Шестой дворец - Сильверберг Роберт (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗

Шестой дворец

Robert Silverberg. The Sixth Palace (1966).

Роберт Силверберг. Шестой дворец [= Вот сокровище…] Пер. с английского Н. Яковлевн

Бен Азаи был признан достойным и стоял у врат шестого дворца и видел неземное очарование чистых мраморных плит. Он отверз уста и повторил дважды: «Воды! Воды!» В мгновение ока они обезглавили его и сбросили на него одиннадцать тысяч железных балок. Да будет это знаком для всех поколений, что никто не должен ошибаться у врат шестого дворца.

Малый Гекалот

Было сокровище и был страж сокровища. И были выбеленные временем кости тех, кто когда-то тщился присвоить это сокровище. Кости давно уже стали частью пейзажа у дверей сокровищницы под под сверкающим куполом небес. Сокровище передавало свою красоту всему, чего касались его чары даже грудам костей, даже безжалостному стражу. Место это было малой планеткой в системе красного Вальзар – почти лишенная атмосферы крохотная мертвая луна совершала свой бег в пространстве, отделенная миллиардами километров от своего медленно остывающего светила.

Когда-то здесь остановился космический скиталец. Откуда и куда он шел – никто не знает. Но он выдолбил в скале сокровищницу и спрятал в ней вечные и нетленные, ускользающие от самого буйного воображения ценности и поставил у дверей стального человека, лишенного лица, который с терпением мертвого металла с тех пор ожидал возвращения своего господина.

А на другой планете, вальсирующей вокруг Вальзара, ждали своего часа те, кого не устрашила судьба предшественников, те, кто мечтал о легендарном сокровище и строил бесконечные планы, как его добыть. Одним из них был Липеску. Фигура Геракла, борода цвета спелой ржи, кулаки, такие же тяжелые, как и его характер, луженая глотка и торс, мощный, как ствол двухсотлетнего дерева. Вторым был Больцано: сверкающий взор, ловкие пальцы, изящная фигура и манеры, деликатные, как янтарь.

Но отдать за сокровище жизнь не хотел ни тот, ни другой.

В голосе Липеску гремел отзвук сталкивающихся галактик. Опрокинув в глотку пинту старого доброго эля, он сказал:

– Завтра выступаем, Больцано!

– Компьютер уже готов?

– Он запрограммирован на все вопросы, какие только способен придумать этот бездельник! – прорычал колосс. – Задержку или ошибку мы можем даже не принимать в расчет.

– А если она все-таки случится? – промурлыкал Больцано, впиваясь взглядом в глаза товарища, бледно-голубые и неожиданно добродушные. – А если робот все-таки убьет тебя?

– Ха! Я уже не раз имел дело с роботами. И жив, как видишь! – Липеску разразился оглушительным смехом.

– Равнина перед сокровищницей усеяна костями. Мечтаешь к ним присоединиться? Внушительный будет скелетище! Прекрасно себе воображаю!

Липеску перестал смеяться. Глаза его налились кровью.

– Не остри! – сказал он с угрозой в голосе. – Если бы ты был реалистом, то не ввязался бы в это дело со мной на пару. Такая работенка только для авантюристов и мечтателей.

Огромная лапа Липеску сомкнулась на предплечье товарища. Маленький человечек болезненно сморщился.

– Псих! – пискнул он. – Отстань! Я сделаю все, что тебе обещал!

– А не смоешься? Если я погибну, ты тоже испробуешь свое счастье?

– Да! Да! – крикнул, бледнея, маленький человечек. – Я тоже «испробую свое счастье»!

– Врешь! – печально отозвался Липеску и разжал пальцы. – Ты трус, как и все хиляки… Увидишь, как меня прикончат и дашь деру – только пыль столбом! – Гигант отвернулся и принялся снова глотать пиво.

– Не бойся, крошка, – криво улыбнулся Больцано, растирая онемевшую руку. – Я с удовольствием поучусь на твоих ошибках. Ну… за успех! сказал он, поднимая кружку.

