Особое мнение - Дик Филип Киндред (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Это был вариант Донны. Теперь Андертон взял пленку Майка. Его информация должна быть идентичной, поскольку предсказания этих двух мутантов составили рапорт большинства.
У Майка все начиналось так же, как у Донны: в будущем Андертон узнал о заговоре Каплана и так далее. Но что-то насторожило сегодняшнего Андертона, что-то было не так. Озадаченный, он перемотал пленку на начало и очень внимательно прослушал. Это было совершенно невероятно, но… он прослушал пленку еще раз. Да, информация Майка не совпадала с тем, что видела Донна.
Через час Андертон в глубокой задумчивости покинул подвал, поднялся на лифте и вернулся в свой офис. Увидев выражение его лица, Уитвер взволнованно спросил:
– Что стряслось?
– Да нет, ничего особенного, – рассеянно ответил Андертон, все еще размышляя. – Ничего плохого, скорее, наоборот… – Шум за окном наконец вывел его из задумчивости, и он подошел взглянуть, что происходит.
На тротуарах было полно народу, а по проезжей части улицы, колонной по четыре в ряд, маршировали солдаты в полной походной амуниции времен последней войны. Винтовки, шлемы, камуфляж, крепкие тяжелые ботинки… Над колонной гордо реяли вымпелы с буквами ОАЗА, развеваясь на холодном осеннем ветру.
– Солдаты… – упавшим голосом пробормотал Уитвер. – Выходит, мы ошиблись. Они вовсе не собирались предлагать нам сделку!
Да и с какой стати? Каплану выгодней все совершить прилюдно, на глазах у толпы.
Андертон отчего-то совсем не удивился.
– Он собирается зачитать “особое мнение” Джерри, – констатировал он.
– Наверняка. А после Сенат нас уничтожит… За то, что сажали невиновных, за полицейские облавы, террор и все такое прочее.
– Думаешь, Сенат на это пойдет?
– Что-то мне не хочется, знаешь ли, отвечать на этот вопрос, – пожал плечами Уитвер.
– Знаю, – спокойно кивнул Андертон. – Пойдет, куда он денется. Как миленький! Все, что я вижу сейчас, Эд Уитвер, просто до боли соответствует тем данным, которые я только что нарыл в “обезьяннике”… Мы сами, собственноручно, загнали себя в угол. А из него только один выход, нравится он нам или нет.
Андертон улыбнулся Уитверу, и в глазах его загорелся металлический блеск.
– Что ты задумал?! – спросил молодой человек с содроганием.
– Ты сам удивишься, как мы раньше до этого не додумались. Совершенно очевидно, что я должен выполнить то, что записано в моей официальной инфокарте. Я убью Каплана. Это единственный способ помешать воякам опозорить нас и уничтожить.
– Но ведь официальная информация неверна? – изумился Уитвер. – Это будущее уже изменилось!
– И тем не менее… Я все еще могу это сделать, – сказал ему Андертон.
– Ты помнишь, чем карается убийство первой степени?
– Пожизненным заключением?
– Самое малое. Но если ты ловко подергаешь за ниточки, пожизненное заключение можно заменить пожизненной ссылкой. На одну из самых дальних планет-колоний, на старый добрый фронтир!
– Ты действительно хочешь улететь с Земли?
– Не особенно, но это меньшее из двух зол, – усмехнулся Андертон. – И ты должен постараться, Эд Уитвер.
– Я не понимаю, каким образом ты сможешь убить Каплана. Андертон сунул руку в карман и не без шика предъявил своему преемнику устрашающее армейское оружие Флеминга.
– А вот этим и воспользуюсь.
– И тебя не остановят?
– Конечно, нет. Им такое и голову не придет. Ведь у Каплана есть веское доказательство того, что я изменил свое смертоубийственное намерение.
– Но тогда получается, что рапорт Джерри неверен?
– Ничего подобного! Он абсолютно верен, но это не помешает мне убить Каплана.
9
Андертон еще никого никогда не убивал. И даже никогда не видел, как убивают. Последние тридцать лет он был комиссаром полиции, но убийство как реальное преступление уже не существовало. Просто такого не случалось, вот и все. Теперь Андертон сидел в полицейской машине, припаркованной в полуквартале от митинга, и внимательно осматривал мощный армейский пистолет, доставшийся ему от Флеминга. Пистолет, насколько он мог судить, был в полном порядке.
