Творцы миров (СИ) - Артамонова Елена Вадимовна (читать книги полные .TXT) 📗
вот непонятное шипение оборвалось, и торжественный перезвон колоколов разбил тишину. Высокие часы с позеленевшим маятником и гирями на цепях, невозмутимо отсчитывали часы и минуты, заведенные руками той, что ушла в безмолвие смерти.
Виталий заторопился – на сегодня была запланирована масса дел. В кухню и спальню он даже не заглянул, уже получив исчерпывающее представление о состоянии жилплощади. Взгляд задержался только на пожелтевших обоях в коридоре — очень старых, с корзинками выцветших роз, кое-где разрисованных его рукой. На обоях лежали витые шнуры допотопной электропроводки в матерчатой изоляции — Виталий на ходу прикинул стоимость ремонта – сумма набегала значительная. Хлопнув дверью, он покинул осиротевший дом.
Виталий вернулся в квартиру тетки в воскресенье вместе со своей женой Вероникой. Молодая холеная женщина без особого интереса осмотрела ветхую рухлядь, как нарекла она вещи покойной старухи и решила, что они не имеют шансов занять место в отделанной в соответствии с западными стандартами квартире. Вероника извлекла из сумки пару-тройку красочных журналов, прощебетала о дизайне интерьеров, модных в этом сезоне цветах и удалилась прочь, уводя с собой мужа.
Он проснулся среди ночи, разбуженный громовым боем часов. Виталий осмотрелся – на подушке возлежала спящая Вероника, горел красным светом, похожий на глаз циклопа индикатор телевизора, за шторами скользнули светлые полосы от фар проезжавшей машины… В доме было спокойно и очень тихо.
«Откуда этот звук? Похоже на теткины часы, там, в той квартире… Вероника никогда бы не позволила принести эту развалину в дом…» В мозгу Виталия возникли отчетливые образы только что увиденного и тут же забытого сна.
Лето. Жаркий солнечный день. Тетка стоит на балконе и кричит, обращаясь в зеленую пену листьев, скрывающих двор:
— Ви-та-ли-и-и-к, обедать!
Он взбегает по лестнице – грязнорукий, с ободранными коленками, голодный и необъяснимо счастливый. Врывается в открытую дверь, бежит на кухню, но тетка останавливает его, подталкивает к ванной комнате. Он моет руки, и серые струйки стекают на вычищенную до блеска эмаль раковины. Запах любимых пирожков с яблочным повидлом подстегивает, торопит. Наскоро вытершись белым «вафельным» полотенцем, он бежит на кухню. Бьют старые часы…
Вероника зашевелилась, пробормотала что-то во сне. Повернувшись к ней спиной, Виталий уткнулся в подушку, но так и не заснул до самого утра.
Вечером, по дороге с работы, он заехал посмотреть, как обстоят дела с ремонтом. Рабочие уже вынесли мебель и хлам, потому знакомые вещи Виталий увидел прежде, нежели вошел в квартиру. Подшивки старых газет, разбросанные неугомонными мальчишками, девочка лет десяти в абажуре, превращенном в гигантскую шляпу, блестящая цепь от часов, перекинутая через турник… Фотографии осенними листьями падали вниз, подброшенные детской ручонкой… Виталий остановился. Пожелтевшие лица родственников, имена и судьбы которых он так и не удосужился узнать, валялись под ногами. Он посмотрел на родных незнакомцев, умерших во второй раз этим днем, убитых по его воле, удивился нелепости пришедшей на ум мысли и пошел к дому, шагая по тропинке, десятилетия назад протоптанной через газон.
Больше всего Виталий жалел, что не в состоянии купить расположенную над его жилплощадью пустую квартиру и тем самым превратить свое жилище едва ли не в маленький замок. Но мечта была не по карману. Пришлось довольствоваться меньшим и приближать к идеалу то, что имелось. Уйма денег ушла на сам ремонт, а потом началась крайне неприятная для Виталия процедура – нескончаемые хождения по мебельным салонам. Виталий с содроганием вспоминал, как мелькала в глубинах мебельных лабиринтах стриженая голова Вероники и те пачки денег, которые он выбросил по прихоти жены, одержимой желанием превратить их квартиру в картинку из
мебельного каталога. Сам Виталий думал, что хорошо обставить помещение можно за, как минимум, в два раза меньшую сумму. Но спорить с Вероникой, считавшей себя экспертом в области дизайна, было абсолютно невозможно. Неприятностей хватало и на работе, поэтому он готов был платить любую сумму за домашний покой.
