Длань мёртвых (СИ) - Скоров Артем (полные книги TXT) 📗
Чтобы не сойти с ума от одиночества и депрессивных мыслей, я нашёл отличное средство — социальные сети! Никогда бы не подумал, что подсяду на фэйсбук и научусь печатать вслепую. Сажусь на лавку, включаю ноутбук и принимаюсь за завтрак. Через пару минут мои руки сами по себе совершают отточенные движения и вуаля, я уже на просторах всемирной информационной паутины. Первым делом открываю электронную почту. С момента её создания год назад я написал только одно письмо на имя профессора истории и археологии Уильяма Джозефа Беррингтона. В нём был вопрос касательно тем, не затронутых в его изданных книгах. Однако ответа до сих пор нет. Я проверял — адрес доставки точный, а отправку определённо не заблокировали. Вот и сегодня список входящих так и не увеличился до единицы. Старик просто игнорирует меня! Вздохнув, надкусываю тост и кликаю по вкладке соцсети.
Здесь куда разнообразнее, но большинство переписок длятся не больше недели. Мою жажду общения выдерживают лишь двое: навязанный мне дядей Сэмом психоаналитик по имени Кэролайн, с её периодическими беседами, и Джесс — школьница из Вашингтона, с которой у меня сложилось некое подобие дружбы. Из-за разницы часовых поясов поболтать нам удаётся лишь урывками, и чаще всего мы довольствуемся пачками сообщений то в одну, то в другую сторону страны. Мне это чем-то напоминает использование классической почты — отправь конверт, жди доставки туда и обратно, чтобы получить ответ и написать снова. Вот и сейчас меня ожидает несколько непрочитанных от неё.
«Привет. Спасибо! Но всё ОК, уже выздоровела, лол»
«День рождения будет полным отстоем. Как ты и сказал — предки не разрешат устроить вечеринку. Чёрт! Вместо этого мы поедем в Диснейленд. Диснейленд, Том! На восемнадцатилетие! Порой мне кажется, что моя семейка не с этой планеты. И ты ещё месяц назад всё предсказал. Ты точно не Нострадамус?»
«У тебя там, наверное, лето ещё? А у нас уже прохладно (Прощайте юбки, привет джинсы ((»
Я грустно улыбаюсь её словам. Джесс, Джесс, Джесс… Вот не знаю, бунтовать ли за компанию или завидовать? Я бы сейчас с радостью махнулся с тобой местами и сгонял в Диснейленд ещё разок, притворяясь, что твои чудаковатые предки — моя семья. Но давай я всё же промолчу и не буду рассказывать тебе о том, что ты не спрашивала.
«Слушай, Том… а как ты праздновал своё восемнадцатилетие?» — гласит последнее её сообщение.
Тот день мне довелось провести настолько весело, что даже не помню его, лишь знаю с чужих слов, как всё было. Тогда я почти неделю провалялся в мягкой комнате под убойной дозой обезболивающих из-за прооперированной руки, которую додумался сломать в очередной попытке свести счёты с жизнью. После той выходки у меня остался знатный шрам на левом предплечье, скрывающий более тонкие в районе запястья. И рассказать Джессике столь дерьмовую правду я не могу, ведь моя скромная исповедь даже не покинет пределы этого места. А всё потому, что любая информация, связывающая меня с Томасом Дэдменом, шесть лет назад пропавшим в Чикаго после серии загадочных смертей, под запретом. Большим таким запретом. Подобного рода сообщения просто заблокируются. Поглощая ещё тёплый омлет, обдумываю фальшивый ответ, который не обидит, поддержит легенду и не будет забракован человеком, ответственным за мои действия в сети.
Когда ложь про дозволенную отцом тусовку проходит своеобразную модерацию, я отправляюсь на новостные ресурсы. Изоляция и море свободного времени ярко подчеркнули мою потребность в новой информации. В первые месяцы я почти не покидал комнату с домашним кинотеатром, навёрстывал годы пропущенных фильмов и сериалов, частенько засыпал прямо там, пока не надоело в одиночестве пялиться в экран. Затем переключился на литературу. Интернет — отличная вещь. С его возможностью легко находить интересные книги и оставлять их названия на холодильнике. Именно в сети мне попались работы профессора Беррингтона, который направляет свои знания о разных народах в истории, о людях с мистическими способностями. Я изучил описание ко всем его произведениям — они оказались очень близки к моему проклятию, но всё не то. Словно эта часть его литературного мира намеренно остаётся в тени. Именно поэтому меня посетила идея написать ему то дурацкое письмо с тупейшим вопросом. В принципе, старик правильно сделал, что продинамил меня. Хотя и обидно.
