"Фантастика 2023-110". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Одувалова Анна Сергеевна (книги без регистрации бесплатно полностью txt, fb2) 📗
— … Ищете Георгия Зурабовича? А он сейчас у главного. Давно ушел, там уже, наверное, скоро.
А она вдруг быстро подошла и крепко обняла. Я замерла… а она неловко отстранилась и пробормотала, глядя куда-то в сторону:
— Спасибо. Если что… я просто не переживу еще и это, Маша. Даже если его верность для тебя… и все равно — спасибо тебе!
И так же быстро вышла… стыдно стало? А я немножко так… офигела — другим словом состояние просто не передать. Прошло какое-то время, пока вышла из ступора. Понять ее как-то не так было бы трудно. И я мысленно отмахнулась, списав все на странное поведение в принципе не совсем адекватной Нуцы. Злилась… она что-то там надумала в припадке ревности, и что теперь…? Да пошла она со своими фантазиями!
А ночью, опять мучаясь бессонницей, как-то все сопоставила и нашла в её словах логику. И кажется, начала что-то понимать. Или нет? Страшно было даже думать в эту сторону, но вспоминалось то одно, то другое… что делало её домыслы не такими и дикими.
Почему он вообще приснился мне сейчас — в этой телеге, на слежавшейся соломе? Последнее время я много о нем думала. Вспоминала уроки в операционной и заодно жалела, что не пошла тогда учиться — практика не помешала бы. Хотя, как и обещал сразу, Шония делал для меня все возможное. И даже влетел из-за этого в неприятности…
Понятно, что разрешить мне какие-то манипуляции в операционной ране, кроме удаления аспиратором крови и антисептического раствора, он не мог. Но если оставалось время и случай был несложным, разрешал шить. Не сразу… ой, далеко не сразу — только после того, как я сдала экзамен по шовному материалу и методах соединения мышц брюшины, подкожно-жировой клетчатки, кожи… Виды швов, способы вязания узлов… Просто ушить оказалось совсем не просто.
Но почти десять лет я за всем этим внимательно наблюдала. Я помнила каждое его движение и слово — сотый, тысячный раз, каждое пошаговое объяснение. И он же не только объяснял, а и находил время обсудить разные подходы и методы. И сразу же на практике доказывал преимущество выбранного им. За право ассистировать Шонии только не дрались…
О моих «успехах» каким-то образом узнал главный — бывший начальник отделения. Я и тогда не стала, и сейчас не хочу думать о том, кто из нас это мог быть? Потому что в курсе дела был только костяк бригады — четверо самых близких. Хотелось верить, что причина в беспокойстве за пациентов. Хотя любые риски были исключены, раз Шония пошел на это и решился. Это значило — он уверен на сто процентов. Нет — двести!
Все так и было. А в какой-то день нас обоих вызвали на ковер. Вначале разговор был односторонним и, мягко говоря… неконструктивным. Я вообще там была в роли статиста или немого укора. Глаз почти не поднимала и помалкивала, чтобы не сделать еще хуже.
Поджилки тряслись и сердце замирало… Серов рвал шефа на части словами и где-то в них была логика. Я понимала, что это — все! Для обоих или только для меня — вот сейчас и выяснится… Потом заговорил Шония. Старался спокойно… Но я стояла совсем рядом, нечаянно приткнувшись плечом к его руке — чтоб не так страшно. И чувствовала, как он напряжен — тронь и взорвется. Но нет, держался.
— Мы все — военнообязанные… Я руками и ногами — за мир во всем мире, Евгений Дмитриевич, но операционная сестра, просто подающая хирургу инструменты, однажды может оказаться его единственным ассистентом. Маша давно со мной, она знает и переняла мой стиль, все нетрадиционные приемы. И превосходно справилась с той работой, которую я доверил ей совершенно сознательно. Мы с ней только вдвоём могли бы провести несложную операцию… и даже без анестезиолога, я готов доказать это, — уверенно смотрел он на Серова.
А я зачарованно и преданно — на него. Пра-авда…? И непонятно от чего распирало — гордости за себя или за него? Или дикой просто благодарности за такую веру в меня? Ух! Правда, что ли так можно? И сразу — картинки, картинки в голове… я задержала дыхание.
— Вы, Георгий Зурабович, сейчас несете бред, — выплюнул Серов, покосившись на меня и опять переведя взгляд на Шонию.
