Тайна гремящей расщелины - Шалимов Александр Иванович (читать книги без сокращений TXT) 📗

Александр Шалимов

Тайна гремящей расщелины

* **

Телефон звонил тихо, но настойчиво.

Тумов отложил длинную нефритовую ручку с золотым пером — подарок монгольских друзей, хмуро покосился на поблёскивающий никелем аппарат: “Может, замолчит?”

Телефон продолжал звонить.

Тумов с сожалением пробежал глазами последнюю фразу рукописи: “Можно утверждать, что источником нейтронного излучения Земли являются не её недра, а атмосфера, где свободные нейтроны возникают под воздействием космических лучей. Следовательно…”

Телефон не унимался.

Тумов поморщился, сердито забарабанил пальцами по столу. Даже в воскресенье не хотят оставить в покое. Не мудрено, что работа над докторской диссертацией подвигается так медленно.

Резко отодвинул исписанные листки:

— Да… Игорь Николаевич Тумов у телефона… Откуда?.. Из Министерства иностранных дел?.. Гм…

Он откинулся в кресле, пригладил рыжеватые седеющие волосы:

— Да-да, слушаю; только, признаться, не могу понять, при чем тут я…

Голос в телефонной трубке журчал монотонно, но внятно:

— Юго-западная Монголия… Заалтайская Гоби… Хребет Адж-Богдо… сорок пять градусов северной широты… девяносто пять градусов восточной долготы…

Тумов прижал трубку плечом, взял из пепельницы недокуренную сигару, щёлкнул зажигалкой, затянулся. Сквозь клубы голубоватого дыма глянул в открытое настежь окно.

Дождь прекратился. Тучи сваливались на северо-восток, за Москву. Над мокрыми крышами в лучах низкого уже солнца поблёскивали окна высотных зданий.

Невидимый собеседник продолжал уговаривать.

— Ладно, — перебил Тумов, не выпуская изо рта сигары. — Все понял. Это срочно?.. Черт… Тогда пришлите машину. Пусть подъезжает к главному входу университета… Да, вот что! Я попробую захватить с собой приятеля. Мы вместе работали в тех местах… Геолог. Аркадий Михайлович Озеров. Он сейчас или в Москве, или на Камчатке… Нет, на Камчатку за ним не поеду. Только в Сокольники. Ладно… Выхожу…

Тумов положил трубку, поднялся из-за стола, с сожалением глянул на рукопись и придавил исписанные листки тяжёлым пресс-папье. Подойдя к высокому книжному шкафу, снял сверху большой глобус, осторожно перенёс его на письменный стол. Между экватором и полюсом, в Центральной Азии нашёл нужную точку, задумчиво поскрёб её толстым пальцем.

В памяти всплыли знойные волнистые равнины, красноватое солнце в бесцветном, словно насквозь пропылённом небе, чёрные отполированные ветрами горы. Показалось, что он слышит однообразный шум ветра над сухими руслами рек. Струи горячих песчинок обжигают обветренное лицо… Он зажмурился и тряхнул головой. Пустыня исчезла. За окном — крыши до самого горизонта, яркая зелень парков, сизая лента Москвы-реки. Тумов вздохнул и принялся крутить телефонный диск.

На другом конце провода отозвался женский голос.

— Аркадия? — она замялась. — Он дома, но подойти не может. А кто спрашивает?

Тумов рассердился:

— Что значит не может? Он необходим.

— Он сидит в ванне, — объяснила собеседница. — Это Игорь Николаевич?

— Я, — буркнул Тумов. — Здравствуйте, Ирина Михайловна!

— Это не Ирина. Только вы могли не узнать меня…

— Простите, я хотел сказать, Людмила Михайловна, — смущённо пробормотал Тумов. — “Хорошо ещё, что у Аркадия две сестры, а не четыре”, — подумал он, отирая пот со лба.

— Что передать Аркадию? — помолчав, спросили в телефоне.

— Постарайтесь передать ему трубку, — проворчал Тумов, косясь на часы: — Это срочно… Нам надо ехать довольно далеко…

— У вас всегда срочно, — обиженно сказала собеседница. — Подождите немного.

Послышался треск, какие-то шорохи, потом хлопнула дверь и в телефоне снова послышался голос Людмилы.

— Провода не хватает до ванны; к следующему разу удлиним. Аркадий через четверть часа выйдет…

— Пусть вылезает немедленно и одевается, — вскипел Тумов. — Через десять минут заеду за ним. Он должен быть готов, или заберу его голым! Будьте здоровы.