Пролистывая ленту событий в мире, натыкаюсь на информацию о бойне на территории Кашмира, в которой погибли почти три десятка индийских военных — вся колонна, ни одного уцелевшего. Учитывая особенность региона, индийское правительство обвинило во всём Пакистан и подконтрольные им группировки. Те же бойко объявили о непричастности к резне. Что бы ни было правдой, но подобное обострение между ядерными державами, у которых под боком ещё и Китай, буквально за пару часов напрягло весь мир, а слухи стали плодиться, как кролики в брачный сезон. Среди них выделяется аналогичное кровопролитие в одной из деревень в том же районе днём ранее и полное отсутствие на телах огнестрельных ранений. Но официальные источники игнорируют подобное, потому я и сам пропускаю их мимо. На волне громких речей по всему миру наш президент выступил с заявлением о недопустимости конфликта и необходимости разрешения ситуации исключительно мирным путём. Я начинаю искать какие-нибудь упоминания о том, что доблестный звёздно-полосатый флот отправит туда какой-нибудь крайне демократический авианосец или подлодку, но пока подозрительно тихо.
Спустя некоторое время, отмывая посуду, искренне надеюсь, что через пару дней наш мир всё ещё будет далёк от вселенной фоллаута, ведь до предсказанного майя апокалипсиса ещё чуть больше двух лет. Наведя на кухне порядок, делаю себе чай с кубиками льда и плюхаюсь на диван в гостиной, в которой никогда не бывает гостей. В руке высокий стакан с трубочкой, а на коленях «Мастер конфликтов» Беррингтона. В ней профессор пишет о бабульке из Аргентины, которая умела чувствовать людские эмоции о конкретных событиях, поглощать их и даже передавать другим людям или в разные объекты. Так уж вышло, что историю я себе проспойлерил. Если считать описанные события правдой, а не авторской выдумкой, то на данный момент новому владельцу данной силы не больше шести лет. Однако меня интересует совсем другое. То, как Берингтон описывает это и прочие проклятия, очень напоминает моё, а поскольку прямого ответа на мои поиски нет, приходится вчитываться между строк. Всё напоминает тайную игру с высокими ставками на виду у всего мира — заметит лишь тот, кто знает, что искать, но… Сегодня меня не тянет на латинские приключения — уже на двадцатой странице вместо истории в голове роятся навязчивые идеи выкинуть книгу. Хочется чего-то менее умиротворяющего и более…
Я подскакиваю с дивана, пинком выбиваю дверь на улицу и бегу к спортивной площадке под навесом. Со всей силы налетаю на боксёрскую грушу, как футболист на соперника. Наношу удары, воображая перед собой лицо того змея, который подсунул мне эту неизвестную хрень и всех его соучастников. Это приносит дополнительный, ни с чем не сравнимый кайф! О да, детка! То, что доктор прописал! Чтобы быстрее выплеснуть накопившуюся энергию, заряжаю по груше ногой. Спасибо домашнему кинотеатру, благодаря которому я подсел на всякие там приёмчики. Но чем дольше я избиваю и пинаю мешок с песком, тем меньше удары походят на нечто красивое и больше напоминают выкрутасы дитя малого, которого пинком под зад запустили на ринг. Будь я в настоящей драке, её бы назвали банальным мордобоем.
— Сука! — вылетает из меня, и я падаю на дощатый пол. Дышу, как собака после забега. Наверное, ударь я ещё разочек, от меня остался бы только жалкий, смердящий по́том трупик. Наконец-то до меня дошло, что за бурда была в шприце. Грёбаные ублюдки накачали меня допингом! Неужели наркота в их загашниках закончилась? Я ждал этого дня шесть лет! Но сил отпраздновать попросту нет, даже пальцем пошевелить. Но надо, чертовски надо валить обратно в дом, а не то шорты станут ещё мокрее и вонючее. Такого позора под взором кучи камер в каждой комнате я не переживу. Извиваясь гусеницей, переворачиваюсь на живот. Тяжело. Все мышцы словно одеревенели, сердце колотится, а лёгкие работают даже быстрее. Сантиметр вперёд — уже достижение, хотя впереди ещё метров двадцать.