Они въехали в новую квартиру шумно, собрав на новоселье много новых гостей, могущих заодно оценить роскошную жилплощадь с четырехметровыми потолками, подвергнутую евроремонту и обставленную по последней моде. Вероника была счастлива.
Виталию больше не снилось детство, но необъяснимое явление досаждало ночами, лишая душевного равновесия. Всякий раз, вскоре после полуночи, его будил бой давно выброшенных на свалку теткиных часов. Виталий не находил себе места, подумывал рассказать о своей проблеме Веронике, но постепенно свыкся с навязчивой галлюцинацией и почти перестал обращать на нее внимание. Однако возникли новые проблемы…
Как-то раз, вернувшись с работы и отворив дверь, он замер на пороге – зеркало, некогда принадлежавшее тетке, услужливо предъявило ему образ двойника, неподвижно
застывшего в дверном проеме. Виталий тряхнул головой – наваждение не исчезло. Он окликнул жену. Рогатый столб вешалки дрогнул и из него выплыла заспанная Вероника в халатике «от Версаче». Виталий не уловил мига метаморфозы – мгновение, и он стоял посреди просторного холла, упершись взглядом в абстрактное нечто, считавшееся произведением искусства. Реальность отстояла свои права. «Надолго ли?» – мелькнуло голове Виталия. Случившееся заставляло предполагать серьезное нервное перенапряжение с непредсказуемыми последствиями. Виталий решил взять отпуск. Но недельная загранпоездка не помогла – хриплый бой часов продолжал преследовать его.
Дерматиновые скамейки у кабинета были пусты. Оглядевшись, Виталий с робостью приоткрыл дверь. Сверкающая белизна помещения ослепляла. Человек в накрахмаленном белом халате с лицом, скрытым маской, кресло, с зависшей над ним комариной ногой сверла, столик с холодно отсвечивающими иглами и пинцетами…
Не без дрожи в коленях Виталий подошел к зубоврачебному креслу, покорно уселся в него, открыл рот, одновременно прикрыв глаза. Острие иглы бесцеремонно уперлось в его зубы. Боли он не испытывал, но страх ее
ожидания был намного мучительней любого действия. Пройдясь иглой по обеим челюстям, дантист отвернулся к столику, подбирая подходящее сверло. Скосив глаза, пациент наблюдал за его манипуляциями. Виталий на расстоянии чувствовал колкость лежавших в лотке игл – они жаждали причинять боль. Зловещее жужжание бормашины отвлекло от созерцания гипнотически поблескивавших инструментов. Виталий зажмурился и широко открыл рот.
Вскоре он почувствовал запах паленой кости – хищно жужжа, сверло внедрялось в зуб. Орудуя бешено вращающимся инструментом, безликая маска все ниже наклонялась над Виталием… Пациент попытался вырваться, спасаясь от настигавшей его боли, но потерявшие подвижность руки и ноги безвольно свисали с кресла. Сверло погружалось в зуб. Просверлив его насквозь, начало вгрызаться в челюсть, высверливая кость. Пытка растянулась до бесконечности – время перестало существовать для Виталия…
Фигура в белом отложила сверло и повернулась к столику с инструментами. Огромная, похожая на штопор игла сверкнула в ее руке. «Этой штукой он хочет вытащить мой мозг!» – пронеслось в голове Виталия, и он потерял сознание.
Придя в себя, несчастный пациент увидел широкую спину, обтянутую белой материей – странный врач стоял у столика, перебирая какие-то склянки.
— Будем пломбировать, — дантист в окровавленном халате, повернулся к своей беспомощной жертве.
Он закладывал и закладывал в рот Виталия комки желтоватой, моментально твердеющей массы, которая сковывала челюсти, язык и губы. Довольная своей работой окровавленная фигура отошла от кресла и стянула прикрывавшую лицо маску… Виталий, лишенный возможности кричать, все плотнее вдавливался в спинку зубоврачебного кресла, не в силах отвести взгляда от гладкой, без единой морщинки и выступа поверхности, бывшей «лицом» дантиста. А тот вновь сжимал в руке вращающееся сверло, жало которого было направленно в лоб Виталию.