Он не испытывал ни сомнений, ни колебаний. Он твердо знал, что произойдет в ближайшие полчаса. Взяв пистолет, Андертон отворил дверцу автомобиля и устало вышел из машины на улицу.
Никто не обратил на него внимания. Множество людей пыталось протолкнуться вперед, поближе к сборищу, чтобы хоть что-нибудь услышать. По периметру площади, очищенной от толпы, стояли люди в полевой армейской форме в сопровождении нескольких танков и бронетранспортеров.
Солдаты соорудили для выступлений металлическую эстраду с узкой лесенкой. За эстрадой на шесте развевалось огромное знамя с эмблемой ОАЗА – символом объединенных сил, которые выиграли войну. Благодаря странной коррозии исторической памяти. Лига ветеранов ОАЗА объединяла офицеров обеих враждовавших сторон. Но генерал – он всегда и везде генерал.
В первых рядах временных трибун, сколоченных из струганных досок, восседал высший цвет командования ОАЗА; за ними сидели отставные офицеры рангом пониже, и так далее. Весело реяли разноцветные полковые знамена, украшенные золотыми и серебряными эмблемами и значками, и все это ужасно напоминало костюмированный фестиваль.
На металлической эстраде, приподнятой над простыми трибунами, расположились почетные представители Лиги ветеранов; их суровые лица и каменные позы выдавали напряженное ожидание. По углам площади ютились почти незаметные полицейские патрули, долженствующие поддерживать порядок. В действительности это были опытные наблюдатели, поднаторевшие в сборе обрывочной информации. Если порядок на площади и нуждался в какой-либо поддержке, то армия сама справлялась с этим делом.
Вокруг шеренги оцепления скопилась плотная, глухо жужжащая толпа, которая поглотила Андертона, когда он начал протискиваться к армейским трибунам. Над толпой витало чувство напряженного предвкушения, словно бы она ощущала коллективным нутром, что здесь непременно произойдет нечто неожиданное. Наконец он прорвался к деревянным рядам, обошел их по краю и приблизился к кучке высокопоставленных военных, горделиво стоящих на краю металлической эстрады.
Среди них был Каплан. Но только это был генерал Каплан.
Очки без оправы, золотые часы луковицей, серебряная трость, консервативный деловой костюм с жилетом – ничего этого больше не осталось. Для такого торжественного случая генерал стряхнул нафталин с формы старого образца. Прямой и статный, с неистребимой военной выправкой, он стоял в окружении своих прежних соратников из Генерального штаба. Он надел все свои ордена и медали, свои парадные лакированные ботинки, свой декоративный раззолоченный кортик, свою щегольскую генеральскую фуражку с золотой кокардой и целлулоидным козырьком. Просто удивительно, как преображается лысый пожилой мужчина, надев мундир с золочеными генеральскими погонами и фуражку с кокардой и надвинутым на лоб козырьком.
Заметив Андертона, Каплан вышел из своей группы, спустился по лесенке и подошел к нему. На его подвижном сухом лице появилась улыбка, свидетельствующая, что генерал Каплан необычайно рад увидеть комиссара полиции.
– Какой сюрприз, – сказал он Андертону, энергично пожимая ему руку. – У меня создалось впечатление, что вас уже арестовал новый комиссар.
– Нет, я по-прежнему на свободе, – просветил его Андертон, отвечая на генеральское рукопожатие. – Комиссар Уитвер в конце концов познакомился с нужной записью. – Он указал на пакет, который Каплан держал в левой руке, и честно посмотрел в глаза генералу.
Несмотря на некоторую нервозность, в целом Каплан пребывал в прекрасном расположении духа.
– Это великое событие для армии, – объявил он. – Думаю, вас порадует, что я намерен оповестить общественность о несправедливости обвинения, выдвинутого против вас.
– Я рад, – спокойно сказал Андертон.
– Вас обвинили незаконно, и это факт. – Каплан испытующе взглянул на Андертона, пытаясь понять, что он знает и чего не знает. – Флеминг должен был поближе познакомить вас с ситуацией. Это ему удалось?
