Выкуси - Немцов Максим Владимирович (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
Художник поднял с пола альбом для набросков, пересел на край футона у нее в ногах, чтобы смотреть под другим углом, и начал рисовать девушку, как делал это всякий час или около того, вернувшись от мясника. Он по-прежнему был весь в крови, забрызгавшей его в бою, но та уже давно высохла, и он про нее забыл. Только руки вымыл, чтобы можно было работать. Закончил набросок, перешел к рабочему столу, где перенес более совершенную версию на рисовую бумагу, такую тонкую, что почти прозрачную. Рисунок он повторит еще четыре раза, потом каждый наклеит на деревянное клише и вырежет нужные цвета и линии.
Оката глянул на нее через плечо и, вдруг как-то устыдившись, передернулся. Да, теперь она больше похожа на человека — на старую высохшую бабулю, но так ее оставлять нельзя. Он снял с полки над кухонной раковиной миску, налил теплой воды и опустился на колени у футона. Стер последнюю патину пепла с ее тела — обнажилась голубоватая кожа. Гладкая, как глазированная рисовая бумага, но чем больше он омывал ее, тем лучше проступали поры и волоски.
— Извините, — произнес он по-английски. Затем по-японски продолжил: — Я был невнимателен, моя горелая гайдзинская девушка. Я исправлюсь.
Он сходил к шкафчику под рабочим столом и вытащил из него кедровый ящичек — его как будто сделали для набора столового серебра. Открыл, извлек квадрат белого шелка, а потом встал — и белое одеяние развернулось во весь рост до самого пола. Свадебное кимоно Юрико. Пахло оно кедром и, быть может, самую малость — благовониями. А ею, к счастью, не пахло совсем.
Оката разложил кимоно рядом с горелой девушкой и очень медленно просунул край ткани под нее, бережно продел костлявые руки в рукава, после чего запахнул полу и не туго перевязал белым оби. Руки аккуратно уложил вдоль тела, чтоб ей было поудобнее, и смахнул высохшую чешуйку крови, спорхнувшую с его лица ей на грудь. Теперь девушка смотрелась гораздо лучше. Все равно похожа на призрак и чудовище, но — лучше.
— Ну вот так. Юрико была бы довольна, что ее кимоно укрывает того, у кого ничего не осталось.
Художник вернулся к рабочему столу и начал делать клише, на которое потом нанесет желтую тушь — это будет футон. И тут услышал за спиной шорох. Оката быстро развернулся.
— А вы на вид аппетитный, — сказала Джоди.
Томми
Ранний вечер после заката Томми провел в библиотеке — читал «Экономист» и «Сайнтифик Америкэн». Он ощущал, будто все слова вытаскивают его обратно из животного царства к человечности, а слов в этих журналах было много. Томми хотелось вернуть себе всю силу речи и человеческой мысли — до того, как он повстречается с Джоди. Кроме того, он надеялся, что со словами к нему вернется память о том, что произошло, но это, судя по всему, не удавалось. Томми вспомнил лишь красный мазок голода в голове — его кидают в окно — он приземляется на улице, — но между тем и мгновеньем в подвале, когда к нему вернулись слова, с Императором, припоминалось мало что. Как будто все его переживания — охота, поиск укрытия тьмы, извилистое ползанье по Городу в туче обратившихся в туман хищников — отложились в какую-то камеру мозга, а ее заперло, едва к нему вернулась способность придавать чувствам слова. Томми подозревал, что мог помогать Чету убивать людей, но если так, почему же он тогда спас Императора?
К счастью, способность обращаться в туман никуда не подевалась. Таким манером он и приобрел тебе нынешний наряд. Весь ансамбль — штаны хаки, синяя рубашка из «оксфорда», кожаная куртка и кожаные лодочные мокасины — выставлялся в витрине магазина мужской одежды на Юнион-сквер: висел на леске из моноволокна эдаким призраком расслабленного хлопка, витавшим над другими, столь же стильными, но бессодержательными марионетками, аранжированными вокруг шезлонгов на искусственном песке. Сразу же после ужина, когда в магазине яблоку негде было упасть, Томми просочился под дверь, заполнил собой костюм и сплотился. Резко присев, оборвал все подвязки и вышел из магазина полностью одетым. Только леска змеилась вслед. Вероятно, думал он, удачнее, глаже и дерзновенней ему ничего никогда не удавалось… если б не портновские булавки, которыми рубашка крепилась к брюкам. Но после небольшого припадка на тротуаре, пока он выдергивал булавки из спины, бедер и живота, ритмично приговаривая нараспев: «Ай, ай, ай, ай», — Томми вновь обрел спокойствие и оттяжность облаченного в хлопок вампира. К такому впечатлению он и стремился. И уже в библиотеке, среди стеллажей вынул картонку из воротника и оборвал все бирки и торчащие нитки. К счастью, на витринные образцы не вешают противокражных ярлыков.
