Когда ты перестанешь ждать (СИ) - Ахметшин Дмитрий (книги онлайн читать бесплатно TXT) 📗
Ощупывая по пути дверные ручки, я двинулся в противоположную от окна сторону, по логике, там должна быть лестница - и действительно её нашёл. Такая лестница не могла не задержаться в моей памяти, штопором она ввинчивалась в здание, как будто в винную пробку.
Стойка администратора пустовала. Видно, и в самом деле в этот отель никому не придёт в голову заселиться среди ночи или, напротив, выйти прогуляться под луной. Над входом тлела единственная тусклая лампочка, вроде тех, что превращали ванные комнаты в мокрые от дождя джунгли с загадочным урчанием туалетного бачка. Двери оказались закрыты, но я живо сообразил какие ручки стоит повернуть, чтобы оказаться снаружи.
Фасад напоминал огромную, правильной формы, глыбу камня. Даже не верилось, что здесь живут люди. Конюшня практически растворялась в чернильнице леса и была заметна только по тусклому свету в окнах и его полоске под воротами.
- Филипп? - спросил я, но никто не отозвался. Ночь хранила молчание, звук моего голоса как будто даже не покинул гортани. Похожий эффект получается когда говоришь в подушку. Знать бы как зовут его сыновей, чтобы тоже позвать. Уверен, никакой мальчишка не пропустит настоящего ночного приключения. Так, во всяком случае, было в моём детстве. Они, наверное, где-то здесь, в одном из тайных мальчишеских укрытий, затаив дыхание и сжимая друг другу ладони, во все глаза смотрят за моими продвижениями вглубь ночи.
Ворота конюшни оказались заперты на висячий замок, под ними пролезть смогла бы разве что кошка. Зато сверху оставалось достаточно места для наблюдения, и я, нашарив поперечную доску, на которую можно было бы уставить ноги, вскарабкался прямо по воротам наверх. Лошади не обратили на меня ни малейшего внимания и вообще как будто не двигались. Восковые истуканы. Все они смотрели в одну сторону - противоположную той, откуда я пришёл, - в сторону леса. Те, что были в стойлах с этой стороны, Грохот, Трапеция, Молчаливый (читал я на табличках), все они жались к дверям денника, чтобы быть как можно дальше от окна.
Я слез. Подошёл к ближайшему углу, осторожно за него заглянул. Нужно было разбудить Филиппа, но я не представлял, где он живёт. Может, просто пойти домой? Зачем мне эти ночные бдения? Должно быть, лошади почуяли где-то далеко медведя или летучая мышь врезалась в стенку денника и напугала животных - в любом случае, всё это не стоит нервов, которые прямо сейчас превращались в натянутую проволоку. Если бы я сейчас задал себе вопрос, сон я вижу или бодрствую, я не смог бы ничего себе ответить. Наверное, так и сходят с ума. Может, попросить Анну предоставить мне номер и её замечательных мужественных санитарок в пользование недельки хотя бы на две? Отправить письмецо шефу, сообщить, что для выполнения его задания, мне потребуется провести всестороннее исследование, интегрировавшись в структуру предприятия и пройдя стандартный курс терапии в качестве пациента. Если я сумею сохранить серьёзный деловой тон в переписке, мессира это наверняка развлечёт.
И тут я увидел то, о чём говорил конюх. Майка моментально прилипла к спине, камушек в правом ботинке перестал доставлять неудобства. Я во все глаза смотрел на существо, что бродило у дальнего, обращённого к лесу, края конюшни. Кожа странного пластилинового цвета и такой же текстуры, само существо - будто бы огромная, распухшая от содержимого мусорных баков, крыса. На шее и между ушами клочки коричневой шерсти. Если бы зверюга встала на задние лапы, то могла бы с лёгкостью положить мне на плечи передние. Если я выдержу вес таких лап.
Существо бродило под высокими окнами конюшни, тёрлось боками о необструганные доски, и всё это в полнейшей тишине. Так близко! Наверное, ветер поменялся, и лошади не понимают, что причина их смутного беспокойства находится в двух от них шагах. Рассеянный свет из окон ползал по спине животного, и я заключил, что кожа его, за исключением головы, без малейших признаков шерсти и похожа на слоновью.
Слоновья кожа! Сочетание этих слов как будто бы открыло какие-то замки в голове, и грохот, с каким сваливались они с петель, напоминал рычание грома. Такого мощного дежавю я не испытывал в жизни никогда. Нет, обстановка тогда была другой, я был другим, но рассеянный свет, ползущий, как будто по песку, по серой коже, отвоевал в голове уголок.
Мне это должно было сниться... или нет?
- Даже не вздумай дышать, приятель, - прорычал голос рядом со мной.
Должно было - потому что Джейкоба Орланда первого я никогда в реальности не знал.
Рык этот был далёким от человеческого голоса и голоса вообще, и куда больше напоминал движение друг относительно друга земных пластов. Только потом чудно-первобытные звуки сложились в моей голове в слова.
Если бы меня попросили написать на финском пару предложений, например, о том, что работаю я "на дядю", а живу в свинарнике, я бы ни черта не смог. Я и произнести-то это смог бы с большим трудом. Но отца Джейкоба я понял слёту.
Он протянул руку, взяв меня за запястье и вынудив пригнуться ещё ниже, распластаться по чахлому кусту крапивы, который, судя по внешнему виду, жевала от безделья не одна лошадь. Пальцы холодные, белые и напоминали пальцы скелета. Я, в отличие от производителей компьютерных игр, комиксов и сериалов про Одиссея, знал, что скелеты без мышц, сухожилий и кое-каких внутренних органов не могли бы ни двигаться, ни говорить, и поэтому сберёг крохи спокойствия. Правда, если эти крохи высыпать на ладонь, они смотрелись бы очень жалко.
Я его узнал. Я мог припомнить до мельчайших подробностей костюм, в котором видел его в последний раз. Куртка с закатанными до локтей рукавами - видимая часть рук отличалась изрядной волосатостью, - брюки, заправленные в высокие сапоги. Сапоги были единственным, что осталось от того образа. Я узнал их по форме грязевой корки, что покрывала носки и голенища. Грязь была везде - она брызгами покрывала тёмно-зелёную куртку с воротником и капюшоном, при каждом движении она отваливалась со штанов цвета хаки. Щетина на лице отца моего друга выглядела как грязь. Правая щека его была исцарапана сильнее, чем левая, но об обеих можно сказать, что исцарапаны они сильно. Видимое ухо, кажется, порвано и зашито. Наверное, лицо моё смотрелось до того растерянным, что Джейкоб Орланд разжал хватку. Голос его всё ещё катался в горле странной тихой разновидностью рёва, хотя звучал сейчас чуть более разборчиво:
- Молчи. Меня он не услышит. Зато тебя - да.
Я закивал и кивал до тех пор, пока Джейкоб Орланд первый не наступил мне на ногу. Я хотел его спросить о десятке разных вещей, но не смог бы сформулировать ни единого вопроса. Оставалось только наблюдать. Джейкоб поднял ружьё, не прицеливаясь, долго смотрел поверх ствола, как зверь роется в стогу выгребленного накануне Филиппом из денников старого сена, поддевая его носом и чуть не подбрасывая в воздух. Ружьё поблёскивало смазкой и выглядело явно лучше хозяина. Если бы я действительно был писателем, я бы написал, что этот мужчина готов разбиться в лепёшку, недосыпать и таскать с собой солидный комплект сопутствующих материалов, только чтобы сохранить своему оружию идеальный вид и безотказный механизм. Настоящий герой, достойный места Стрелка из романа Стивена Кинга.