– Что ж, за сокровище!

– И за прекрасную жизнь с этим сокровищем! Иначе зачем оно нам! сомнения не отразились на его лице. Они точили его изнутри. Да, Липеску ловок, это правда. Он придумал хитрый план, однако риск все равно будет огромен. Если Липеску одолеет робота, Больцано не сомневался, что получит свою долю сокровищ – безо всякого риска со своей стороны. А если нет? Если на поле скелетов прибавится еще один? Рискнет ли Больцано продолжить дело товарища? Этого он не знал и сам. Одна треть добычи без риска или все за высший риск… Стоит ли игра свеч?

Такому страстному игроку, каким был Больцано, имелось над чем поразмыслить. Нет, он не боялся смерти – он просто слишком любил жизнь.

Первым попытает счастья гигант. Больцано, украв компьютер, вручил его Липеску, чтобы двойной интеллект человека и машины бросил вызов стражу сокровищ. Если Липеску одержит победу, то получит большую часть. Если погибнет – все будет принадлежать Больцано. Таким был их договор. Гигант или вернется с сокровищами или навсегда останется на той безымянной планетке. Третьего не дано.

Больцано провел сегодня тяжелую ночь. Его уютная квартира была расположена в одной из южных башен огромного здания, господствующего над сверкающими водами Эрис. Любивший роскошь, он искренне недоумевал, почему отнюдь не нищий Липеску предпочитал жить в грязных трущобах на западной окраине города. В тот вечер Больцано отказался от мысли взять на ночь какую-нибудь женщину, а ночью пожалел об этом. Не в состоянии сомкнуть глаз, он просидел всю ночь перед экраном телевизора, глядя в него невидящим взглядом.

Незадолго до рассвета он вставил в видеомагнитофон кассету с лентой о сокровище. Она была отснята почти век назад Октавом Мервином с высоты шестидесяти миль. Теперь кости Мервина белели на равнине, но контрабандные копии ленты продавались по баснословным ценам на черном рынке.

Сверхчувствительный объектив запечатлел множество интересных подробностей.

Были двери и был страж. Сверкающий, неподвластный времени, великолепный. Трехметровая квадратная фигура его была увенчана блестящим куполом головы. Лица у стража не было. Двери позади робота были соблазнительно распахнуты и недостижимы, как человеческое счастье в этом мире. За ними громоздились груды сокровищ.

Здесь не было ни самоцветов, ни благородных металлов – это были произведения искусства чужих миров и неизвестных рас: статуэтки из тканого железа выглядели живыми, гравировка на пластинах листового титана могла свести с ума любого эстета, искусные каменные изваяния, геммы и камеи из струящегося оникса и опала светились внутренним светом, который гений безымянного мастера замкнул в их плавных обводах. Вот деревянная спираль, словно инкрустированная радугой, вот костяные гирлянды, затейливо переплетенные, навевающие мысль об иных пространствах, вот ожерелье из раковин ослепительной красоты, вот металлическое, но несомненно живое дерево.

Невообразимое множество головокружительных чудес таилось за этими призывно распахнутыми дверями сокровищницы. Во всей вселенной не нашлось бы такого вандала, который пожелал бы превратить эти произведения искусства в слитки – их ценность была не в материале, а в них самих, в их неповторимой уникальности. Любой коллекционер заложил бы душу дьяволу за сотую часть этих сокровищ.

Задолго до окончания ленты желание обладать уже как острая горячка палило Больцано. Экран погас, а он все сидел в кресле, измученный, лишившийся последних сил.

Наступало утро. За горы катились три серебряных луны. Красный Вальзар уже обрызгал кровью темно-синий небосвод. И только тогда Больцано позволил себе час сна.

Из предосторожности они оставили звездолет на орбите, в пяти тысячах миль над мертвой планетой сокровищ. Они не могли доверять устаревшим расчетам, не могли точно назвать радиус действия робота. Если Липеску выиграет эту партию, Больцано приземлится, чтобы подобрать его и сокровища. Если он проиграет – Больцано сам попытает счастья.