодно, но только не мирная цивилизация.
— Ребята, мы уже на месте, — тихо сказал я.
— В Ядре? — Данилов покачал головой, будто заранее отвергая ответ.
— Да.
Мне казалось, что я его понимаю. Так, как мог понять только пилот.
В нашей работе всегда было слишком много искусства. От хрупких бипланов, от первых реактивных истребителей до «Союзов» и «Буранов» — на долю пилота доставалось то, на что не способны никакие механизмы. Не только риск, не только интуиция, не только мастерство — требовалось еще и сжиться с машиной. Чувствовать ее, как собственное тело. Беречь, а если надо, то и не щадить — как самого себя.
В кораблях Геометров, по сути, был лишь один пилот — сам корабль. Я мог отдавать команды через терминал, намечать путь, требовать и решать.
Но не пилотировать.
Весь наш полет был похоронами собственной профессии. Сможет ли Данилов снова сесть за пульт «Волхва» — помня, как легко скаут Геометров протащил нас через полгалактики?
А я — смогу ли?
«Борт-партнер, обеспечь обзор».
Полная видимость?
«Да».
Я не сразу понял, что имеет в виду корабль. В мой первый полет, да и при побеге с Родины, изображение появлялось на двух маленьких экранах. Ну и тот случай, когда я видел пространство всеми датчиками корабля… тяжелое ощущение, слишком непривычное.
Оказывается, был еще один вариант.
Весь купол кабины начал темнеть. Вместо ровного мягкого света вспыхнули тысячи искр — тонущих во тьме искр. Мириады искр. Не чернота космоса с огоньками звезд — сплошное разноцветное сияние, с лоскутками тьмы. Вся верхняя часть корабля превратилась в сплошной экран.
— Боже…
Кажется, это Маша. Или Данилов. Или Карел. Слух отказал, я не узнаю голосов, не чувствую интонаций.
Потому что надо мной — сияет небо.
Небо Геометров.
Оно наконец-то смогло упасть на нас.
Небо — или остров из света?
И в этот миг мне показалось, что я понимаю Геометров до конца.
Сплошное море огня. Трудно различить отдельную звезду. Муравейник, звездный муравейник — вот чем было небо, в которое они смотрели. Белые, красные, оранжевые, голубые огоньки. Уходящее в бесконечность поле, щедрый звездный посев.
Человек — словно звезда, — говорили на Земле. Все, кому не лень, от философов до поэтов. И смысл в этих словах всегда был один.
Далеко-далеко друг от друга… мы затеряны в вечной ночи… обронены в великой пустоте…
Человек — как звезда?
Вот они, их звезды. Затмевающие друг друга. Расстеленные ковром. Цепляющиеся одна за другую.
— Я знал… — рептилоид выпрямился, встал на задние лапки, потянулся к искрящейся тьме. Наши фигуры залило разноцветным звездным мерцанием. Чешуя счетчика будто стала зеркальной — в ней полыхали отражения чужих миров. — Я должен был это увидеть…
Значит — говорит дед.
А что же Карел? Молчит, вбирая информацию?
— Эта дрянь и впрямь долетела… — ровным голосом произнес Данилов. — Петя, ты дурак… но за такое… за такое — спасибо.
Небо крутилось, вращалось, переворачивалось — будто корабль проникся мыслью продемонстрировать нам все великолепие Ядра. Развернулась пылающей кисеей туманность — бог знает какая, еще ни один человек не смотрел на мир из центра галактики.
Интересно, что случилось бы с навигационной системой челнока, окажись он здесь? Сумела бы она зацепиться за звезды-ориентиры? Вряд ли…
А звездное море уже гасло, обрывалось, отрезанное огромным круглым лезвием. Диск планеты наплывал на нас. Черный, безмолвный, ни единого огонька — я никогда не видел Землю такой. Да и ни одной обитаемой планеты не видел укутанной в сплошную тьму.
— Мы над ночной стороной… — сказал я, вглядываясь во темноту. Хоть бы один огонек! Не может мир так покорно отдаваться ночи! Но ни единой искорки не было на темном диске — лишь по краю лимба, преломленные атмосферой, мерцали звезды.
Поправка. Данная планета не имеет ночной стороны.
— Что?
Данная планета не обращается вокруг отдельной звезды.
— А здесь вообще — есть день? — спросила Маша.
Как бы я ни относился к ней, но интуиции ее можно было лишь позавидовать. Она почувствовала то, что я и с подсказкой корабля осознал не сразу.
— Здесь нет дня, — сказал я. — Это… это блуждающая планета.
— Не зря же Геометры назвали их Тенью, — удовлетворенно произнесла Маша. Ей было легче, вряд ли она серьезно изучала астрофизику и могла сейчас понять всю нелепость ситуации.
— Значит — это не центральный их мир… — помолчав, сказал Данилов. — Для чего может служить подобная колония? Петр? Что-то научное?
— Ты общаешься с кораблем? — подхватил счетчик. — Он может объяснить?
«Что ты знаешь о данной планете?»
Это первый из открытых миров Тени. Единственный из миров, координаты которого известны.
«Сколько у них колоний?»
Я не имею такой информации.
«На планете есть жизнь?»
Вероятно. Я не имею точной информации.