— Отнюдь… — вежливо упирался тот, — я могу сам заряжать нитью иглу, пока сестра удерживает крючки, а эти нити она приготовит заранее и в достаточном количестве и расположит их и инструменты на своем столике так, чтобы для меня они были легко доступны. Чтобы максимально освободить её руки, при перевязке сосудов я смогу сам снимать кровооставливающие зажимы.
— И каким образом? — хмыкнул Серов.
— Шире используя ранорасширители типа Госсе и Сегала, фиксируя их к операционному столу.
— Гоша, — устало вздохнул Серов, — в случае чего… и неважно — сдаст сердце, добавится простуда… Если подключатся юристы — подсудное дело. Найдут эту зацепку, и ты за*бешься что-то доказывать. И даже если до суда не дойдет, а просто всплывет сам факт… дальше только санкции.
— Евгений Дмитриевич, ну вы же знаете реалии… Не везде такие условия, как у нас, а победителей не судят — Маша замечательно справилась. Мне рассказывали об одном очень хорошем хирурге в небольшой сельской больнице, который успешно делал резекции желудка вдвоем с операционной сестрой.
— С сестрой…
— Да. И при этом зеркала-ранорасширители он фиксировал к радиатору парового отопления в операционной. При помощи шнура, который привязывала санитарка.
— То есть, кроме Маши, требуется обучить еще и Фариду, — ехидно пророкотал Серов.
— Фарида — умница. Не понимаю вашей иронии — хороших медиков хронически не хватает. Все в курсе, что ни ВУЗ, ни даже интернатура не дают гарантии — часто работать приходят совершенно не подготовленные специалисты, — упрямо кивнул Шония, — а я готовлю Машу… на тот самый случай. Успешно, последовательно…
— Я запрещаю, Георгий Зурабович, — спокойно резюмировал Серов, — иначе вам придется делать свою работу в той самой сельской больнице. А может и мне тоже.
— Маша ушивала десятки раз… я ручаюсь за неё.
— Запрещаю. И да — я тоже слышал и больше того — сам знаю Сиротина. Там была необходимость. А вы просто развлекаете… развлекаетесь тут. Запрещаю.
Мы возвращались молча. Не знаю, о чем думал он, а я понимала, что правы оба, но Серов — больше. Если есть возможность обойтись без экстрима, ею нужно пользоваться — он прав. Но случись… да что угодно — предугадать невозможно и я даже не о войне. И тогда окажется прав Шония. Вся медицина, и хирургия тоже, сейчас слишком зациклены на узкой специализации. А возможности узких специалистов еще и ограничены рамками рекомендаций разной степени, отсюда и горькое «вас лечить или по протоколу?» Или «стандарты — это защита больного от гениальности врача». Но рекомендации это еще не протокол — между ними пропасть. А вот если придет он — протокол… Но кому интересно моё мнение, даже если оно не только моё?
— Спасибо, Георгий Зурабович, — сообразила я наконец поблагодарить, — ничего… ваш фирменный кожный я, наверное, наложу уже с закрытыми глазами.
— Могла бы и просто — Георгий. Сколько можно официальничать, Маша? — невесело улыбнулся он, отпуская мою руку и отступая на шаг. Я и не заметила, как он выводил меня из того кабинета.
— Никак невозможно, — грустно пошутила я, — вы для меня — всегда на троне и в короне, шеф…
Мне ничего тогда не было. В смысле — наказания. Чтобы назначить его, нужно озвучить причину, а кому это надо? Огласки Серов не хотел, а ата-та за что-то другое я не заслужила.
Как все прошло для Шонии, я не знала — улыбался, как всегда. А я уже не только корону ему надела, но и скипетр мысленно вручила. За такое отношение (и не только ко мне), за чувство защищенности рядом с ним можно было простить любые странности. А тут — просто какие-то нежности.
Вот и продолжало в операционной звучать что-то наподобие:
— Маня, доступ в этом случае? Книзу, обходя пупок слева? Согласен. Йодом, радость моя… Ну что — с Богом? Время! И-и… проходим кожу… подкожная основа… белая линия живота… поперечная фасция… предбрюшинная клетчатка… париетальный листок брюшины. Расширитель… и еще раз… А ушивать, Стасик, будешь ты — Маню забанили. Прелесть моя — зажим, еще зажим… раствор… аспиратор… А сейчас внимание — что мы видим в очищенной операционной ране? Правильно. Хорошо вошли. Антоша, как он там — жив-здоров? Зеркало, хорошая моя… жом…
