Вера. Надежда. Любовь (СИ) - ЛетАл "Gothic & (читать книги полностью TXT) 📗
Грязные двери раскачиваются на ржавых петлях, не издавая ни звука. Я слышу только гулкое эхо своих шагов. Комнаты. Одна, вторая. Пусты. Заглядываю в третью — тот же безрадостный пейзаж: крашеные стены, облезлый потолок, грязный, давно не мытый пол.
Стоя спиной к двери, не вижу — чувствую чужое присутствие, и разворачиваюсь. Черные тени выстроились полукругом, преграждая путь к выходу.
Магнитным импульсом проскакивает по нервам сигнал опасности, и во мне просыпается Ужас. Ледяной рукой оглаживает спину, перехватывает горло, не давая дышать, двигаться и даже думать, а тени растопыривают призрачные руки, надвигаются, загоняя меня в угол, словно дикого зверя.
И он просыпается. Зрачки расширяются, затапливая чернотой радужку, и в полумраке пустой комнаты очертания всего вокруг становятся четче, как будто невидимый художник на пепельном фоне обрисовывает контуры дымчатых предметов черным фломастером. Чуткие уши ловят каждый шорох. Языком ощупываю медленно растущие клыки. Короткие ногти удлиняются, превращаясь в острые когти. На руках щетинится грубая шерсть. Я чувствую в себе зверя, которого нельзя приручить, который не виляет радостно хвостом, который шляется сам по себе, который сам себе выбирает путь и человека. Я превращаюсь в разъяренного дикого КОТА.
И точно как кот, что встретил на пути врага, по-звериному страшно скалю зубы, начиная угрожающе шипеть.Только тени не отступают.
Пячусь от надвигающейся опасности. Открыть беззащитную спину сродни моментальному проигрышу, а значит — смерти. Утробный дикий вопль вырывается из моего рта. Я не сдамся этой тьме. Я не дам этим черным щупальцам высосать мою душу. Я чувствую затылком тепло света, пробивающегося сквозь крохотное оконце в стене. Настолько маленькое, что человеку не пролезть, но я же кот… Гуттаперчевое, изящное создание. Я смогу, сделаю, нужно только извернуться и прыгнуть в это сияние…
Просыпаюсь от собственного ора. Испуганное сердце долбится о грудину. Липкий пот холодит кожу. Не понимая, где я, что я, вглядываюсь в темноту ночи. Больно выкручиваю кожу на запястье, прогоняя сон, убеждая себя, что живой. Стираю со лба испарину. Блять! Снова эти кошмары.
Горечь обжигает гортань, и я до сих пор ощущаю вязкую тьму с запахом сухой серой пыли. Гнетущее, тягостное состояние, когда вроде выплыл из жуткого сна, но потянул за собой ощущения, что выдернуло из закутков памяти твое собственное подсознание. Одиночество.
Оно всегда было со мной. Шло по жизни неотступной тенью. Ведь я всегда и везде был один. Один. В шумных компаниях, где мне было нестерпимо скучно. Один. В своих странных фантазиях, которые не с кем было разделить. Один. Даже если шел с кем-то под руку. Но тогда этот Демон скромно прятался за спиной, а теперь стоит передо мной, заполняя каждый уголок души леденящими кровь силуэтами и душит, делая мою жизнь невыносимой. Задыхаюсь. Хочется выть.
«Заткнись! Заткнись, сука! Не смей ныть!». Сжимаюсь в комок. Стискиваю зубы. Останавливаю стремительный поток мыслей, превращая голову в холодный пустой космос. Я останавливаю время, словно бесконечно падая в черную дыру. Я замираю, сминая в руках влажную простынь, и, кажется, не дышу, заключив себя в матово-черный кокон. Никто не должен видеть меня таким. Даже ты… Расфокусированным взглядом ловлю красный отсвет глаз своей кошки, что обеспокоенно крутится рядом.
— Все хорошо, девочка, — убеждаю любимицу в том, во что сам не верю. — Еще пара минут, и буду в порядке.
Вытягиваюсь на матрасе. Тупо, без мыслей пялюсь в потолок. На виске что-то дергается, пульсирует, с каждой секундой усиливая головную боль. Тяну в себя тяжелый, густой воздух. Надо успокоиться, но организм не осознает реальность, до конца не пробудившись ото сна.
— Пошли, Маркизка, кофейку, что ли, сварим.
Кошка отвечает на своем, и я понимаю, что вместо кофе она предпочтет кусок парной говядины.
