Отпуск на вилле с призраком (Ларец лунной девы) - Солнцева Наталья (книги .txt) 📗
– Вы знаете, как это сделать.
– Да…
Он удалился за ширму, где стоял старинный секретер с инкрустациями из розового дерева. Над секретером висела картина в античном духе, которая так нравилась Риду, – «Диана-охотница и Актеон». Мальчик обожает подобные сюжеты. «Легенды и мифы Древней Греции» с детства были его настольной книгой. «Это я заразил его любовью к классическому совершенству! – с раскаянием подумал Юдин. – Я погубил его душу!»
Он достал из кармана ключик от потайного ящичка, вставил в замок и повернул. Раздался тихий щелчок.
– Здесь письмо, – сказал он из-за ширмы. – Вы слышите, Астра Юрьевна?
– Я все поняла, – отозвалась она.
– Его никто не должен прочесть, кроме вас.
– Даю вам слово!
Его рука скользнула в ящик, выстланный таким же зеленым сукном, как бильярдный стол. Холодная гладкая сталь прильнула к ладони, словно ладонь возлюбленной. Звук выстрела оглушил Астру, хотя она ждала этого.
Богиня мщения, змееволосая Эриния, преследует свою жертву, лишая ее рассудка, до самого конца…
– Что это? – вскочил Матвей. – Он выстрелил?
Из-за ширмы виднелись ноги господина Юдина, обутые в дорогие летние туфли…
Астра опустилась в кресло и отвернулась.
– Прозерпина ждет третьего… – прошептала она, не глядя на Матвея. – Уже дождалась…
Он наклонился над распростертым на ковре телом. В нос ударил запах пороха и крепкого французского одеколона…
По лестнице взбежал Спиридон Юдин, на его лице застыл ужас.
– Кто стрелял?
Он отшвырнул ширму и сразу все понял.
– Господи… Папа!..
Глава 33
«Меня уже нет… как странно. Куда исчезает человек после смерти тела? Я много думал над этим… В последнее время я все сильнее хотел выговориться, снять с души груз… Неужели мой сын проклят? Неужели дети должны нести наказание за грехи отцов? И куда денется тот, второй?
Все началось с моего рождения… или еще раньше. Кто-то повесил над изголовьем моей кроватки картину «Диана и Актеон», должно быть, родители. Никогда не задавался этим вопросом. Не помню, сколько мне исполнилось лет, когда мой взгляд впервые осмысленно остановился на ней…
Я всегда ощущал в себе не одного, а двух мальчиков. Один прилежно учился, отличался послушанием и скромностью. Другой казался случайным спутником, который увязался за первым и не отставал от него ни на шаг. Хитрый, мстительный и жестокий, он рано предавался эротическим мечтам и, будучи совсем юным, уже увивался за девочками. До сих пор не могу с полной уверенностью утверждать, кто из нас полюбил Элизу. Абеляра читал я, а он, дрожа от вожделения, с трудом удерживался от того, чтобы не наброситься на нее. Я с трепетом преподносил ей букетик подснежников или ветку сирени, а он тянулся губами к ее щеке и норовил положить руку ей на грудь…
Неудивительно, что она сторонилась меня… нас… От нас исходило нечто тревожное, пугающее. Все мои попытки завоевать сердце девушки разбивались об его жажду грубого секса. При этом он мог получить удовлетворение только при условии, что пальма первенства принадлежит ему. Другими словами, отсутствие девственности являлось достаточной причиной, чтобы лишить Элизу жизни. Я чувствовал его скрытую ярость и оберегал девушку от нас обоих.
Элиза… Ее греческий профиль, прическа и стройное соблазнительное тело побуждали меня писать стихи, а его – рисовать в воображении сладострастные картины. Он настолько увлекся ею, что был готов совершить насилие…
– Смотри, – говорил он, показывая мне нарисованную на картине Диану. – Это Элиза! Красивые женщины созданы для любви, а они убивают нас, мужчин. Своим бессердечием, своей распущенностью… Они отдаются за деньги, тогда как акт соития должен быть освящен исключительно Эросом. Богиня безжалостно расправилась с охотником Актеоном за то, что он посмел взглянуть на нее. Разве она не подала тем самым пример божественного гнева? Нарушение установленных правил заслуживает строгой и неотвратимой кары!
