На птичьих правах - Анфимова Елена (книги онлайн бесплатно .txt) 📗

Елена Анфимова

На птичьих правах

У него на балконе поселилась пара оборотней. Самец и самочка. Сначала они прикидывались голубями, и Василий не мешал им приносить прутики в цветочный ящик, где давно уже ничего не росло. Наоборот, ему нравилось, что для гнезда голуби выбрали именно его. Васин, балкон. Словно бы птицы почувствовали, что Василий не обидит их. И, в благодарность за эту доверчивость, с радостью и умилением он щедрой рукой крошил им хлеб в цветочный ящик, поближе к гнезду, а потом прятался в комнату, чтобы не смущать пернатых. Пусть клюют.

Потом, когда он начал догадываться, что дело нечисто, было уже поздно самочка отложила яйца. Конечно, лучше всего было бы шмякнуть яйца об асфальт прямо с балкона, но ведь не каждый человек может разорить гнездо, даже такое гнездо, где сидит птица с чересчур крупными для голубя глазами и большими красными лапами.

Поначалу они стеснялись Василия, даже как будто побаивались его. Стоило Васе выйти на балкон, самочка вставала с яиц и делала несколько суетливых шажков в сторону, и он, стараясь обойтись без резких движений, быстренько выкуривал сигарету и снова уходил в комнату. Оборотни тяжело смотрели Васе в спину. Спине было неприятно.

Уже догадываясь, что происходит что-то странное, и ощущая смутную тоску, он надеялся, что это просто нервы. Надо выспаться, отдохнуть от телефонных звонков, хамоватых посетителей, которые пытаются вынуть из тебя дефицит, льстят или угрожают, и все встанет на свои места. Но выспаться не удавалось, телефоны звонили.

Однажды, захлопывая дверцу новенькой «семерки», он осторожно взглянул на балкон и замер. С балкона, по-хозяйски облокотившись на перила, ласково глядел взрослый мужчина ростом с десятилетнего мальчишку. На мужчине было сомбреро из пестренькой соломки, которое Василий привез из последней турпоездки за границу, и махровый халат с капюшоном, оставшийся от второй Васиной жены. Остальные свои вещи она увезла к новому мужу, халат же забыла, и вот уже несколько раз звонила и предупреждала, что заберет его в ближайшее время.

Жутко стало Василию при виде ряженого.

Он хотел было сесть обратно в «жигуленок», но мысль о том, что халат бывшей жены может пострадать или, не дай бог, пропасть, заставила его бегом подняться по лестнице.

Сдерживая одышку, Василий осторожно выглянул на балкон. Там никого не было. Голуби улетели, и только яйца светлели на темной земле. Халатик был небрежно перекинут через перила, на розовой махре поблескивали свежие пятна голубиного помета. Сомбреро исчезло без следа.

В ярости протянул Василий руку к беззащитному гнезду, но тут яйца стали расти прямо на глазах, по скорлупе зазмеились трещины, и на черной земле оказались два крохотных и мокрых существа, похожие на старичков.

Вася с омерзением отдернул руку и, прихватив халатик, скрылся за балконной дверью.

Теперь оборотням стало тесновато на балконе. Ближе к полуночи, почти не стесняясь Василия, они сбрасывали голубиное оперение и принимали облик, близкий к человеческому.

Вечерами, сидя перед телевизором, Василий старался не смотреть в сторону балкона, но взгляд его против воли обращался туда, где к балконному стеклу приплюснулись носами оборотни. Жадные глаза их были устремлены на мерцающий экран, на руках они держали младенцев. Вася чувствовал себя негодяем. Утешало его лишь то, что на людей непрошенные соседи походили мало, а скорей напоминали уродцев, вылепленных из пластилина неумелыми детскими пальчиками. Руки и ноги у них не различались по толщине и длине, туловища были квадратные, головы сплющенные. Самочка отличалась от самца исключительно яркими губами и нелепой прической, похожей на модные в шестидесятые годы «бабетту», да еще, пожалуй, характером.

Именно она произнесла первые слова о тесноте и о том, что так дальше жить невозможно. Разобрать слова оборотней было очень трудно, они говорили с каким-то невероятным акцентом и с колоссальной частотой слов в минуту, словно пластинка, поставленная на большое количество оборотов, но о смысле их речей Вася догадался по интонации и на всякий случай стал закрывать балкон на задвижку.

