Под стеклянным колпаком(Избранные сочинения. Т. I) - Соломин Сергей (книги онлайн .txt) 📗

Сергей Соломин

ПОД СТЕКЛЯННЫМ КОЛПАКОМ

Избранные сочинения

Том I

ПОД СТЕКЛЯННЫМ КОЛПАКОМ

Основание и гибель «Полярной империи»

Фантастическая повесть

Глава I

Безвыходное положение

— Господин, здесь нельзя спать! Господин! Очнитесь!

Лакей маленького ресторана тряс за плечо худого, бледного, плохо одетого человека лет тридцати.

Гость давно возбуждал негодование служащего. Пришел, спросил всего один бокал пива, а сидит больше часа. Из коробочки вынул недокуренную папиросу и потихоньку сосал ее, словно старался продлить удовольствие. А теперь еще дремать начал, так и тянет его голову к столу.

И лакей, наблюдавший за гостем, стоя у притолоки с салфеткой в руках, даже плюнул от накипевшей злости и пошел будить.

— Господин! Так нельзя! Ежели спать — идите домой! Гости, которые обижаются! Господин!! Извольте расплатиться и уходите! Здесь вам не ночлежка!

Гость поднял, наконец, голову и осмотрелся мутными, воспаленными глазами.

Обыкновенно улыбающееся и заискивающее лицо лакея приняло выражение хамской суровости.

— Дозвольте получить, и с Богом-с!

Пробудившийся встал, надел порыжевшую мягкую шляпу и стал искать по карманам.

На ладони у него оказалось всего четыре копейки. Протянул их.

— Извините, копейки не хватает — занесу!

Лакей злорадно ухмыльнулся.

— Нет, уж что-с! Не трудитесь! Разбогатеете — Николаю Чудотворцу свечку поставьте! А эти-с капиталы ваши на бедность примите.

Гость стоял, тупо водя глазами кругом, словно искал помощи; на бледных щеках загорелись розоватые пятна…

Вышел неровной походкой на улицу. Сырой, холодный воздух охватил плохо защищенное тело, и оно отозвалась болезненной дрожью. Застыло все внутри, не согрелся и в ресторане, а теперь опять на пронизывающий насквозь ветер!..

Куда идти?

Дома не был уже три дня. Бегал в поисках за деньгами, не спал, почти ничего не ел. Дома ждет жена с ребенком. Голодные… Воспаленный мозг рисует картины ужаса: два трупа на постели, холодная, темная комната…

Хозяин обещал выгнать и, может быть, исполнил свою угрозу. Как и он, жена бродит по улицам вместе с маленьким…

Прохожие его толкают, ворча и негодуя, что какой-то оборванец мешает им бежать и задерживает на дороге. Накрашенная девица посмотрела под его истрепанную шляпу и нагло расхохоталась. Городовой на посту повернулся и вперил тяжелый, подозрительный взгляд.

Некуда деваться, не к кому идти, нет надежды достать хоть жалкий рубль! Идет к концу третий день. Впереди бессонная ночь до нового утра, серого, унылого… Быть может, и сил не хватит завтра ходить по улицам? Не лучше ли покончить разом?

Явилась цель, явились проблески энергии и твердой окрепшей походкой двинулся он к берегу большой многоводной реки, прошел по гранитной набережной, свернул на мост и, остановившись посредине, стал смотреть на вздымавшиеся мутные волны, верхушки которых срывали буйные порывы ветра, брызгая сероватой пеной…

Ужасная бездна влекла к себе… Вот он уже наклонился через перила, занес ногу…

Сильная рука схватила за ворот пальто…

Обернулся, ожидая увидеть полицейский мундир и грубую усатую физиономию.

— Я давно уже слежу за вами и, к счастью, поспел вовремя.

Говоривший был крупный, высокого роста мужчина с открытым бородатым лицом, с большими ясными глазами. Голос низкий, задушевный.

— Какое вам дело? Спасать вздумали, сочувствовать? Не нуждаюсь я в вашем сочувствии! Слышите: не нуждаюсь! Убирайтесь к черту!

Но только и хватило сил на эти истеричные выкрикивания. Страшное утомление, бессонные ночи взяли свое, и только что собиравшийся прыгнуть в разъяренную реку с пятисаженной высоты медленно опустился на гранитный уступ перил, закрыл лицо руками и весь затрясся от глухих, сдерживаемых рыданий.

Спаситель ласково опустил руку на плечо.

— Успокойтесь! Пойдемте со мной куда-нибудь в тепло. Закусим, поговорим. Может быть, до чего-нибудь и дотолкуемся.

Спасенный подчинился воле незнакомого человека и, весь ослабевший духовно и физически, побрел следом за ним.

Вернулись они в тот же маленький ресторан и прошли по коридору, пропитанному кухонной вонью, в отдельный кабинет.

