Клан быка - Тропов Иван (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
Пупсик налегал на «лохов». Крысенок – этот явно посообразительнее, и его куда сильнее бесило недостроенное слово.
– И не стыдно тебе? – спросил сатир.
Леха покосился на него, но ничего не сказал.
– Они же дети! Тебе что, никогда не говорили, что глумиться над детьми нехорошо? Маленьких обижать – низзя!
Сейчас он говорил без тени иронии, но за два дня, проведенных здесь, Леха уже привык к этим постоянным подколкам.
– Дети – цветы жизни, – невозмутимо отозвался Леха. – Их либо в воду, либо в землю.
Сатир хмыкнул, а Леха вздохнул. Сатира-то можно провести на невозмутимом голосе. Вот если бы еще внутри был хоть след этой невозмутимости…
Ночью толком выспаться не удалось. Едва закроешь глаза – и тут же кажется, что именно сейчас на лугу взбухли туманные шары, пронзаемые желтыми вспышками.
Всю ночь вздрагивал и то и дело открывал глаза – не появились ли на лугу карапузы? Или еще кто-то решил заглянуть в обучалку…
И бои с карапузами вовсе не такие уж легкие, как это кажется сатиру. Малейшая ошибка – и горящий бензин…
Леха стиснул зубы, не давая воспоминаниям целиком всплыть из памяти. Отгоняя их – к черту, к черту! – и без того паршиво.
Так, надо успокоиться.
Хоть немножко, хоть чуть-чуть…
– Смотри, не все коту Масленица, – покачал головой сатир. – Если этот Пупсик догадается потереть куки, и эти двое у себя тоже потрут, будет тебе и новая лощинка, с иголочки, будет и праздник. Без наскальных надписей и без укрепрайона. Посмотрим, как ты тогда зашутишь. Сдается мне, они уже почти все твои шуточки выучили, только надпись тебя еще и спасает… Леха вздохнул. Тут сатир прав. Карапузы штурмовали лощину второй день подряд. Вчера – часов шесть. Потом, слава богам, случился перерыв на сон, и вот теперь опять, с утра пораньше! Изредка уходили ругаться в чат, но с упрямством, достойным изучения арифметики и зубрежки неправильных глаголов, возвращались обратно.
– Интересно, они когда-нибудь учатся?… – пробормотал.
– Может быть, – отозвался сатир.
Пожал плечами:
– Каникулы.
– А-а… Черт! Никогда бы не поверил, что буду так ненавидеть каникулы… Но сатир уже не слушал. Он задумался, провалился глубоко в себя, и только пальцы едва заметно подрагивали, потирая золотое кольцо в ухе. Что ж, хорошая идея… Леха опустился на землю, поджав под себя ноги. Закрыл глаза, попытался прогнать напряжение, расслабиться. Мысли лезли в голову, но если не давать им пускать корни, а тихонько отталкивать прочь, как дохлых медуз, качающихся в морских волнах… Кажется, начало получаться… В бок пихнуло. И еще раз, настойчивее. Леха вздохнул и открыл глаза. Приступ задумчивости у сатира прошел так же быстро, как и налетел.
– Ты вот что, рогатый. Тебя, похоже, скоро переведут в полноценные игровые зоны, и…
– Так скоро? Ты же говорил, через неделю?
– Говорил, – согласился сатир как-то подозрительно покорно. И тут же взорвался: – А еще я тебе говорил, что не фиг было народ крошить! Говорил?! Что не хочешь подыхать, просто бегай! Говорил?! А ты что? Самый умный? Ну вот теперь и воняй! Слишком хорошую статистику набрал за два дня, на лохастого новичка ты уже не тянешь. Так что все, кончилась твоя халява. Сразу в основные зоны пойдешь!
Сатир даже всхрапнул от избытка чувств, но взял себя в руки.
– Ладно, это все фигня, если между нами, девочками… Ты вот что запомни, – заторопился он. – Никому ничего не говори. Ни как тебя зовут, ни за что попал. Никому и ничего. Понял?
– Да у меня ничего такого, – начал Леха. – Я же рассказывал: просто случайная авария, и…
– Слышь, ты! Парнокопытное! – взъярился сатир. – Ты по-русски понимаешь?! Я тебе…
И замер на полуслове.
Так и застыл с открытой пастью и вскинутой рукой, с уставившимися в одну точку глазами, совершенно неподвижными.
Замерли, повиснув в воздухе, капельки слюны, брызжущие из его вонючей пасти.