Но что такое хлипкая балконная задвижка по сравнению с железной целеустремленностью оборотней? На следующую же ночь, когда Василий, размышляя о том, насколько правдоподобны слухи о предстоящей ревизии в его магазине, поплотней заворачивался в верблюжье одеяло, на фоне балконной двери замаячил темный силуэт и послышался захлебывающийся голос самки. Подогревая себя гневными интонациями, она сообщила, что не собирается ночевать на балконе, когда другие (она выразительно стрельнула своими выпученными глазами в сторону Василия), другие занимают целую двухкомнатную квартиру.

Вася почувствовал, как холодный пот, возникая на лбу, застил ему глаза. Потусторонний сквозняк прошелся по квартире. Чтобы прекратить этот кошмар, Василий натянул одеяло на голову и попытался заняться аутотренингом: «Я спокоен. Я совершенно спокоен. Этого не может быть. Это галлюцинация». Но в тот момент, когда он начал было успокаиваться, тахта у него в ногах вдруг промялась и заскрипела, и Василий почувствовал пятками чей-то холодный и твердый бок. Бок этот поерзал, устраиваясь поудобнее, а дальше наступила полная темнота, видимо, Вася потерял сознание.

На следующий день, сидя в кабинете или нервно прохаживаясь по торговому заду, Василий Петрович с удивлением убеждался, что не сошел с ума.

Прошло несколько дней. Оборотни постепенно обживались в Васиной квартире. Самого хозяина они попросту не замечали, как будто его здесь и не было. Детей своих вместе с гнездом они перенесли в маленькую комнату. Дети к тому времени покрылись серым пушком и стали похожи на самых обычных голубят. А родители постепенно все больше и больше походили на людей. Руки и ноги у них выровнялись, тела округлились, правда, сплющенные головы не спешили менять форму, но мало ли на свете людей, у которых форма черепа далека от идеала?

За всю свою жизнь Василий не попадал в столь странное, столь нелепое положение. Пожаловаться на них? Но кому и как? Какими словами? Оборотни, мол, одолели? Да кто же этому поверит? Кто поможет? Поэтому, возвращаясь вечером с работы, Василий потихоньку проходил к тахте, прикрывался с головой и предавался горьким размышлениям. В эти минуты особенно горевал Василий, что он совсем один, что у него нет добрых, бескорыстных друзей, которым он мог бы открыться и которые не приняли бы его при этом за ненормального. И, главное, обидно, что все это накануне ревизии, когда ему надо собраться с мыслями, мобилизоваться, а не размышлять по поводу наглых подселенцев. В глубине души он надеялся, что весь этот кошмар не может длиться вечно, чем-нибудь да кончится. «Но почему они выбрали именно меня?» Василий в отчаянье взбрыкивал ногой, и тахта начинала мягко и успокаивающе колебаться под ним.

А оборотни прочно обосновались во второй, меньшей по метражу, комнате и теперь, прежде чем пройти в туалет или на кухню, Василий приоткрывал дверь, высовывал голову и напряженно вслушивался: свободно ли? Радовало Васю лишь то, что в эти моменты его не видели сослуживцы.

Совершенно измучившись, Вася не нашел ничего лучше, как позвонить своей первой жене. Вообще-то он считал ее женщиной непрактичной и примитивной, несмотря на высшее образование, но именно поэтому с ней и можно было поговорить на такую скользкую тему. Пусть хоть посочувствует.

Татьяна удивилась, заахала, но, как Василию показалось, ее больше поразил сам факт его звонка, а не то, что он рассказал.

— Ну, этого следовало ожидать, — почему-то сказала она. — Что же я могу тебе посоветовать? Не знаю. Может, водичкой святой их побрызгать? У меня нет опыта в таких делах. Ну, а вообще-то, как ты живешь?

Василий спешно попрощался и повесил трубку. В тот же день он, пряча лицо в воротник плаща, зашел в первую попавшуюся церквушку и, остановив какую-то старуху в черном платочке, попросил нацедить ему поллитра святой воды в бутыль из-под импортного коньяка. Угодники на стенах смотрели неодобрительно.