Темные небеса - Ахманов Михаил Сергеевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗

Михаил Ахманов

Темные небеса

Глава 1

Видения

Он тонул в густом вязком непроницаемом мраке. Если как следует разобраться, быть такого не могло: «ястреб» маневрировал в бою, и на внутренней поверхности кабины возникали то серо-коричневый огромный Тхар, то далекое солнце Гаммы Молота, то редкая россыпь звезд на краю Провала. Однако он их не видел — ни планеты, ни согревающего ее светила, ни далеких созвездий, памятных с детских лет. Но главное, он не видел тех, с кем сражался, ни одного корабля, ни единой цели.

Что бы это значило? Отказ систем наружного обзора? Но встроенные в корпус микродатчики работали даже тогда, когда от УИ [1]оставалась лишь груда обломков. Был только один способ их уничтожить — превратить истребитель в плазменный шар. Но, конечно, эта гипотеза была нелепой — если бы дроми сожгли «ястребок», он сгорел бы вместе со своим кораблем.

Но он жив! Несомненно жив, хотя не может пошевелить ни рукой, ни ногой и ничего не видит!

Может быть, дело не в истребителе, а в нем самом? Гравитационный удар способен отключить все центры восприятия… Но дроми не пользовались таким оружием, слишком громоздким, дорогим и малоэффективным в борьбе с земными кораблями. К тому же от сильного всплеска гравитации полопались бы кровеносные сосуды, что означает мгновенную смерть. Во всяком случае, он не сумел бы сейчас призадуматься о причинах своей неподвижности, об этой тьме и полном отсутствии ориентиров! С другой стороны, разряд плазменного метателя, преодолевший защитное поле, мог не убить его, а только изувечить. Скажем, проделать дырку в позвоночнике, срезать конечность, проткнуть живот… Это штатная ситуация, и «ястреб», спасая пилота от болевого шока, задействовал бы гипотермический блок. Так, возможно, и произошло; и тогда он несется сейчас в своем кораблике прямо к реаниматорам «Мальты». Летит туда замороженным, как древний таракан в куске арктического льда… Но разве анабиоз не блокирует сознание? В инструкции для младших офицеров и нижних чинов об этом говорилось как-то не совсем отчетливо… Наверное, чтобы нас не шокировать, решил он; затем подумал, что гипотермия, скорее всего, частичная и не затронула мозг.

Но все же интересно, сколько в нем дырок? И что струится в жилах — собственная кровь или питательный раствор? А может, кровь замерзла вместе с артериями, венами и прочей требухой? Нет, это невозможно, ведь мозг не отключился! Мыслю, значит существую… То есть мозговые клетки снабжаются глюкозой и кислородом в необходимых количествах… Хотя, пожалуй, мысли текут не очень ясные и с памятью тоже непорядок. Не вспомнить самых простых вещей, даже…

Тьма разошлась, будто мрачные бездны Галактики вдруг озарились взрывом сверхновой. Он увидел чье-то лицо — оно плавало над ним в смутной дымке и казалось таким знакомым и родным… Определенно он его где-то видел! Где-то, когда-то… Светлые волосы, серые глаза, белая кожа и веснушки на носу… Женщина! Мама? Быть не может! Мама сейчас с отцом на крейсере «Урал», в сотнях парсеков от Тхара, на границе сектора дроми… Они там, а он здесь, в эскадре «Мальты»… Припомнить бы только, кто он такой. Пусто в голове, ни имени, ни должности, ни звания! Хотя, должно быть, лейтенант, раз стал пилотом «ястреба»… Боевую машину не доверят курсанту-сопляку…

Нет, это не мать, подумал он, всматриваясь в знакомые черты; матери за шестьдесят, а этой девице втрое меньше. Мать тоже выглядит совсем не старой, но дело тут не в алых губках и нежной коже, а в выражении лица. Мать смотрит так, будто перед нею орудийный монитор на корабле лоона эо, а здесь глазки юные, наивные. Где же я их видел? Вертится в голове, а не ухватить…

Мрак сомкнулся снова, и мысль, прерванная видением, завершилась: ему не вспомнить самых простых вещей, даже собственного имени! Он твердо знал лишь то, что сражался с дроми над Тхаром, прикрывая нижний квадрант под «Мальтой» вместе с другими «ястребками». Кажется, бились они в двух мегаметрах над поверхностью, и у жаб был перевес пять к одному… Кажется, кроме малых кораблей, атаковали их дредноуты, и «Мальта» спалила один или два ударами аннигилятора… Кажется, погиб фрегат — вот только какой? Они были так похожи — «Гектор», «Ахилл» и «Диомед»…

Кажется, кажется… Ничего ясного, ничего определенного! Та сероглазая девица — не врач ли медицинской службы крейсера? Великая Пустота! Даже этого не вспомнить! Не помню, ничего не помню!