Не дожидаясь ответа, он бросил трубку, схватил пиджак и ринулся из комнаты.

Длинный министерский ЗИЛ нырнул в зелёный коридор бульвара в Сокольниках и, скрипнув тормозами, замер у подъезда десятиэтажного дома. Не успел Тумов выбраться из машины, как стеклянная дверь в подъезде распахнулась. На улицу вышел невысокий худощавый человек лет тридцати пяти, в сером костюме и высоких — до колен — коричневых ботинках с толстыми шнурками. Его влажные тёмные волосы были гладко зачёсаны назад, в зубах торчала чёрная изогнутая трубка; на длинном, чуть горбатом носу прочно сидели большие очки в роговой оправе. За спиной висел небольшой рюкзак, в руках был геологический молоток с длинной рукояткой. Человек неторопливо шагнул к ЗИЛу и протянул руку к дверце машины.

— Куда собрался, Аркадий? — подозрительно спросил Тумов, помогая приятелю устроиться на заднем сиденье. Озеров чуть шевельнул бровью.

— Кажется, ты сказал Люде, что мы должны немедленно ехать куда-то?

— По-видимому, но… не буквально сейчас. Может быть, ночью или завтра. Через несколько минут все будет ясно.

Озеров пожал плечами, словно желая сказать, что это не меняет дела, и откинулся на спинку сиденья.

— Можно ехать? — негромко спросил шофёр.

— Да, — бросил Тумов.

— Нет, — сказал Озеров.

Он вынул изо рта трубку и указал ею на девушку в ярком платье, которая бежала к машине, размахивая косынкой.

— Вот, — сказала девушка, подбегая, — всё, что успела… Возьмите…..

Она сунула Тумову нейлоновую сетку, в которой лежали свёртки, консервные банки и бутылка, запечатанная сургучом.

— Людмила Михайловна, — взмолился Тумов, — помилуйте! Мы ещё… не того…

— Не спорьте, — перебила девушка. — И, между прочим, это не вам, а Аркадию. Держите и молчите. А если не сразу уедете, приезжайте вечером оба… Ну, счастливо — ни пуха ни пера…

ЗИЛ чуть дрогнул и, набирая скорость, покатил к центру города. Тумов, закусив губы, глядел в зеркало. Там была видна Люда. Она стояла неподвижно у края тротуара, опустив до самой земли цветную косынку.

— Когда и куда ты собирался ехать этим летом? — спросил Тумов после того, как фигура девушки исчезла за поворотом.

— Послезавтра в Петропавловск-на-Камчатке.

— Так и думал…

— Надеюсь, ты вытащил меня из ванны не за тем, чтобы объявить это?

— Надейся, дружище. Пока я сам знаю очень мало…

— Приехали, — объявил шофёр и затормозил машину возле мраморных ступеней, ведущих к высоким дубовым дверям.

Когда они вышли из министерства, была глубокая ночь. Уличные фонари не горели. Луна ярко освещала пустынные улицы. Прохожих не было видно. Откуда-то издалека доносились редкие гудки электровозов.

— Пошли ко мне, — сказал Тумов, — всё-таки ближе.

Он перебросил за плечо рюкзак Озерова, раскурил сигару и зашагал в сторону Красной площади. Озеров не отставал, хотя рядом с массивной фигурой Тумова казался совсем маленьким. Сжимая в зубах потухшую трубку, шёл рядом с приятелем и помахивал в такт шагов сеткой, набитой пакетами. Друзья молча пересекли Красную площадь, поднялись на мост через Москву-реку.

Тумов вдруг остановился.

— Есть хочешь? — спросил он и покосился на сетку.

— А ты?

— Зверски: я не ужинал.

— За мостом есть скамейка на набережной, — заметил Озеров и тоже глянул на сетку, которую держал в руке.

Они удобно расположились на гранитной скамье, ещё сохранившей остатки дневного тепла. Озеров разрезал на газете булку, достал из рюкзака вилку и ложку. Тумов ловко вскрыл карманным ножом две консервные банки, ударом широкой ладони выбил пробку из бутылки с виноградным вином.

Они черпали консервы из одной банки и по очереди запивали вином прямо из горлышка бутылки. А над ними в светлеющем небе ярко горели рубиновые звезды старинных башен.