Ангелы неба - Фирсов Владимир Николаевич (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗

Владимир ФИРСОВ

АНГЕЛЫ НЕБА

Нечистая сила

Мало кто знает, что осенью позапрошлого года в одной из турецких газет было описано невероятное происшествие, имевшее самое непосредственное отношение к изложенной здесь истории. Случай этот показался всем настолько неправдоподобным, что ни одна падкая до сенсаций европейская газета не решилась перепечатать заметку, несмотря на то, что составленный капитаном “Анны-Марии” акт был подписан пятью членами экипажа и двадцатью пассажирами, в том числе преподобным О’Конноли.

Дело было так. Ранним утром седьмого сентября “Анна-Мария” приближалась к Синопу. Почти все пассажиры гуляли по палубе, любуясь восходом солнца, который в это утро был особенно красив. До берега оставалось несколько миль. В это время раздался голос матроса: “Справа по носу предмет!”. Посмотрев в указанном направлении, находившиеся на палубе увидели розовую точку, которая двигалась по воздуху навстречу судну невысоко над водой. Когда она приблизилась, все увидели, что это была свинья.

Свидетели этого необыкновенного случая рассказывали потом, что они были настолько поражены, что буквально замерли, разинув рты. Только преподобный О’Конноли нашел в себе силы перекреститься, отчего видение, однако, не исчезло.

Свинья скользила по воздуху, лежа на боку и помахивая хвостом. Вскоре она приблизилась, и все услышали ее довольное похрюкивание. В полной тишине свинья проплыла на высоте около трех метров над головами людей, ударилась о рубку и с визгом свалилась на палубу…

Как известно, свинья считается у мусульман животным нечистым, поэтому несколько минут смятения, последовавших за таким экстравагантным появлением на борту теплохода нового пассажира, чем-то напоминали эпизод из старого комедийного фильма, персонажи которого двигаются на современных киноэкранах с удвоенной скоростью. Тем не менее преподобный О’Конноли, который ни в коей мере не разделял подобных суеверий и к свинье во всех ее видах относился вполне благожелательно, тоже проникся твердым убеждением, что встреча с летающей свиньей — результат прямого вмешательства нечистой силы.

Происшествие зафиксировали в судовом журнале. По прибытии в порт свинью официально передали властям, однако, выслушав рассказ о ее появлении, офицер таможенной службы немедленно позвонил ближайшему психиатру. Заметка об этом происшествии, появившаяся несколько дней спустя, называлась “Интересный случай коллективной галлюцинации”. Все попытки капитана доказать, что свинья существует реально, успехом не увенчались, тем более что злополучное животное куда-то бесследно исчезло из сарая таможни. Несчастный капитан был уволен со службы, и дальше следы его потерялись.

Примерно в это же время в полицию поступило заявление от немца-колониста Курта Майнке, который жаловался на пропажу двух свиней. Приметы одной из них совпадали с приметами виновницы описанного выше происшествия. Однако заявление было оставлено без внимания.

Как непосредственный участник и даже в какой-то мере виновник этого случая, я хочу рассказать о том, как в действительности было дело, и, кстати, восстановить репутацию преподобного О’Конноли, заподозренного в лжесвидетельстве и имевшего из-за этого крупные неприятности по службе.

Рыжая Машка

Я приехал в Коктебель рано утром. Такси затормозило возле автобусной станции, и тотчас же машину со всех сторон облепили загорелые люди.

— Вы свободны? — спрашивали нас одновременно во все четыре окна. Я расплатился с шофером и вышел. После веселой перебранки в освободившуюся машину влезли трое рослых парней с модными сумками, из которых торчали ласты. Рядом с шофером села симпатичная девушка, прижимавшая к груди авоську с ярко-желтыми дынями. Я подмигнул девушке, она улыбнулась и помахала мне рукой. Такси сделало лихой разворот и умчалось в сторону Феодосии, волоча за собой столб пыли. Я поднял чемодан и побрел по улице.

