Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius" (книга бесплатный формат .TXT) 📗
– Возвращаемся... – наконец выдохнул он.
До берега, вопреки мрачным прогнозам Тура, добрались благополучно. Кнышу пришлось дважды останавливаться, чтобы отдохнуть, лежа на воде, и тогда Тур присоединялся к нему – но в целом справился Внемлющий весьма неплохо. О чем охотник и сообщил, выбравшись на сушу, и надеясь, что его похвала развеет мрачное молчание, которое его спутник хранил на протяжении всего пути. Вышло, однако, наоборот, и на свои слова охотник получил краткую, но жесткую отповедь:
– Я совершенно не нуждаюсь в твоем мнении насчет того, что и как я делаю, сын вождя.
Нет, ну что за репей колючий!
– Слушай, да что я сделал-то?! – вспылил Тур. – Ну... Даже если подумалось насчет Гор... Но ведь не поплыл же! Даже если бы ты не остановил – вряд ли бы решился, – Кныш, судя, по виду, уже собирался выдать что-то саркастическое, но охотник не дал себя перебить. – А хоть бы и поплыл. Ты-то с чего ведешь себя так, будто я тебя этим смертельно оскорбил?!
Слова эти, как ни странно, возымели эффект: Кныш опустил голову, а затем прикоснулся к груди кулаком.
– Я плохо сказал, моя вина. Мое сердце задрожало, когда я увидел, что ты задумываешь. Это и правда обернулось бы бедой, куда худшей, чем утонуть. И, раз уж я начал об этом... Я просто отвратительно вел себя с тобой эти полные лики. Даже если ты ошибся насчет Величайшего – ты был готов отдать свою жизнь за мою. И я это ценю. Я должен был сказать это гораздо раньше.
– Ладно тебе... – проворчал охотник смущенно. – Не скажу, чтобы эти полные лики были лучшими в моей жизни – но тебе было гораздо хуже. А когда больно – не видишь никого, кроме себя и своей боли. Так что забыли.
Он продемострировал открытые ладони, а затем протянул руку ладонью вверх, сразу почувствовав ответное прикосновение.
– Но ты и правда потерянный, – заговорил он снова, убирая руку, но почему-то продолжая чувствовать ладонь Кныша на своей. – То рычишь на меня, то вдруг винишься...
В прищуренных глазах Внемлющего вспыхнули колючие искорки:
– Поскольку ты теперь у нас тоже потерянный, то не называй так меня.
– Ну вот, я ж говорю, – невозмутимо продолжил Тур. – Сейчас ты снова будешь на меня рычать... Эй, а вот подходить ко мне с такими глазами не надо!..
В последующие полчаса было установлено, что подойти или каким-либо иным образом приблизиться к Туру, который этого не желал, Кныш все же не сможет. С другой стороны, охотник убедился, что не допустить этого было сложнее, чем он предполагал. Выводы обеими сторонами были сделаны, и напоследок охотник, привалившись спиной к дереву и тяжело дыша, все же подпустил своего преследователя достаточно близко, чтобы быстрым движением перехватить его за запястья.
– Все, хватит, – сказал он. – Ты прекращаешь на меня бросаться, я прекращаю над тобой смеяться. Идет?
– Идет, – Внемлющий тоже с трудом восстанавливал дыхание.
– Вот и ладно. Пошли поедим, темнеет уже...
Обед и правда пришлось совместить с ужином, а последний за неспешным разговором растянулся до поздней ночи.
– Знаешь... – негромко сказал Кныш, наблюдая, как Тур, как и накануне, снимает рубашку. – Раньше я бы все отдал за такое тело, как у тебя...
– Правда? – охотник пожал плечами. – Как по мне, так тебе было дано гораздо больше. Таких, как я – пол Рода. А таких, как ты – ты один и есть.
– Ну, про Величайшего ведь тогда никто не знал. Да и сейчас только ты знаешь.
– Тоже верно. Хотя... Раньше может так и было – но теперь... По правде говоря, ты сильнее и выносливее, чем я думал. Ну и выглядишь... – он окинул спутника оценивающим взглядом. – Нормально выглядишь, словом. Видно, конечно, что не воин – но тебе оно и не надо. Нет, я правда думаю, что если бы ты захотел – нашлись бы молодые, которые бы выбрали тебя.
– А как же насчет выбирать тех, с кем бы поговорить?
– Ну... Одно хорошо, и другое тоже... Словом, ладно, не маленький, разберешься.
– Разберусь. Слушай... – Внемлющий, казалось, смутился. – А можно?..
– Что можно? – не понял охотник, – и лишь затем заметил неловко протянутую к его плечу ладонь.
