Когда ты перестанешь ждать (СИ) - Ахметшин Дмитрий (книги онлайн читать бесплатно TXT) 📗
Глава 7. Ответ на Все Вопросы
В голове кто-то нудно считал. Казалось, он считает листья на деревьях, падающие с неба снежинки - и этому не будет конца. "Три тысячи четыреста один.... Три тысячи четыреста два..."
Я помню, как начинал считать, чтобы уснуть, после того, как пришёл в номер и свалился на кушетку. Помню второй и третий десяток... на четвёртом стало скучно. Восьмой? Восьмой, вроде, был. Но девятый оставил в памяти уже едва заметные следы: между девяносто четырьмя и девяносто девятью под окном, тихо переговариваясь, прошли Анна и Филипп. Так что же, получается, я до сих пор считаю эти чёртовы секунды, которые не кончаются так же, как снежинки или птицы за окном?
Я снова здесь, в комнате с деревянными стенами, полевыми цветами в вазе и старинными, чёрными, как пучины самого Времени, часами. Хозяева санатория, собравшись кучкой, под окном обсуждали, что делать с телом медведя, рождённого быть самым одиноким на свете, но добрую половину своей жизни ни на минуту не бывавшего одиноким. Посидел немного на кровати, слушая гул голосов и шум воды где-то в трубах - наверное, это принимает ванну старый охотник. Потом поднялся и отправился бродить по зданию санатория. Я думал заглянуть на резную башенку, с неё полюбоваться звёздами. Конечности ныли, но спать по-прежнему не хотелось.
Это было как раз, когда пошла четвёртая сотня третьей тысячи.
Должно быть, не сумев заснуть на девятом десятке, я подсознательно продолжал считать. Но три тысячи? Если бы мне сказали, что я когда-нибудь окажусь таким пунктуальным, чтобы медленно, с расстановкой, досчитать до трёх с половиной тысяч, я бы послал этого человека куда подальше.
Я без труда отыскал дорогу в темноте. Пропустил, затаившись в каком-то пустом номере, делегацию с факелами, члены которой несли в окровавленных мешках части Джейкоба Орланда третьего. Мне вовсе не хотелось сейчас с ними общаться. Раскланялся с Мари, которая совершала ночной обход.
- Его ведь не собираются сложить где-нибудь в доме? - с беспокойством спросил я, имея ввиду медведя, - так, чтобы любой смог наткнуться на останки. Старому охотнику хватит на сегодня беспокойств, как вы считаете?
- Совершенно верно, - сказала Мари, тактично подсвечивая правое моё плечо маленьким карманным фонариком. - Его кости упокоятся в подвале. Там прохладно, и запах никого не побеспокоит.
Я пошёл дальше. Поднялся по крутым ступенькам, закрученным в бараний рог, выбрался на смотровую площадку. Ночной воздух казался сладковатым и терпким, как мороженое с черносливом. Луна была немножко приплюснутой с краёв, звёзды складывались в знакомые скучные созвездия. "Время поговорить с самим собой по душам", - решил я. Облизав губы, сказал:
- Я знаю тебя всю жизнь. Ты никогда бы не смог досчитать до трёх тысяч пятисот пятидесяти шести. Может быть, на спор, да и то вряд ли. Не тот склад ума.
Счёт прервался, и тот же скучный голос, чуть помедлив, сказал:
- Это здание собрано в сороковых годах по старой технологии без единого гвоздя. Отец Анны владел этой технологией. Он был плотником, и весьма неплохим. Возвёл в том числе и эту башню, вложил сюда уйму труда и сил.
Это был совершенно точно мой голос, но никогда, никогда в жизни я не строил из себя академического сухаря. Разве что для потехи. А здесь потехой не пахло.
Я с силой ударил левой рукой о правую. Да это же просто грёбаный сон, вот что это такое!
- Так мне считать дальше? - спросил скучный голос, так поразительно напоминающий мой. Хотя, если подумать, ничего поразительного в нём не было и близко. Это был просто очень скучный мой голос.
Я завертел головой, чтобы как следует осмотреть площадку. Несколько скамеек, установленных квадратом вокруг центральной опоры, массивные перила. Незажжённый фонарь, от которого тянутся заросшие паутиной провода. Но самое главное - я обнаружил несколько гвоздей, скрепляющих перила с круглыми в сечении поперечными палками.
- Нет, пожалуйста, прекрати, - ответил я голосу. - Я и так уже уснул. Просто не давай мне проснуться... и ещё, напоминай иногда, что я должен сохранять сознание. У меня грандиозные планы на сегодняшнюю ночь.
Голос снова принялся за свой счёт, назойливый и скучный. Ну что ж, если он считает, что так сможет выполнить мои указания, let it be.
Что я чувствовал в этот момент? Я мог ходить, дышать, мыслить... я спал. По-прежнему вдыхал сладковатый воздух, будто бы поддерживающий меня со всех сторон в вертикальном положении. Натуральное волшебство.
Я уцепился ногтями за шляпку гвоздя и, стиснув зубы, выдернул его из древесного массива. Во сне это оказалось так же легко, как расшелушить семечку. Башня дрогнула, накренилась, будто фундамент размыл вышедший из берегов ручеёк, но меня там уже не было. Я, будто нарисованный на тетрадном листе человечек, который вдруг встал и зашагал - не по рисунку, а поверхности листа. Я точно знал, где мне нужно оказаться. Башни больше не было, санатория не было, на месте осталась только ночь с белой, сочной, приплюснутой с боков луной. Под ногами асфальт, ботинки сгинули где-то вместе с моей комнатой, с брюками в зелёных пятнах от травяного сока, со спортивной сумкой и упаковкой солёных орешков в правом её кармане.
Я на самой сонной улице на свете. Здесь коттеджи, которые верхними окошками перебрасываются между собой звёздным светом, заросшие сады, спящие машины и мотоциклы, накрытые на всякий случай тентами.
Где-то лаял пёс. Музицировал в яблоневых ветвях соловей.
Я снова здесь, спустя четыре дня или четырнадцать лет. Можно прочесть название улицы, хотя, если побродить немного туда-сюда и попинать придорожные камушки и вон ту забытую каким-то малышом машинку, оно само всплывёт в голове. Потом я пойду гулять, запихав руки в карманы, и выглядывать в окнах знакомые лица. Дойду до своего дома, может, до дома Томаса или Юса, так как всё равно нет ни плана действий, ни единой разумной мысли, а тот парень, что скрупулёзно ведёт счёт секундам, вряд ли посоветует что-то лучшее.
На полдороге, когда знакомый дом-ракета уже вырисовывался в ночном небе и светил собственной квадратной луной на уровне второго этажа, я встал как вкопанный. Повернул голову вправо, потом влево, словно дворовый пёс, всеобщий любимец, что почуял жареные сосиски и теперь хочет докопаться до истины: кто посмел соорудить мангал без его ведома?
