Ход конем (СИ) - Зайцев Александр А. (читать книги онлайн бесплатно полные версии .TXT) 📗

— Именем короны! — Опять повышает голос рыцарь. — Мы прибыли забрать того, кто называет себя сыном леди Софаласи ло Ра и доставить его к престолу!

— Нет! — Тон Элираса не терпит возражений. — Именем Совета Древа, я накладываю вето на это распоряжение короны!.. А теперь уходите…

— Нами получен приказ! — Мечи эльфов в белом начинают покидать свои ножны. — И мы его выполним!

Глава совета, делает легкий взмах рукой с посохом и гигантские молнии обрушиваются на двенадцать белоснежных фигур, что бы сделать из них дюжину дымящихся трупов. Элирас смотрит как падают зажаренные в своих доспехах гвардейцы Закона, а потом спрашивает у Тагриаса.

— Чему их там учат? Совсем потеряли честь и разум! Перечить МНЕ! — Он только что убил больше десятка эльфов, но в его голосе искренняя обида на то, что его статусу не оказали должного уважения.

— Ты же понимаешь. — Кладет ему на плечо свою руку верховный жрец Уары. — Что только что начал гражданскую войну?

— Кончено понимаю. Столетием позже, столетием раньше, все равно это должно было случится… — Отмахивается от слов Тагриаса Элирас ло Рю.

— Ты прав. Но извини, тебе придется, какое-то время отбиваться одному. — И тут же жрец поясняет. — Мне надо убрать мальчишку, как можно дальше отсюда.

— Да, так будет лучше, пусть пропадет с глаз короны на какое-то время.

— Дай руку, внук. — Обращается ко мне Тагриас.

— Нет дед. Я не уйду. — Во мне клокочут противоречивые чувства, бешенство и обида. Зол я на НПС, а обида на то, что все же СиБиТу нашли, подобрали таки, сволочи, ко мне ключ!

— Не дури! Твоя мать второй раз в своей жизни рискнула. Не дай ей второй раз проиграть! Руку!

— Семя! — В ответ требую я.

— Что?

— Семя!

— А? — Не понимая нашей перепалки, встревает своим междометием в наш разговор Элирас.

— Он хочет повторить подвиг Первого короля. — Поясняет дед главе совета.

— Так дай ему это семя! Он же бессмертный, все равно не умрет! — Неожиданно встает на мою строну эльф в черных одеждах. — А если он справится, то и гражданской войны не будет. Прямой наследник старшей ветви Ра, да еще прорастивший маэлрон, Ионис сам ему корону наденет, а то его обезумевшая толпа, просто разденет и выкинет голым в Степи, лишив предварительно его всей магии конечно.

— Дедушка, дай мне пожалуйста семя маэлрона. — Зачем я делаю то, что нужно корпорации? Не знаю, но ничего не могу с собой поделать. Что-то древнее, первобытное, идущее из глубины естества, не дает мне поступить иначе.

— Племяшка меня убьет, наверное… — С этими словами, дед протягивает мне знакомый мешочек.

— Спасибо. — Киваю ему, развязываю веревочки и опасаясь передумать, быстро глотаю семечко великого Древа.

Так, у меня пять минут. И где растить Древо? Может в Страге? Нет, не то. Надо это делать в городе. Прямо здесь, на площади перед замком. Точно!

Быстрым шагом, не слыша ничьих слов, иду в выбранное мной место. Как тени за мной следуют Элирас и дед. Замерев в центре городской площади, оглядываюсь, что бы увидеть тысячи восхищенных взглядов. Откуда то все эльфы вокруг знают, что я собираюсь делать. Когда счетчик отсчитывающий секунды до начала проращивания, начал отмерять последнюю минуту, поворачиваюсь к Элирасу ло Рю

— Обращаюсь к вам, как к главе Совета Древа. Я буду отсутствовать две недели, не дайте в обиду мои земли и моих эльфов.

— Обещаю. — Такими словами не разбрасываются эльфы подобные ему.

— Спасибо. — Склоняю голову в знак благодарности.

Под моими ногами расступается камень. Ступни плавно погружаются в брусчатку городской площади. Когда ноги уходят вниз по колено, от окружающего мира меня отделяет матово-черный купол, скрывая небо, дома, эльфов, я остаюсь один. Один, по шею погруженный в землю, лишенный возможности, пошевелить даже пальцем.

Первые три дня, не чувствую ничего кроме всеобъемлющий скуки. Не потеряться во времени, мне позволяет только таймер, отсчитывающий часы до завершения эвента. Для меня закрыты все системные действия, кроме активации экстренного выхода из игры. Скука…

На четвертый день у меня начинает чесаться живот, странно так, изнутри чешется.

На пятый, зачесалась печень. Как такое возможно вообще? А кто его знает, чешется и все.

На шестой, чешется уже все тело.

На седьмом дне, чесотка захватывает ноги.

На восьмом — руки.

На девятом у меня чешется даже мозг!

Когда-то в детстве я подхватил чесотку, приятного в этом было мало, но сейчас все хуже, в разы хуже. Мне не пошевелиться! А даже если бы и мог, то как я бы почесал свои внутренности?!!

На десятый день я уже кричал, не в силах сдерживаться.

На одиннадцатый уже выл, полностью посадив голос. Чесотка была настолько невыносимой, что на двенадцатом дне я взмолился: «Пусть лучше боль, чем ЭТА пытка!!». Только ослиное упорство не позволяет мне нажать кнопку выхода.

На тринадцатые сутки из моего рта показался росток Древа. А моё сознание на полном ходу, как локомотив без тормозов, неслось под откос к спасительному безумию. «Молю, всех Богов, дайте мне боль, только уберите эту чесотку! Уберите её!!!».

И на дне четырнадцатом боль приходит. Боль резкая, всеобъемлющая. Раздирающая все моё существо. Рвущая на части, как если бы мне оперировали сразу все нервы на теле без наркоза. Глаза заливает красная поволока, настолько плотная, что не разглядеть даже команды «Выход». Если в аду и правда грешников купают в кипящем масле, то то что происходит со мной во много раз хуже. Секунды длятся как часы, минуты как годы. Я кричу, кричу так как никогда в жизни. В голове нет ни одной мысли, ни единой. Я не человек сейчас, я зверь попавший в чудовищную ловушку. Зверь у которого не осталось никаких чувств кроме БОЛИ! Невыносимой, невозможной БОЛИ! Разум спрятался и забился в самый дальний уголок. Я реву и стенаю, кричу и плачу, то что срывается с моих губ, это никто не назовет членораздельной речью. И так длится и длится, зверь в ловушке, которым был когда-то я, он неразумен, он не понимает, что от этой боли можно убежать. Легко её прекратить, всего-лишь активировав функцию выхода. Он чувствует только боль, рычит и орет, орет и рычит. Пытка длится тысячи лет, но даже тысячелетия когда то кончаются. И меня скрывает всепрощающая темнота, имя которой — бездна болевого шока. То, что осталось от моего сознания гаснет, в этой спасительной темноте…

Меня не стало. Не знаю на сколько, но точно помню, я перестал существовать. Не было меня… Очень долго не было…

Пока, однажды, темноту не прогнал легкий, приятный, теплый свет и я открыл глаза. Открыл, чтобы увидеть над собой белоснежный потолок больничной палаты. Тело не слушалось по причине моей крайней слабости.

— Рад вашему возвращению. — Доносится голос справа от меня.

С неимоверным трудом наклоняю голову в бок, что бы увидеть незнакомого человека в белом халате.