Спящий город. Безликие дома смотрят на меня из темноты черными глазницами окон. Слушаю тишину ночи, что нарушает только легкий шум закипающей в турке воды да отдаленный гул никогда не засыпающих дорог. Вздыхая, зябко повожу голыми плечами и понимаю, что ни о чем не жалею.
Это было правильное решение — вырвать страницу за страницей из альбома под названием «Моя прошлая жизнь».
…Еще лежа в больнице, сам позвонил девчонке, которую, кажется, любил, и отпустил на все четыре стороны. Чего портить и ей жизнь? Да и она вроде уже сама все для себя решила.
Когда вырвался из больничных палат, первым делом безжалостно смел свои страницы в социалках. Удалил все свои фото, шапочные знакомства, ненужные контакты. Сменил симку. Я ушел в тень.
И наконец оклемавшись, принял самое главное решение — сменить место жительства. Разрушить окружившую меня в родительском доме гнетущую атмосферу сострадания, что душила, сжимаясь кольцами удава, день за днем. Просто больше не мог смотреть в переполненные слезами глаза матери. Надоело делать вид, что не замечаю ходящие на скулах отца желваки. Заебало ВСЕ! Того Дениса уже нет. И никогда не будет. И не нужна мне ничья жалость. Мне никто не нужен. Я справлюсь сам.
Переезд в пустующую после смерти бабули однушку в центре города занял один день. Словно в известном стишке: ноут, рюкзак, картонка и маленькая кошенка. Моя Маркизка, русская дворовая сиамка, когда-то подобранная на улице крошечным блохастым комочком костей и кожи, переехала со мной. Первая вошла в пыльную, пропахшую нежилым квартиру, где сразу стала полноценной хозяйкой. Обнюхала углы, поточила когти о старую мебель, отправилась обследовать кухонные шкафы в поисках домового, чтоб заключить мирный договор о ненападении, мимоходом интересуясь, где будет стоять ее лоток и кого мы будем жрать на обед. Так и начали обживаться — вдвоем.
К черту ремонт и перестройку. Обшарпанность старых обоев закрыли бесчисленные постеры рок-групп, крутых байков, футуристических пейзажей, замещая обыденность бежевого цвета энигмой черного. И среди этой вычурно брутальной тьмы как несбыточная мечта — бело-розовое пятно О-Ханами*.
Ну что ж… Как сказал Лакан*: «Фантазии должны быть нереальными…».
«Вот и я буду жить, как доктор Жак прописал, — горькая усмешка кривит губы. — Теперь все мои фантазии будут нереальны».
Впрочем, нет худа без добра, и если я не могу воплощать свои мечты, то все еще могу исполнять — чужие. Начал с местных «синяков». Сунул по стольнику деревянных на пропитое рыло — и на городскую свалку отправились совковая мебель, пылесборники ковров, все зеркала, кроме того, что в ванной, взгляд на которое бросаю только в случае крайней необходимости — побриться. Бесит эта пидерасия на лице. Даже сейчас не могу изменить своей привычке — держать фейс в чистоте. Попытка отрастить бороду и усы окончилась, едва начавшись: щетина росла клочками, да еще и рыжеватая. Так что на хер эти эксперименты!
Зато эксцентричный плод моих дизайнерских усилий по обустройству жилища удался на славу — не напрягает глаз и прост в использовании. Минимализм рулит. Вместо дивана — футон на полу. Самое то для моей осанки, которую частенько поддерживают жесткие ребра корсета. Низкий стол, удобное мягкое кресло с кучей подушек, купешка в прихожей, маленький холодос с мясцом для любимой девочки. Что еще нужно человеку и одной кошке для обыденной жизни? Разве что турка да пачка хорошего кофе…
— Какой же решительный я был год тому назад… — Еле успеваю снять с огня убегающий бодрящий напиток. — Брал, и одним ударом катаны разрубал все канаты. А теперь что?.. Сам себя не узнаю. Молча выслушиваю невообразимый бред, мнусь невинной институткой на допросе, да еще и Лиса приплел разгребать всю эту хрень… До сих пор не пойму, что это было, но было это нечто невообразимое…
…Я сидел в Сети и почти никого не трогал. Мирно ждал доставку ужина, а до кучи и завтрашнего завтрака: традиционно русские суши и такая же русская пицца, — как на сцену вышла Она.
— Значит, фейковую страничку зарегил?! — прилетела ко мне «молния» и громом среди ясного неба вдарила по темечку.
