Полная переделка - Юрьев Зиновий Юрьевич (книги бесплатно полные версии TXT) 📗

— Я?

— Да, мадам. Мистер Гереро утверждает, что в тот вечер вы были у него.

Миссис Файяр внимательно посмотрела на меня, подняла глаза, словно обдумывала что-то, слабо улыбнулась.

— Я была бы рада помочь мистеру Гереро, он мой хороший знакомый, но, согласитесь, давать ложные показания на суде…

Теперь я уже не был уверен, что она лжет. Но и равной степени и не был уверен в обратном. Ее искренность походили на ее возраст. Все зависело от мгновении, от взгляда.

— Значит, мадам, вы не были в тот вечер в Элмсвиле?

— Вы удивительно сообразительны, мистер Рондол. В тот вечер я не была в Элмсвиле. Как не была там, впрочем, в какой-нибудь другой вечер. Или утро. Я никогда не была у мистера Гереро. Мы добрые знакомые и иногда встречаемся у наших общих друзей, но он ни разу не приглашал меня к себе. А я… — Она кокетливо улыбнулась. — А я… пока еще не научилась набиваться на такие приглашения.

Она подняла глаза и внимательно посмотрела на меня.

— Если это все…

— Могу ли я спросить вас, мадам, где вы были вечером девятнадцатого? Я вовсе не допрашиваю вас, и вы вовсе не обязаны отвечать мне, но если на суде возникнут…

— Меня не интересует, что может возникнуть на суде, — холодно ответила миссис Файяр. — Я понимаю, Гереро хотел бы иметь алиби, но, увы, я не могу помочь ему. В тот вечер я его не видела. Что делать, мистер Рондол, может быть, мне нужно было бы солгать и сказать, что я была у него, но я такая старомодная дура, что не умею лгать… Поверьте, это нелегко.

— Вы были дома?

— Вы все-таки допрашиваете меня, мистер Рондол? Извольте, я отвечу вам. Я не была дома. И чтобы вы не тратили время попусту, расспрашивая моих слуг, могу сказать, что я уехала часов в пять и вернулась после одиннадцати. И все это время я была одна. За городом. Я гуляла. Я не ужинала в маленьких придорожных кафе, не подзаряжала батареи на зарядных станциях, ни с кем не разговаривала. Я просто гуляла. Одна. Я очень люблю гулять одна. А теперь, мистер Рондол, с вашего разрешения…

Она посмотрела мне прямо в глаза, и лицо ее было холодно. Она встала.

— Благодарю вас, миссис Файяр, — сказал я, вылезая из кожаного плена. — Вы очень помогли мне.

Если бы я не был уверен, что Гереро действительно убил Джин Уишняк, я готов был бы поклясться, что Урсула Файяр врет и что тот вечер она провела в Элмсвиле.

До свидания с Гереро у меня оставалось много времени, и я решил побродить немного по Блэкфилду. Я оставил машину у зарядной станции и уже через пять минут оказался в чудесной рощице. Дождь давно прекратился, из нескольких рваных дыр в лохматых облаках небо заливала трогательно-беспомощная осенняя голубизна. Опавшая листва жестяно хрустела под ногами. Показалось солнце, и деревья вспыхнули желтым светом.

Если бы я мог забыть Гереро, как хорошо было бы погулять здесь часок—другой! Одному. Как миссис Файяр. По она умела гулять одна, не беспокоясь о бородатом мистере Гереро. Я же этому еще не научился. Я не мог не думать о своем клиенте. Я не мог не думать о деле.

Не мог. Всякий раз, когда я берусь за какое-нибудь дело, я буквально погружаюсь в него. Даже тогда, когда и не думаю о нем, подсознательно мысль продолжает работать. Но на этот раз случаи был особый. Обычно, когда занят делом, перебираешь огромное количество фактов, деталей, вариантов, теорий. Складываешь их так или эдак, примеряешь, сравниваешь, ищешь внутренние противоречия или, наоборот, связи. На этот раз все было не так. У меня практически не было никаких вариантов. Никаких версий, никаких теорий, даже никаких фактов, не считая тех, которые будут использованы обвинением. У меня нет свидетелей, у меня нет ничего. Я на дне глубокого колодца и хватаюсь за стенки. Но стенки гладкие, без единой трещины, без единой выбоины. Некуда поставить ногу, не за что уцепиться. Но мне нужно как-то удержаться, иначе я сползу вниз, к черной неподвижной воде, которая пахнет холодной сыростью.

Ланс Гереро бывал у Джин Уишняк, его там видели не раз, он содержал ее, в тот вечер он тоже был у нее. Возможно, полиция нашла и отпечатки его пальцев. С другой стороны, Урсула Файяр лжет. Я чувствовал это каждой клеточкой своего тела.

Я остановился, привлеченный шорохом листьев. Из-под моих ног выпрыгнул лягушонок, посмотрел па меня взглядом мадам Файяр — ну, что ты можешь сделать со иной? — и исчез в луже.

Я вернулся к своему замызганному «тойсону» и поехал в Шервуд, в Первую городскую тюрьму, к клиенту, которого я не знал, как защищать.

Должно быть, Гереро не спал всю ночь, потому что под глазами у него легли тени, и выглядел он сегодня лет на десять старше, чем вчера. Когда я вошел в камеру, он вопросительно посмотрел па меня. На мгновение в его глазах вспыхнула надежда, но тут же погасла. Он ничего не спросил меня. Я молча уселся на единственный стул, а он начал ходить по камере. Пять шагов вперед, пять назад. Поскольку длина камеры — двенадцать футов, можно было определить, что один шаг Гереро чуть меньше ярда. Ну вот, поздравил я себя, появились и первые умозаключения.

— Послушайте, мистер Гереро, — сказал я, — могу я задать вам один вопрос?

— Попробуйте, — пожал он плечами, не прерывая прогулки.

— Вы убили Джин Уишняк?

Он остановился и пристально посмотрел на меня.

— Нет, Рондол, — покачал он головой, — я не убивал Джин Уишняк. Я никогда не видел Джин Уишняк, никогда не слышал ее имени до момента ареста. Это чудовищно, понимаете, чудовищно… Я ни на секунду не сомкнул ночью глаз. Моментами мне начинало казаться, что я схожу с ума. Этого ведь не может быть. Этого ведь действительно не может быть?

— Я адвокат, мистер Гереро. До этого, как вы знаете, я был частным детективом. А еще раньше я работал в полиции. Я привык иметь дело с фактами: И суд имеет дело с фактами… Особенно электронный суд.

— Вы были у Урсулы Файяр? — перебил он меня.

— Да.

— Она отрицает?

— Да.

— Я в этом не сомневался… Какое она произвела на вас впечатление?

— Мне показалось, что она лжет.

Гереро остановился и посмотрел на меня.

— У вас действительно такое впечатление?

— Да.

— Спасибо.

— За что?

— Это хоть маленький якорек. Не знаю, удержит ли он меня от безумия… — он покачал головой. — Понимаете, я начинаю сам сомневаться. Все как в зыбком тумане. Неясно, размыто. Призрачно. Нет уже ясного самоощущения, как всегда. И ползут, ползут мысли: а может быть, у тебя раздвоение личности? А может быть, провалы в памяти? А может быть, ты давно уже сошел с ума? Я отпихиваю эти мысли, давлю их, как змей, а они все ползут и ползут… Боюсь, я долго не выдержу… А может быть, это было бы даже лучше…