Эстафета - Михановский Владимир Наумович (читать книги онлайн полностью без регистрации txt) 📗

Зелень становилась все гуще, бежать было труднее, но Тилон долго не решался остановиться, чтобы передохнуть. Перед глазами стояла картина постыдного кулачного боя с Филлионом, подбитый глаз горел, а когда в босую пятку вонзилась колючка, Тилон чуть не заплакал от боли, обиды и отчаяния.

Да, положение его и впрямь было отчаянным: убежав из агелы, он тем самым поставил себя вне закона. Ведь это бегство было равносильно дезертирству, а к дезертирам закон Спарты был особенно суров. Дезертирство, как и бунт, карается смертью. Куда ни кинь, всюду клин.

– Что ж, пусть сначала они догонят меня, – бормотал он сквозь стиснутые зубы, разводя цепкие ветви кустарника.

Ненависть к ирену жгла сердце. И ещё жаль было Филлиона, товарища, с которым он так сдружился. Это все ирен, да будет он проклят богами…

Солнце стояло высоко в зените, когда Тилон решился наконец остановиться. Он свалился, обессиленный, на лужайке, поросшей ярко-алыми цветами. Сердце бешено колотилось, перед глазами плыли круги. Лесные пичужки, умолкшие было при появлении незваного гостя, постепенно успокоились и снова взялись за свои бесконечные песнопения.

«Немного отдохну и побегу дальше, – подумал он. – Могут устроить погоню с собаками. Ирен наверняка не успокоится: ведь и ему за моё бегство из агелы грозит суровое наказание».

Очень хотелось есть. Тилон собрал с кустов немного ягод, запил их водой из родничка, бившего неподалёку от поляны.

После привала не то что бежать – идти было тяжело. Тело налилось свинцом, всё время клонило в сон. К тому же и солнце припекало – даже листья деревьев не давали полной тени. И всё-таки Тилон продолжал двигаться. Однажды ему показалось, что издалека донёсся собачий лай. Он приостановился, прислушался, но лай не повторился. «Почудилось», – подумал Тилон.

Только сейчас он всерьёз задумался, на что обрёк себя своим бегством. Он теперь изгой. Земля будет гореть под его ногами. Гонцы на городских площадях Спарты объявят его приметы и награду за поимку. И там, в родном городе, узнают, что он беглец. За ним будут охотиться как за диким зверем. Выход один – бежать из Спарты. Греция, хвала Зевсу, велика. Да и на Греции одной свет клином не сошёлся. Филлион рассказывал о далёких заморских государствах, где все диковинно и необычно, где даже псоглавцы обитают. О них он слышал от своего отца, тот не может лгать… Но лучше люди с пёсьими головами, чем ирен.

Бежать! Легко сказать. Но куда? И как? И если покинешь Спарту – увидишь ли когда-нибудь своих родных и близких?…

Сон сморил Тилона неожиданно. Мальчику показалось, что он, когда споткнулся, решил несколько минут отдохнуть на траве, однако коварный Морфей тут же смежил его веки.

Когда Тилон проснулся, вечерело. Открыв глаза, он не мог сразу сообразить, как очутился в лесу. Затем припомнил все и со стоном поднялся. Потёр синяк под глазом, вздохнул и снова двинулся в путь.

Долгие восемь дней и ночей длились скитания Тилона. Днём мальчуган шёл, стараясь по солнцу выдерживать одно направление. Ночью, боясь диких зверей, он забирался для отдыха на деревья. Но какой отдых на дереве?

Селения Тилон обходил, с людьми старался не встречаться. Ноги мальчика кровоточили, щеки запали, глаза горели лихорадочным блеском.

Постепенно Тилон не то чтобы смирился, но как-то свыкся со своим положением беглеца. Пока солнце стояло высоко, он старался пройти как можно больше. Раздвигая ветки можжевельника и земляничника, срывая на ходу плоды дикой оливы, он шагал, стараясь не обращать внимания на усталость. Питался в пути дикорастущими плодами, пил из родников и ручьёв, которые иногда попадались по дороге.

Однажды, дело было под вечер, Тилон заметил с горы огонёк: глубоко в долине трепетал одинокий костёр. Хотя он был далеко, зоркий Тилон разглядел у костра согбенную фигуру старика и после долгих колебаний решился подойти к нему.

Длинная борода старика ниспадала с подбородка подобно водопаду. Он сидел на корточках, обхватив руками колени, и не мигая смотрел в огонь. На Тилона старик, казалось, не обратил никакого внимания. Мальчик зашёл сбоку, остановился и кашлянул.

– Садись грейся. Вечера теперь холодные, – сказал старик, не поворачивая головы.

В первый вечер они поздно засиделись у костра. Искры, похожие на шмелей, с треском взлетали в синее небо, усыпанное звёздами. Тилон подумал, что впервые со дня бегства из агелы поднял голову и увидел небо.

– Зевс пролил молоко, – сказал Тилон, указывая на небесную реку – Млечный Путь.

Старик погладил бороду. Такой бороды Тилон отродясь не встречал – великолепная, окладистая, она поблёскивала в бликах, отбрасываемых костром. Несмотря на почтенный возраст незнакомца, борода его была чёрной как смоль.

– Зевс тут ни при чём, – сказал старик. – И река, которую ты видишь над собой, вовсе не молочная… Это не река, а скопище мириад звёзд.

– Откуда ты можешь знать это? – изумился Тилон и подбросил в огонь несколько веток.

– Я и ещё знаю многое о мироздании, – грустно улыбнулся старик. – Эти тайны удивительны и красочны, словно камни-самоцветы. Но кому мне поведать о них? Я одинок.

Он ткнул палку в костёр, и золотистый сноп искр взметнулся ввысь.

– Как тебя зовут? – спросил Тилон.

Старик усмехнулся.

– Пелоп – моё имя, – произнёс он после продолжительной паузы.

По выговору Тилон распознал чужеземца.

– Обносился ты, – произнёс старик. – Издалека, видно, шагаешь?

Тилон промолчал.

Пелоп налил до краёв чашу молока и протянул её Тилону.

– Пей, – сказал он.

Тилон осушил чашу единым духом, не отрываясь.

– Пелоп, ты не спартанец, – сказал он, осторожно опуская чашу на траву.

Старик утвердительно кивнул, взгляд его подёрнулся грустью.

– Я родился далеко, – произнёс он глухо. – Спартанцы очень любят воевать… Во время войны я попал в плен, меня обратили в рабство.

– Так ты раб? Не бойся, я не выдам тебя! – Тилон сделал движение к костру, чтобы разбросать его.

– Не трогай костёр, – остановил его Пелоп, прикоснувшись к острому плечу мальчика. – Я отпущенный раб. Меня вызволили из рабства они, собственные руки. – Старик рассматривал свои мускулистые, мозолистые ладони, словно впервые видя их. Скорбная улыбка затеплилась в уголках его губ.