Он говорил много и путано… Я перестал отличать его рассуждения от собственных мыслей. Я перестал разделять нас. Я позволил ему выйти из-под контроля… и он убил Элизу.
Наверное, ощущая наше противоборство, наше напряжение, она избегала встреч со мной. У нее появился обычный парень, который провожал ее домой и угощал конфетами и газировкой. Полагаю, они переспали. Потом между ними будто кошка пробежала. Закончилось тем, что он ее бросил…
Я смирился, но тот, второй, не желал и слышать об этом. Он пришел в бешенство, в неукротимую ярость.
Он оказался умнее меня и обвел Элизу вокруг пальца, заманив ее в заброшенный железнодорожный барак. Там, под грохот маневрового паровоза, который растаскивал по путям вагоны, он овладел ею… и заставил повеситься. Она обманула его ожидания, отдала свою непорочность первому встречному…
Он злобно хохотал, а я оплакивал мою Элизу. Я больше не мог без слез смотреть на картину, где богиня с лицом Элизы выходит из грота в ослепительном сиянии своей девической прелести… Я снял полотно со стены, вынес во двор, облил бензином и поджег.
Тот, второй, глумился надо мной, потешался и пророчил страшную месть. Я думал, что и он сгорит в бензиновом пламени. Но не тут-то было…
Все последующие годы я терзал себя, искупая его вину. Я загнал его так глубоко, что он почти задохнулся под тяжестью моей ненависти. Я не давал ему поднять головы…
Он вырвался на свободу, когда я поддался на уговоры сына и купил ему картину «Диана-охотница и Актеон». Мы гуляли по выставке работ художников-копиистов, и Спиридон вдруг начал капризничать, упираться, требуя подарок.
Художник обрадовался возможности продать работу, и они вдвоем принудили меня сдаться. Теперь я думаю, что тот, второй, приложил руку к той покупке.
Я был недостаточно бдителен. Я забыл, насколько он может быть опасен, и совершал ошибку за ошибкой…
Мне не надо было называть виллу «Элоизой»… но воспоминания о первой любви оказались сильнее рассудка. Я захотел дать Элизе вторую жизнь, а вместо этого выпустил на волю своего двойника. Он воспрянул из небытия и отправился на охоту…
Я не любитель долгих одиноких прогулок, зато он их обожает. Он заставлял меня часами бродить по степи в поисках приключений. Именно ему пришла в голову идея купить дом в горном Крыму. Горы, гроты, пещеры были его страстью.
Там, в горах под Форосом, он наткнулся на группу туристов и увидел ее… Диану. Молодая девушка, собирающая хворост, поразила его и меня сходством с образом на картине.
– Это она, Элиза! – жужжал он мне в уши, не умолкая. – Это она… На сей раз она нас не обманет… Она чиста, как утренняя звезда, я чувствую! А ты?
Он меня измучил. Я терял волю к сопротивлению, уступал его страсти, его жгучему желанию стать ее первым мужчиной… Я не засыпал без коньяка и просыпался в испарине, в горячечном бреду. Если бы я не послушался его, то сошел бы с ума…
Я стал его сообщником. Он принудил меня! Он облюбовал пещеру, которую назвал Гротом Дианы…
– Помоги мне, и мы без труда завладеем этим сокровищем! – с утра до вчера гундосил он. – Одному мне не справиться. Это Элиза… она жива… разве ты не видишь? Зря ты казнился все эти годы! Вот она… опять перед тобой, юная, свежая, открытая для любви. Разве ты не хочешь обнять ее, поцеловать, услышать ее голос, ощутить тепло ее кожи, вкус ее губ? Неужели опять отдашь ее другому?
Я похитил Диану, притащил в пещеру, а он связал ее, заклеил ей рот и оставил одну на ночь – для устрашения. Пусть дрожит и не смеет чинить отпор. Мне уже было непонятно, где действует он, а где я… В какой-то момент я упустил инициативу, и он заставил меня плясать под его дудку.
Он силой овладел ею, и мы оба погрузились в облако оргазма… Оно поглотило нас… А Элиза опомнилась и сбежала. Она опять ускользнула и от него, и от меня… Он преследовал ее, чтобы убить, а я – чтобы спасти. Я бежал за ней в надежде вымолить у нее прощение… Ее силуэт маячил впереди, и вдруг она как будто сквозь землю провалилась! Я искал ее, но что-то непостижимое воздвигло преграду, которую мы не сумели преодолеть. Даже он…