Хмыкнул – но не обидно, а скорее по-доброму. Согнул руку, заставляя заиграть бугристые мышцы. Подвинулся поближе.
– Ну валяй.
Прикосновение заставило глубоко вдохнуть, справляясь с новыми неясными ощущениями – а дальше дыхание было выбито из легких резкой болью.
– Я плохо сделал? – Кныш быстро убрал руку, увидев, как изменилось, враз побелев, лицо его спутника.
– Нет... – без прикосновений боль приблизилась к переносимой, и охотник осторожно перевел дыхание. – Нет, я поранил это плечо, когда был здесь в прошлый раз... Теперь оно иногда болит, но это проходит. Наверно, перетрудил сегодня руку. Бывает.
Он взглянул на Внемлющего, желая подбодрить того, показать, что все не так плохо – однако тот, встретив его взгляд, неожиданно вздрогнул и резко отстранился.
– Что, так плохо? – Тур недоуменно сморгнул – и с облегчением увидел, что паника, едва не накрывшая Кныша, казалось, отступила. – Ты чего?
– Нет, ничего... Привиделось.
– Что привиделось?
Кныш, однако, не был склонен делиться своими наблюдениями.
– Ничего. Наверно, просто костер у тебя в глазах отразился. Немного... Странно выглядело.
Тур помолчал немного, но поняв, что ничего большего не добьется, устало улегся на землю.
– Ладно, спать давай, – прокомментировал он. – Восход был долгим, а следующим еще домой идти. Хорошей ночи.
– Хорошей...
Как и в предыдушую ночь, Кныш долго не мог уснуть. И результатом бессонницы был вывод о том, что он и сам не меньше, чем Тур, убегает от ответов. Иначе с чего бы ему убеждать себя, что сверкнувшая на миг в глазах охотника янтарная желтизна была светом костра?
====== Глава 28 ======
На сей раз высмотреть возвращающегося из Запретного леса Внемлющего Ёлю не удалось. Вождь Марух, издали углядев огненную шевелюру подростка в кроне дерева у Белой границы, не поленился лично подойти поближе и, обругав, согнать наблюдателя с его насеста. Еще и ухо накрутил, а затем приказал, чем высматривать по лесам всяких потерянных, заняться лучше делом. Нет дела? Так его и придумать недолго. За дровами вон сходить надо. И приятелей своих, лентяев, прихвати.
Ёль, от греха подальше, метнулся выполнять порученное, подумав по пути, что где Ближний лес – там и партия в мяч – нужно только остальных позвать. А стало быть, легко отделался.
Под горячую руку вождя, чей суровый характер после внезапного исчезновения Внемлющего и Тура отнюдь не улучшился, попали уже многие поселяне. Избежать этого удалось, собственно, лишь Фетхе, Анхэ с ее девочками да старейшинам. Остальные, впрочем, не роптали: всем было известно, как тяжело приходится вождю с молодым Внемлющим, а теперь еще – стыдоба какая! – и с собственным сыном. То, что эта парочка по каким-то им одним ведомым причинам снова отправилась в Запретный лес, сомнений ни у кого не вызывало, – равно как и не оставляло места для разночтений отношение Маруха к этой эскападе. А когда вождю плохо – то и Роду пострадать не зазорно.
А в том, что вождю плохо было – сомневаться не приходилось. Казалось, с того утра, когда он, проснувшись, не обнаружил сына в хижине, а затем и во всем селище и окрестностях, он постарел на несколько круговоротов. Старейшины, которых он созвал на совет, посвященный Летним Проводам, лишь молча качали головами, замечая разом углубившиеся морщины на его лбу и вокруг рта и напряженный взгляд – и старались вождю не возражать. Возражателей в последнее время и так развелось неслыханно много.
– Ты это... Не переживал бы так, вождь... – на правах старого друга заговорил с ним Румар после окончания совета. – Авось до перемены ветра вернутся...
Марух лишь тяжело вздохнул. Проблема была гораздо глубже, и в том, что Румар это понимает, сомневаться не приходилось.
Да что там Румар! Об этом судачил уже весь Род, и именно поэтому поддерживать разговор на эту тему вождю категорически не хотелось. Румар, так и не дождавшись ответа, побрел прочь, и Маруху показалось, что он успел разглядеть на лице старого друга обиженное и удрученное выражение. Плохо, конечно – да что ж поделаешь?.. В последнее время у вождя совершенно не оставалось сил на то, чтобы решать чьи-либо проблемы, помимо собственных. Он и с ежевосходними заботами Рода справлялся через постоянное «не могу». А это, в свою очередь, говорило о многом, вновь и вновь возвращая мысли вождя к тому, о чем думать не хотелось, совсем не хотелось...
