Вторжение - Мэй Джулиан (читаемые книги читать .TXT) 📗

Но привязывать собственную дочь!..

Шэннон, стоя под душем, напевала в уме репризу из симфонии ракообразных. Музыкальная пародия неуместно сочеталась с образом монументального склепа, символа итало-американской скорби, который с наступлением дня примет бренные останки Альдо Камастры.

Шэннон , спросил Киран, знаешь, почему соотечественники твоего деда предпочитают склепы обычному захоронению в землю?

Я никогда об этом не задумывалась.

В их стране кладбищам тысячи и тысячи лет. Место в земле на вес золота. И зачастую, когда вырывают новую могилу, натыкаются на старые скелеты. Их вытаскивают и помещают в специальное костехранилище, все вперемешку.

Какой ужас!

И только тела, захороненные в мавзолеях, наверняка не постигнет такая участь. Свой извечный страх они привезли и сюда, в Америку, он стал традиционным. Традиции — самые разнообразные — великая движущая сила.

О да, слыхала я извращенные оправдания Эла и его шайки. Старая как мир история о бедных угнетенных крестьянах на Сицилии. Они использовали ее как подспорье своей алчности. Но к тебе-то она не имеет отношения! Ты ведь не забитый иммигрант. У тебя есть умственные силы, и ты мог обратить их на благо человечества, как все сознательные метапсихологи. Но ты не собираешься примкнуть к ним, не правда ли, папа? Ты будешь наживаться и постепенно прибирать к рукам весь мир с помощью своей оперантной мафии.

Ты так считаешь?

— Так оно и есть.

Шэннон вышла из душа в белом махровом комбинезоне; волосы она замотала полотенцем. Ее ум излучал волны отвращения, отчаяния, но голос оставался спокойным.

— Ты хуже, чем Большой Эл, потому что намеренно связался с мафией. Он и другие были скованы традициями, а ты всего лишь хладнокровно рассчитал свою выгоду. Ты направил средства, добытые преступным образом, по законным каналам и сумел замести следы. Зятю Большого Эла никто не ставит в вину его происхождение, поскольку он умеет применить к людям свое «особенное» обаяние.

Не вставая с кресла, Киран рассмеялся.

— Любопытно, удовлетворит ли тебя власть над президентом Баумгартнером или ты намерен стать властелином мира?

— А тебя сделать маленькой принцессой, — добавил он.

Забинтованными руками она обхватила себя за плечи и поглядела на него сверху вниз.

— Нет, — произнесла она с гордым достоинством. — Танец эмбрионов помог мне принять решение. Я брошу монастырскую школу и переселюсь в Дартмут. Быть может, профессор Ремилард примет меня в штат радетелей о мире. Я не собираюсь тебе вредить, но с тобой не останусь. Глупо и наивно ставить себя выше нормальных людей. Эдинбургская демонстрация на многое открыла мне глаза. А еще эта удивительная русская женщина и Дени Ремилард с его образовательной программой для всех оперантов…

— Да, он неплохо смотрелся на телеэкране, — признал Киран. — Почти такой же обаятельный принудитель, как твой старый порочный отец. Но он идеалист и абсолютно не понимает, какие законы движут миром нормальных людей. Знаешь, твоего Ремиларда и его приспешников ожидает довольно страшное прозрение.

— Нет, не знаю! — выпалила Шэннон. — Может, ты мне скажешь?

Киран поднялся и пристально посмотрел ей в глаза. Ее снова охватила дрожь, губы посинели. Наверно, все-таки много крови потеряла.

— Скажу, если тебе действительно интересно. Только не здесь. Я бы выпил кофе с бренди. Присоединишься?

Он двинулся к двери; Шэннон поплелась следом.

— Знаю, ты считаешь меня ребенком, — сказала она уже у лифта. — Вероятно, ты прав, но как ты можешь думать, что я стану вместе с тобой плести твои паучьи сети?

— Попытайся корректно ставить вопросы. Ты с детства жила на всем готовом, Байард и Луиза окружили тебя своими преданными заботами. Не всем так повезло. Мне — нет. Джейсу, Арнольду, Адаму, Лиллиан, Кену, Невилю и многим другим, кого ты огульно называешь оперантной мафией, — тоже. В своем стремлении избавить тебя от потрясений я, кажется, допустил ошибку. Следовало бы давно поведать тебе историю гонимого меньшинства, к которому мы с тобой принадлежим.