В Коктебель меня привели рассказы друзей об изумительной цветной гальке Пуццолановой бухты, живописных стенах Карадага, неповторимых Золотых воротах. Я столько раз читал главу о Карадаге из повести Паустовского “Черное море”, что мог цитировать ее наизусть. Я ознакомился с несколькими увесистыми коллекциями сердоликов и продырявленных морем камней, называемых в просторечии “куриный бог”… Короче говоря, очередной отпуск я решил провести именно здесь.

Озираясь по сторонам, я тащился по узкой улице, усыпанной битым камнем. Надо было найти пристанище. Шофер такси уже рассказал мне, что в пансионат обращаться бесполезно — туда пускают только автолюбителей, да и тем приходится ждать места неделю. “Поищите у хозяек, — посоветовал он. — Обязательно что-нибудь найдется”.

Но ничего найти не удавалось. Куда бы я ни обращался, все было уже занято. Правда, в одном доме через три дня должна была освободиться комната, и хозяйка предложила пока пожить в чулане. Чулан меня не привлек, и я отправился дальше.

Еще через час, измученный беспощадным солнцем и напрасными поисками, я присел на чемодан посреди улицы и вытащил платок, чтобы вытереть взмокший лоб. В это время над моей головой раздалось хриплое мяуканье, и что-то свалилось мне на голову.

Это была тощая рыжая кошка. Она сбила с меня шляпу, разодрала когтями щеку, шлепнулась в пыль у моих ног и тотчас же с воплем умчалась.

Я поднял голову. К моему удивлению, надо мной не оказалось ничего, откуда могла свалиться рыжая бестия, — ни веток дерева, ни шеста, ни даже проводов. Я повертел головой, стараясь увидеть остряка-самоучку, швырнувшего в меня кошку. Однако за низкими заборчиками никого не было видно.

Именно в это время меня окликнул Гошка.

Я не видел его уже лет пять — с того момента, как мы получили дипломы. Два—три письма, которыми мы обменялись вначале, позволили мне понять, что он дорвался наконец-таки до своей любимой волновой энергии и намерен работать над диссертацией. Но потом он куда-то переехал и перестал писать, очевидно, потеряв по рассеянности мой адрес.

И вот он собственной персоной машет мне из окошка чистенького двухэтажного домика, стоявшего на откосе метрах в тридцати от меня.

После первых объятий и дружеских тумаков Гошка втащил меня в комнату и усадил на стул.

— Рассказывай, — сказал он и стал рыться в ящиках комода.

— О чем?

— О чем хочешь. О жизни, работе, обо всем. Куда же она дела йод? — И он пояснил: — Ты говори, а я пока окажу тебе первую помощь. Ишь, как Машка тебя разукрасила!

— Так это ты швыряешься кошками? — Я подозрительно покосился в окно. Кинуть кошку без катапульты на такое расстояние было явно невозможно. — Тренируешься к Олимпийским играм?

— Об этом потом. А сейчас терпи — немного пощиплет. Кстати, ты не видел, куда сбежала Машка? Влетит мне от Марии Ивановны!

И он начал мазать мне щеку валерьянкой.

Я не удивился этому, потому что очень хорошо знал Гошку.

Гошка

Своей необычной рассеянностью Гошка прославился еще в институте. Он путал все, что только можно было напутать, и постоянно забывал свои вещи в самых неожиданных местах. Злые языки утверждали, что он ходит в рубашке наизнанку не меньше трех дней в неделю, а одновременно оба носка не носил ни разу в жизни. В столовой он мог уйти, забыв расплатиться или, наоборот, не взяв сдачу с десятки. Впрочем, последнее с ним случалось не часто, потому что червонец — редкий гость в кармане у студента. В общежитии мы всегда сидели без радио, потому что он включал репродукторы в электрическую сеть. Несколько раз он забывал выключить электрический утюг, и если наше общежитие все-таки не сгорело, это надо объяснить чрезвычайным везением да сверхбдительностью коменданта.

Как это ни странно, Гошка никогда не терял своих записей, а все зачеты и экзамены сдавал только на пятерки. Особенно знаменитым он стал после следующего эпизода Однажды, еще на первом курсе, наши шутники подсунули ему перед экзаменом по физике учебник сопромата, и Гошка два дня старательно учил его. К всеобщему удивлению, обнаружив свой промах, он не стал браниться, а взял у декана направление и досрочно сдал сопромат на пятерку.