Где-то в подсознании строгий голос произнес: «Можешь все забыть, солдат, все, кроме инструкций. Они — твои Коран и Библия. Пока с тобою командир, ты выполняешь приказы, но если ты один, что остается? Только инструкции».

Голос был знакомым. Пилот-наставник в Академии… как его?.. Самид Сухраб или Сухраб Самид?.. Не важно! А вот про инструкции он не зря сказал, в инструкциях ясно говорится: посттравматический синдром может вести к временной амнезии, и в этом случае надо вспоминать не имена, не обстоятельства, не факты, а визуальные образы… самые устойчивые образы, лицо возлюбленной или жены, а если не обзавелся подругой, вспомни мать… это первый шаг к восстановлению памяти…

Похоже, он выполнил инструкцию, вспомнил маму. Или то была не она?..

Мысленное усилие оказалось слишком тяжелым, и крылья беспамятства сомкнулись над ним.

Все еще не шевельнуться. Зато вспоминается больше: того пилота-наставника звали не Самид Сухраб, а Джафараль-Хусейн. Самид Сухраб — капитан «Мальты», командир группировки «Дальний рубеж». Тяжелый крейсер, три фрегата, семьдесят два истребителя, десантный батальон и боевые роботы… Капитан Самид — тощий, хмурый, смуглый, с носом как у коршуна… Вроде марокканец с примесью французской крови. Ровесник отца, полвека на Флоте, сражался в Четвертой Войне Провала, но у лоона эо не служил и с отцом незнаком. Хотя, конечно, слышал про него… Да и кто не слышал об адмирале Вальдесе?

Имя всплыло точно рыбка из морской пучины. Вальдес, Сергей Вальдес, адмирал Космического Флота Земной Федерации — это отец. А сам он — Марк Вальдес, лейтенант, пилот-истребитель, приписанный к группе «Дальний рубеж». Он просил об этом, просил о переводе на «Мальту». Он тхар, потомственный тхар — правда, только по матери. Отец не из тхаров, из метрополии, землянин… Не из тхаров, но стал тхаром…

Мама… как же зовут маму?.. Инга. Точно, Инга! И встретилась она с отцом на Данвейте; он служил в Патруле, она — в Конвое… [2]Там еще случилась какая-то история с женщиной лоона эо… мама не любит об этом вспоминать…

Они на войне, вся семья воюет… Или не вся? Есть кто-то еще — близкий, очень близкий… Отцовы друзья? Дядька Степан по прозвищу Птурс? Кро Лайтвотер, индейский вождь Светлая Вода? Нет, ближе, гораздо ближе… Та сероглазка, похожая на маму… Кто она?

Он попытался вспомнить, но не смог: все заслонила другая мысль — он на войне! Земная Федерация воюет с империей дроми, мирное время кончилось, да и длилось оно не очень долго — сорок с лишним лет. От Четвертой Войны с бинюками до первых стычек с дроми… Хотя кто знает, когда случилась первая стычка? Наемники лоона эо тоже земляне, а они сражались с дроми двести лет…

Где же он все-таки находится, в своем «ястребке» или на «Мальте»? Если он ранен — а это казалось очевидным — УИ выйдет из боя и помчит пилота к крейсеру. Чтобы попасть на борт, нужно совсем немного времени… Прошло это время или нет? В гипотермии бывают странные эффекты — секунды растягиваются в часы, восприятие затормаживается. Что вполне объяснимо — ведь чувство субъективного времени связано с физиологией, а если жизненные процессы приостановлены, секунда длится вечность… Нет, ничего нельзя сказать; возможно, он в медблоке «Мальты», возможно, в своем истребителе. Та сероглазка могла оказаться просто видением, бредом…