Из застекленного холла открывался вид на холмистый заснеженный ландшафт. Дом был выстроен на восточном склоне самого высокого холма, и даже сейчас, посреди глубокой зимней ночи, раскинувшийся в сорока милях отсюда город освещал небо подобием рассвета.

Двери лифта закрылись, и Киран нажал кнопку третьего этажа.

— Я была даже не потрясена, а раздавлена, когда увидела демонстрацию Макгрегора. Он показывал свои фокусы, как будто все это… вполне естественно. И я подумала: нет, не должно быть по-твоему, нельзя прятать свои силы и употреблять их на благо себе одному. Когда операнты начали открываться, я так разнервничалась, что чуть не умерла. Я тоже хотела рассказать всем о себе, но испугалась…

— И не без оснований.

Она глядела на него глазами побитой собаки.

— Да, мы другие, но не до такой же степени! Ты видел, с каким энтузиазмом все приняли Психоглаз и другие метапсихические программы? Оппозицию составляют только фанатики и невежды, не способные оценить, сколько добра мы можем сделать. Как только нормальные узнают, что такое оперантность…

— Они попытаются нас убить, — закончил Киран.

Шэннон оцепенело уставилась на него, впитывая во всех деталях переданный им ужасающий образ. Они в молчании вступили в то крыло особняка, что до сих пор официально было для нее закрыто, хотя потихоньку она давно облазила его вдоль и поперек. Здесь помещались отдельные апартаменты для почетных гостей, святилище с компьютерным оборудованием, содержащим огромный банк данных, и установками оптической связи, станция приема спутниковых передач, загадочная «реабилитационная палата», куда время от времени поселяли новых завербованных оперантов, и, наконец, таинственная запертая комната, которую прислуга благоговейно называла командным пунктом, а Киран — своим кабинетом. Там Шэннон бывать еще не приходилось. Да и вообще, кроме самого Кирана и Арнольда Паккалы, туда никому не было доступа.

И вот они остановились перед бронированной дверью, где вместо ручки и замочной скважины вмонтирована маленькая золотая пластинка. Он правой рукой нажал на нее. Послышался электронный перезвон.

— Откройся! — скомандовал Киран, и дверь беззвучно отодвинулась, впуская их.

Шэннон удивленно озиралась.

Отец улыбнулся.

— Нравится тебе мой кабинет? Мне — очень. Теперь ты можешь приходить сюда одна, когда пожелаешь. Я перепрограммирую кодовый замок. Но без специальных инструкций к оборудованию прикасаться нельзя. Если хочешь, начнем инструктаж прямо сейчас.

— Да.

— Садись, я приготовлю кофе. — Он открыл ящик низенького стола и достал кофеварку. — Иногда я представляю себе эту башню как высокотехнологичный аналог той горы, откуда дьявол показывал Иисусу все царства мира note 97. Если бы я был властелином Земли, то прекрасно мог бы отсюда наблюдать за своими владениями… Тебе «Кону» или «Навьеру»?

— «Кону», — прошептала она и присела на краешек банкетки, обитой коричневой кожей.

Совсем ребенок — умственные барьеры полностью сняты. Киран подошел к ней, размотал тюрбан на голове, пригладил влажные волосы и поцеловал в макушку. Одновременно он послал в незащищенный мозг команду, дабы предотвратить сознательную попытку закрыться, пока он ее не выпустит. Этой техникой он овладел сам, инстинктивно, в попытке приковать к себе первые уязвимые умы. Когда это было?.. Еще до ее рождения.

Папа, у меня какое-то странное чувство.

Расслабься, детка.

Он подал ей дымящийся кофе, плеснув туда марочного коньяку, потери его собственной психической энергии быстро восполнялись. Боязнь ступора, тормоза, оказалась напрасной. «Вот, — подумал он, — думаем, что знаем себя, а выходит, совсем не знаем! Должно быть, все любящие отцы носят глубоко в душе этот подавляемый инстинкт. Интересно, еще кто-нибудь из оперантов обнаружил его в себе? Едва ли. Иерогамия — старая тайна, умершая вместе с кельтскими и греческими жрецами… чересчур цивилизованный ум шарахается от нее».