Враг за Гималаями - Брайдер Юрий Михайлович (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
– Срок мотал?
– Нет. Год условно дали. Но в следственном изоляторе парашу понюхал… Вам на Сухой какой номер нужен?
– К клинике подъезжай. Вон проходная с красной крышей.
– На этой стороне остановка запрещена… Ну ладно, нарушим. Ведь не гумозника какого-нибудь везу.
– Тебя как зовут? – рассчитываясь с водителем, спросил Донцов.
– Толик, – ответил тот и тут же поправился: – Анатолий Сургуч.
– Сургуч… – хмыкнул Донцов. – Зачем мне твою кликуху знать.
– Это не кликуха вовсе, а моя законная фамилия. Забыли разве?
– Каюсь, забыл. Времени-то, надо полагать, порядочно прошло.
– Почти десять лет.
– Вот видишь… У меня к тебе, Толик, есть одна просьба. Вернее предложение. Ты в рабочее время свободен бываешь?
– Да почти всегда. Мой барин за целый день от силы два-три рейса делает. Кабинетный работник.
– Покатай меня с недельку. По разумным расценкам, конечно. Дел, понимаешь, много скопилось, и все в разных концах города.
– На служебной не проще будет?
– Было бы проще, я бы к тебе не обращался.
– Заметано, – согласился Толик Сургуч. – Вот вам номер моего мобильника. Если свободен буду, всегда подскочу.
Ещё одна визитка пополнила бумажник Донцова.
Клиника была окружена старинной оградой из чугунного литья. Хотя почти все его элементы представляли собой затейливые растительные узоры, по верху шёл частокол острейших пик, вид которых отбивал всякую охоту покушаться на неприкосновенность этой ограды.
Кроме ограды и густых парковых насаждений, территорию клиники охраняли ещё и молодые люди, которых с медицинскими работниками роднило, наверное, только одно качество – отсутствие страха перед кровью. Чужой, естественно.
Понимая, что здесь на дурика не проскочишь, Донцов представился по всей форме, однако его служебное удостоверение не произвело на охрану никакого впечатления.
– Ждите, – сказали ему с холодной корректностью. – Нужный вам человек пока занят.
Впрочем, это была хорошая весть. Алексей Игнатьевич Шкурдюк обретался где-то неподалёку, хотя мог бы и смыться, нарушив планы Донцова.
Ждать пришлось в крохотной, похожей на аквариум комнатке со стеклянными стенами. За полчаса, впустую потраченные на проходной, в клинику не наведался ни единый посетитель, а к воротам не подъехала ни одна машина.
Всё это невольно настораживало, тем более что охранники соблюдали гробовое молчание и если уж общались между собой, то исключительно жестами, словно разведчики, находящиеся на вражеской территории.
Однако появление заместителя врача по общим вопросам сразу разрядило гнетущую обстановку. К проходной он не пришёл, а буквально примчался, как будто бы его здесь ожидал не суровый и въедливый следователь, а по крайней мере невеста.
– Ох, извините, – просипел он голосом, не то простуженным, не то пропитым. – Я вас с самого утра поджидал, а потом немного отвлекся. Заботы, знаете ли. Всё на моих плечах лежит, начиная от туалетной бумаги и кончая транспортом.
Донцов в корректной форме выразил надежду, что столь ответственная работа, наверное, и оценивается по достоинству.
– Куда там! – Шкурдюк резко взмахнул рукой, словно отметая все домыслы собеседника. – Гроши! Я на предыдущей работе куда больше получал. По тысяче баксов в месяц выходило.
– И где же в нынешние времена платят такие деньги? – рассеянно поинтересовался Донцов.
– Представьте себе, в разъездной концертной бригаде. Я по своим склонностям вообще-то администратор. Таковым в штатном расписании и числился. Но если надо, выходил на сцену.
– В каких же ролях? – Донцов окинул администратора оценивающим взглядом и пришёл к выводу, что тому лучше всего подошёл бы шекспировский репертуар: пьяница Фальстаф или проходимец Яго.
– Какие там роли! Разве мы драмтеатр? Разъездная бригада – это что-то среднее между эстрадой и цирком. Я и подпевал когда надо, и подтанцовывал, и скетчи рассказывал, и даже фокусы научился демонстрировать.