Теперь он был готов полностью — ну, или настолько, насколько бы это ему вообще удалось. Сейчас нужно пойти к Джоди, обнять ее, сказать, как он ее любит, поцеловать и трахать, пока вся мебель в квартире не поломается и не начнут жаловаться соседи (немертвый он хищник или нет, но ему по-прежнему девятнадцать и плоть бушует). А уже потом они с Джоди прикинут, что им делать с будущим.
Возвращаясь пешком по Вырезке и облаченный в костюм белого мальчика, так и кричавший «ограбьте меня, пожалуйста», Томми повстречался с головорезом. Головорез был заширенным тряским торчком в толстовке с капюшоном — некогда зеленой, а теперь прямо-таки блестевшей от грязи. Грабил прохожих головорез отверткой.
— Деньги давай, сука.
— Это у вас отвертка, — сказал Томми.
— Ну. Давай деньги, или я в тебя ее воткну.
Томми слышал, как трепещет сердечко торчка, чуял едкую вонь гнилых зубов, немытого тела и мочи. А кроме того — видел нездоровую темно-серую ауру. В его хищном уме вспыхнуло слово «добыча».
Томми пожал плечами.
— На мне кожаная куртка. Вы ее отверткой не пробьете.
— Это мы еще посмотрим. Я с разбегу. Отдавай деньги.
— У меня нет денег. Вы больны. Вам надо в больницу.
— Ну все, сука! — И торчок сунул отверткой Томми в живот.
Томми сделал шаг в сторону. Головорез двигался до комичного медленно. Когда отвертка скользила мимо, Томми решил, что лучше будет у него ее взять, — и выхватил. Грабитель потерял равновесие, рухнул ниц на тротуар и не поднялся.
Легким взмахом Томми отправил отвертку на крышу четырехэтажного здания через дорогу. В нескольких шагах от них в переулке стояли два парня — думали, не перехватить ли гоп-стоп у торчка, ну, или хотя бы ограбить его, если ему повезет. Но теперь решили, что интереснее будет посмотреть, что творится в соседнем квартале.
Томми отошел от места происшествия уже порядочно, когда услышал за спиной сбивчивый хромой шаг торчка. Он обернулся, и головорез остановился.
— Отдай деньги, — сказал он.
— Хорош уже меня грабить, — ответил Томми. — У вас больше нет оружия, а у меня нет денег. Вам тотально не светит.
— Ладно, тогда хоть доллар дай, — сказал торчок.
— Денег нет по-прежнему, — сказал Томми, выворачивая карманы брюк. На тротуар выпорхнула бирка ОТК 18. У себя над головой он почуял движение, царапанье когтей по камню — и поежился.
— Уй блин.
— Пятьдесят центов, — сказал торчок. Он сунул руку в карман толстовки и, не вынимая, выпрямил палец. — Буду стрелять.
— Должно быть, хуже вас вооруженного грабителя не бывает.
Торчок на секунду завис и вынул из кармана руку, сыгравшую роль пистолета.
— У меня аттестат зрелости есть.
Томми покачал головой. Ему думалось, что коты остались в прошлом, но либо у тварей с ним какая-то сверхъестественная связь, либо их уже в Городе так много, что они просто охотятся, куда ни зайди. Он без удовольствия представлял, как станет объяснять все это Джоди.
— Вас как зовут? — спросил он у торчка.
— Не скажу. Вы меня сдадите.
— Ладно, — ответил Томми. — Пусть будет Боб. Боб, вы когда-нибудь видели, чтобы кошки так делали? — И Томми показал наверх.
Торчок поднял голову. По кирпичной стене здания головами вниз к нему спускался десяток котов.
— Нет. Ладно, я тебя больше не граблю, — произнес торчок. Все его внимание поглотилось этим десантом котов-вампиров. — Приятного вечера.
