Когда ты перестанешь ждать (СИ) - Ахметшин Дмитрий (книги онлайн читать бесплатно TXT) 📗
Глава 5. Стоя на Краю Мира
В Выборге я был всего один раз, и впечатление о нём сложилось полностью однозначное. Город, который несколько раз за свою историю переходил из рук в руки, наконец оставшись в заботливых советских ладонях, не мог выглядеть иначе. Европейское прошлое - это отбеленные дождями и ветром кости, застрявшие в скалистой расселине. Туристы набросали вокруг мусора и бутылок из-под водки, которые покрылись коростой времени и стали уродливыми совковыми постройками. Но та благородная кость ещё виднеется, шершавость её ещё можно ощутить, прикасаясь к стенам замка.
Народ через металлоискатели просачивался наружу. На стоянке меня встречал улыбчивый невысокий человек. Казалось, он занял место ещё в шесть утра: так близко к зданию вокзалу была припаркована грязно-зелёного цвета "Буханка". По телефону он подробно растолковал мне, как найти машину, и с этим у меня проблем не возникло. Мало того, что классический УАЗ-452 уже достаточно редко можно встретить на улицах города, так этот ещё был очень ухожен, если не сказать лощён: ни следа коррозии и ржавчины, краска регулярно подновлялась, а между фарами над радиаторной решёткой красовались сайгачьи рога. Я ожидал увидеть на борту какую-нибудь фирменную надпись или знак, но ничего подобного не было.
- Пётр, - протянул вспотевшую ладонь мой провожатый. Кажется, он был искренне рад возможности отвести меня в свою вотчину. - Не правда ли, очень жарко? Я служу при доме здоровья Карельских Лесов: вожу машину, делаю кое-какую работу для хозяев.
Это светлый, румяный, но очень жилистый человек непонятного возраста. Ему могло быть как двадцать пять, так и все сорок лет. Я подумал, что он похож на несколько раз жёваную, затвердевшую жвачку.
- Карелия вроде бы достаточно далеко, - сказал я, загружаясь в машину. Мой провожатый светился от желания услужить. Выдрал из рук спортивную сумку с вещами и забросил назад, где были упакованные в чехлы сиденья, а также стояло три палетки с питьевой водой и пара ящиков с консервами. Кроме того, я заприметил лопату и ещё кое-какой садовый инструмент. В салоне пахло сеном и лошадьми.
- Далеко, близко... - Пётр забрался на водительское место. Руль был у него на уровне горла. - Когда путешествуешь по тайге, границы областей имеют второстепенное значение. Их прокладывали по карте. Ты не отличишь Петрозаводскую область от Ленинградской. Крапива везде одинаково жжётся, и на тебя, зазевавшись, может выскочить кабаниха со своим семейством. По мере удаления от Ленинграда места более дикими не становятся. Они и без того дикие.
- У вас там что? - спросил я, включив серьёзного репортёра. - Вроде как поселение, да?
- Мы называем это место русским ранчо. Обеспечиваем во многом себя сами. По крайней мере, животной пищей. У нас есть собственная пекарня, но муку и дрожжи возим из города.
- А себя считаете русскими ковбоями?
- Ну, у нас есть три коровы, - сказал Пётр, выруливая на шоссе. Город очень быстро кончился. Мелькали какие-то домишки, потянулся лес, перемежающийся поселковыми поселениями. - Но лошадей гораздо больше. Люди приезжают со всей страны, чтобы пожить в настоящей глуши, лицом к лицу с природой. Через лошадей мы учим их жить в гармонии с самим собой. Самые способные - детишки...
Я сощурился. Сказал, нарочно копируя тон собеседника:
- И всё это за большие деньги?
Пётр ответил, не раздумывая.
- Вот уж не знаю. Я просто там работаю и не лезу в финансовые вопросы. Меня обеспечивают всем необходимым. На карточку капают какие-то финансы, но я ими почти не интересуюсь. Когда-нибудь они мне понадобятся, но это уже будет совсем другая история... Знаете, - Пётр бросил на меня короткий взгляд, и я, подавшись назад, едва не стукнулся затылком о край опущенного стекла. Успел уже привыкнуть к ненавязчивым взглядам через зеркало заднего вида. - Я не видел у нас в номерах ни олигархов, ни иностранцев. Просто скромные люди, или люди, искренне желающие своим детям выздоровления. Может, на самом деле они богачи, а близость к природе да комары размером с лошадиную ноздрю делают их самими собой. Возвращают к нулю. Может, и нет. Я действительно не знаю. Вы едете сюда писать книгу, вы и разбирайтесь.
Книгу? Так вот, за кого он меня принимает! Я открыл было рот чтобы исправить ошибку, но так ничего не сказал. Меня захлестнуло чувство стыда, настолько глубокое, что застучало в висках. Как ни старался, я не мог его интерпретировать. Может, это связано с осознанием бессмысленности взрослой жизни, вдруг настигшем меня в неподходящий момент? Водитель тоже молчал: дорога, заполненная фурами, требовала его внимания. В машине была магнитола, но попросить включить её мне не хватало смелости. Жизнь, как смоченный водой росток, пускала в землю всё новые корешки. Я не ощущал ничего подобного лет, наверное, с пятнадцати.
- Ну что вы? Взгрустнулось? - не отрывая глаз от дороги, спросил Пётр. Этот парень обладал поистине феноменальной чувствительностью. Может, тому причиной были влажные носы лошадей, может, то, что закопавшись в стог сена где-нибудь в сарае, Пётр мог спать, сколько ему заблагорассудится. А может, напротив, оттого, что встаёт он, предупреждая рассвет.
- Всё нормально, - сказал я. - Можно включить радио?
- Ловит здесь плоховато. Но можно поставить диск. У меня там все альбомы Депеш Мод.
У Петра нашёлся сборник с альбомами до 2000 года. Вообще, в коллекции дисков в бардачке сложно было найти что-то моложе песен десятилетней давности. Видно, находясь вдалеке от городов, очень сложно отслеживать такие вещи. Все любимые группы Петра выпустили минимум по одному альбому, а кто-то даже распался. Я не стал его просвещать, а просто ткнул диском в приёмник. Когда выпадал снег, в тех отдалённых краях жизнь должна была замирать, а что такое лето, как не короткая оттепель между двумя зимами? Уж точно никак не повод просыпаться.
C трассы E-17 мы в конце концов свернули на узкую просёлочную дорогу, достаточно крепкую, похожую на гигантскую змеиную шкуру с чешуйками. Такую не размоет дождями, а если и размоет, то Пётр с таким же точно невозмутимым лицом форсирует её на своём тёмно-зелёном сайгаке. И успешно форсирует. Я потерял счёт времени и, кажется, даже успел вздремнуть. Готовность узреть сны, стоит лишь опустить веки, начала ослабевать.