Подали водку, закуску.

Большой бородатый мужчина ни о чем не расспрашивал оборванца, пока тот не насытился и не закурил папиросу.

— Я вижу, что вы мало пьете. Какое несчастье довело вас до такого положения, до мысли о самоубийстве?

Яркий свет электрических лампочек, тепло, ощущение сытости и доброе лицо собеседника вызвали на откровенность.

Стал рассказывать о себе. Знакомая история русского интеллигента. По каким-то обстоятельствам не кончил в университете. Конечно, прошел необходимый курс тюремного заключения. Женился, не имея даже определенного заработка. На что-то все надеялся. На какую-то огромную перемену не только его личной, но всей русской жизни. И, казалось, мечта эта начала осуществляться, когда забурлили суматошливые дни освободительного движения. Говорил речи на митингах, призывал к объединению рабочих и проклял буржуазию. Писал в самой крайней газете, просуществовавшей всего полтора месяца. Так и резал: «Шайка бандитов, именуемая капиталистами и поддерживаемая буржуазным правительством…» Потом началась политика успокоения. С негодованием и отчаянием увидал, что дело не в одной правительственной реакции, что первые вспышки революции уже напугали, всем хочется вернуться к объединенной, спокойной жизни, все начинают беззастенчиво праветь.

Тут-то и встала жизнь во всем ее ужасе. Не мог так легко примириться, приспособиться, подделаться. А жизнь требовала своего. От голода, от вечного беспокойства за завтрашний день жена совсем отупела для понимания каких-то идей: «Поступи хоть в охранное отделение, а накорми меня и ребенка!»

Брался за то, за другое. Ничего не удавалось. Новые, беззастенчивые люди повсюду перебивали дорогу. Крайние левые стали посматривать на него подозрительно, умеренных отпугивало его недавнее прошлое. А дела становились все хуже. Одежда истрепалась, исхудал, ослабел от постоянной голодовки. Начал занимать у знакомых без отдачи. Нужда все сильнее принижала и развивала рабскую запуганность. Знакомые стали избегать встречи. Оставался физический труд. Но кто возьмет истощенного, нервного интеллигента, когда тысячи крепких, мускулистых рук тщетно ждут своей очереди?

— Вы сами понимаете… Некуда идти, не на что надеяться! Зачем вы меня остановили? Это был самый лучший, самый благородный выход. Был момент, была решимость… Я боюсь, что в следующий раз у меня не хватит сил даже на это.

Бородатый собеседник смотрел все тем же добрым взглядом больших серых глаз и во время рассказа сочувственно кивал головой.

— Теперь выслушайте меня.

Глава II

Химик Иванов

— Выслушайте внимательно меня, — повторил бородатый, наливая в большой стакан английского портера и закуривая сигару. — Но прежде позвольте представиться. Представитель одного весьма крупного предприятия, по образованию химик, фамилия моя…

Бородатый странно усмехнулся.

— Ну, зовите меня просто Ивановым. Вам ведь паспорта, надеюсь, не надо показывать?

— Меня зовут Воскобойников и так я числюсь и по паспорту.

В голосе оборванца сухо прозвучали ноты подозрительности.

— Вот в вас и сказался типичный русский интеллигент. Не все ли вам равно, в сущности, как меня называют: Иванов ли, Петров, Сидоров?.. Дело не в имени, а в том, что я вам предложу и что, может быть, для вас удобно и выгодно. Да, потом, не я сам первым дал вам повод считать фамилию Иванов ненастоящей. Впоследствии вы поймете причину моей скрытности. Во всяком случае, в ней нет ничего опасного для вас. Итак, побеседуем. Но прежде позвольте вам задать один вопрос. Вы, поскольку я понимаю, не примиряетесь с современной жизнью. Вы желали бы видеть ее иной, более разумной и справедливой. Вы, конечно, социалист и мечтаете о равенстве всех людей. Вы в мечтах хотите сломать эту, нынешнюю жизнь и переделать ее по-своему. Но не приходило ли вам в голову, что, помимо огромной трудности переделать многовековой уклад жизни, всякий вправе вас спросить: да не пустая ли это фантазия, возможно ли на деле такое разумное и справедливое человеческое сожительство? И не думаете ли вы, что гораздо легче и гораздо полезнее, как пример для всего человечества, было бы начать сначала и основать государство на новых началах, в безлюдной необитаемой местности? Посмотрите, выходцы из старой Европы основали Северо-Американские Штаты, республику, которую люди XVIII века считали за миф. Ученый Маколей даже в XIX веке сомневался в прочности основания заатлантической республики. Я не восхищаюсь Америкой, но все же это большой шаг вперед против Европы с ее ветхими предрассудками. Сделаем другой шаг: оснуем государство на тех началах, к которым пришла современная наука об обществе.