– Почему тогда на медицину переключились?
– Голос сорвал. – Он ладонью похлопал себя по горлу, словно предлагая выпить. – С таким фальцетом в артистических кругах делать нечего. Пришлось переквалифицироваться.
– А почему выбрали именно психиатрическую клинику?
– Случайно. Подлечивался здесь после гастролей, вот и остался. Вы, стражи порядка, гибнете от бандитских пуль, а мы, артисты, от непонимания публики.
Никто из сослуживцев Донцова не погиб от пресловутой бандитской пули (от лихачества за рулем и от водки – другое дело), тем не менее он сочувственно кивнул и спросил, оглядываясь по сторонам:
– Нравится здесь?
– А почему нет! Публика тихая. Искусством не интересуются. Спиртными напитками не злоупотребляют. К администрации относятся с уважением. На некоторых и не скажешь даже, что они больные.
«Надо будет его через информационно-поисковый центр проверить, – подумал Донцов. – Очень уж шустрый. И глаза стеклянные, как у наркомана со стажем. Артист, одним словом…»
Беседуя подобным образом, они приблизились к клинике, состоявшей из комплекса зданий, на уровне второго этажа соединённых между собой застеклёнными галереями.
Первое здание, фасад которого был виден с улицы, являлось образчиком дореволюционного модерна, о чём свидетельствовали нарочито причудливые архитектурные формы, асимметричные оконные проёмы и крыша, похожая на шатёр хана Кончака.
Далее следовал выродок социалистического псевдоклассицизма, щедро украшенный монументальным порталом, помпезными колоннами и многочисленными барельефами, на которых чего только не было: и лавровые венки, и государственные символы, и обвивающие рюмку змеи, и скрещенные медицинские инструменты.
Этот эклектический триумвират завершала шестиэтажная коробка со стенами, щербатыми от осыпавшейся облицовочной плитки, с плоской крышей и ржавой пожарной лестницей – унылый памятник безвременья и застоя.
Каждое последующее здание объемом почти вдвое превосходило предыдущее, и их совместное созерцание наводило на грустную мысль о том, что по мере перехода от одной исторической эпохи к другой количество психов в нашей стране неуклонно возрастает.
– В каком корпусе это случилось? – принципиально избегая слова «убийство», спросил Донцов.
– Вон в том, самом последнем. – Шкурдюк пальцем указал на шестиэтажный параллелепипед. – Пятый этаж, третье окно слева.
Указанное окно ничем не отличалось от полусотни точно таких же окон-близнецов – голубенькие шторы, стандартная рама с облупившейся краской, простая, без всяких прибамбасов решётка.
Имелись, правда, и кое-какие индивидуальные особенности, которые не могли не заинтересовать Донцова: проходящая поблизости пожарная лестница и довольно широкий карниз, огибавший периметр здания как раз между четвёртым и пятым этажами.
Взобравшись вверх по лестнице (или спустившись по ней с крыши), можно было перелезть на карниз и по нему добраться до окна. Но это выглядело просто только в теории. Стену от лестницы отделяли полтора метра пустоты, а идя по карнизу, пришлось бы, как говорится, держаться за воздух.
На деле такой головокружительный трюк мог исполнить лишь опытный каскадер. Или циркач.
– Вам по проволоке не случалось ходить? – спросил Донцов у Шкурдюка.
– Никогда, – категорически заявил тот. – У меня даже на стремянке голова кружится. Вестибулярный аппарат пошаливает.
«По причине увлечения самогонным аппаратом», – хотел было пошутить Донцов, но сдержался.
Осматривать пожарную лестницу и карниз не имело никакого смысла. Если три дня назад там и были какие-нибудь следы, то ливший всё это время дождь давно их уничтожил. В наставлениях по криминалистике правильно сказано – место преступления желательно осматривать непосредственно после преступления.
– Почему у вас почти все форточки открыты? – Донцов присмотрелся к окнам клиники повнимательнее.
– Погода стоит теплая, а городская котельная жарит, как в самые лютые морозы. К батареям не притронуться. Вот пациенты форточки и открывают. Чтобы не задохнуться.