Шум ветра в ушах, шелест пожухлой травы, далекий грохот прибоя – все это пропало, скрывшись под ватной тишиной.
Леха попытался двинуться, но не смог. Будто окунули в невидимый цемент, мигом застывший. Все вокруг превратилось в одну огромную фотографию, и он был просто еще одним ее кусочком…
А потом все исчезло.
По глазам резануло, как ножом. Леха зажмурился, и тут навалился жар. На голову, на спину, сдавливая с боков… Заползая в ноздри удушливой сухостью…
Кожу над копытами обожгло. Леха зашипел сквозь зубы, переступил, но стало только хуже. Копыта еще глубже вошли в это обжигающее. Податливое и рассыпающееся, как…
Стараясь не вдыхать жар, пышущий в ноздри, Леха чуть приоткрыл глаза.
Ноги по щиколотку увязли в песке. Мелкий, как пудра, и рыжий-рыжий, почти ржавчина. Во все стороны. Куда ни кинь взгляд – дюны, дюны, дюны. До самого горизонта, как-то незаметно переходящего в небо, – мутное, грязное, выгоревшее.
Оттуда дул жаркий ветер. Тащил по дюнам тучи пыли, крутил волчки из песка. Над всем этим висело солнце – и палило, палило, палило…
Порыв ветра ударил по глазам, резанул россыпью колючей пыли. Леха зашипел и мотнул головой – а что другое сделаешь, когда вместо рук еще две ноги присобачили?! Глаза режет, а ничего не сделать. Терпи.
И жар под ногами, как от печи. Верхний слой песка раскалился под солнцем так, что плюнь – и зашипит.
Только плюнуть-то и нечем. Во рту сухо-сухо, в горле першит. А пытаешься сглотнуть, чтобы не першило, – еще хуже. Каждое сглатывание – маленькая пытка. Как куски наждачной бумаги глотать.
И ни намека на тень. Только дюны, дюны, дюны. До самого горизонта. Застывшие валы песка, накатывающие на тебя…
Леха шагнул вбок, разворачиваясь, чтобы глянуть назад, – и зашипел. Шкуру над копытами как кипятком обдали. Так и застыл с поднятой ногой, не решаясь дальше двинуть ее вбок – туда, где еще не потревоженный слой песка, прокалившийся на солнце.
Но что-то делать надо, не жариться же здесь заживо! Осторожно разбивая копытом верхний слой песка, разгоняя его в сторону как пену с пива – эх, пиво! хоть бы глоток воды! – Леха медленно развернулся. Ну, слава богам!
Здесь были скалы. Высокие, метров двести. Сомкнувшиеся в отвесную стену. Тянется и влево и вправо, убегая до горизонта. А вон и расщелина, кажется. Черная трещина – с желанной тенью!
Стараясь ставить ноги отвесно – пусть раскаленный песок целует копыта, а не жалит шкуру над ними! – Леха двинулся к стене. Сначала медленно, с непривычки глубоко увязая в песке. Потом приспособился и пошел быстрее, потихоньку побежал…
Солнце палило и палило, топя в зное, из которого никак не вырваться. Виски стягивало раскаленным обручем. А стена – и щель, с черной прохладой за ней! – почти и не приближается…
В голове уже звенело от жара, когда ноги наконец-то перестали проваливаться в податливый песок. Здесь, под стеной, песок слежавшийся, плотный. Можно идти не увязая.
Еще несколько шагов…
И вот она, расщелина! Леха бросился туда – и тут по голове врезало.
Прилично так, до искр перед глазами… Пошатываясь, Леха помотал головой. Что это было?
А, чертовы оглобли! Рога широкие, как бампер машины. А щель узкая-узкая. И сзади еще так жарит…
Оскалившись от нетерпения и досады – вот она, тень и прохлада, какие-то пара шагов, да не пускают! – Леха наклонил голову вбок. Выкрутил шею так, что левый рог почти уткнулся в камни под ногами, а правый задрался далеко вверх. И шагнул вперед.
Теперь уперлись плечи, но Леха только оскалился и нажал сильнее, втискиваясь. Броневые наросты заскрипели по камням, высекая искры, но все же он шел вперед. Продирался, шаг за шагом, в живительную тень.
В темноту и прохладу. Господи, хорошо-то как… Щель стала шире, уже не приходилось протискиваться. Броневые наросты лишь изредка чиркали по камням. Тропинка повернула.
Леха изогнулся, как мог, чтобы вписаться в поворот. И так-то голова повернута боком, а теперь уж совсем как рогатый глист, почти распластался между каменных стен.
