Центурион - Долгова Елена (читаем книги .TXT) 📗
Что-то неуловимо переменилось. Я не могу описать это явление – быть может, разрушалась сама ткань бытия. Такое бывает, когда в отдалении, искажая предметы, дрожит перегретое зыбкое марево. Наверное, оно дрожало лишь в моем разбуженном воображении – вокруг быстро сгущалась прохладные сумерки.
Порыв ветра налетел, сбил струю дыма, поляну, костер и людей как бы заволокло серой завесой, туман уплотнялся все сильнее, звуки глохли в бесцветном мареве. Слух отказал первым. Зрение – потом.
Меня окатил иррациональный страх – я продолжал сидеть рядом с ярко и честно ненавидевшим меня Ральфом, на отполированном до блеске бревне, и, тем не менее, знал, что нахожусь в совершенно другом месте.
Свистел ветер, скопище перистых облаков неслось мимо, неистово погоняемое ударами холодного воздуха. Скользкий камень под подошвами ботинок доверия не внушал – совсем рядом скала обрывалась отвесным уступом. Пропасть уходила глубоко, сквозь пленку тумана просвечивали крошечные крыши нижнего города. За моей спиной что-то молчало, существо было маленьким и словно бы лишь наполовину живым, я чувствовал его молчание лопатками, но физически не мог оглянуться…
Оглядываться было по крайней мере глупо. Рядом со мною топтался озлобленный Ральф. Сейчас я удивляюсь собственной беспечности, тогда она воспринималась как нечто само собой разумеющееся. Он молча махнул рукой в сторону перистой массы облаков, я понял с полуслова, мы начали спуск, цепляясь за выступы скалы. Пожалуй, в реальности мне не проделать подобного эксперимента, здесь же все совершалось с легкостью, обычной для снов. Несмотря на это я нисколько не сомневался – стоит лишь сорваться вниз, смерть придет неизбежно, так же, как приходит она к сломавшему шею альпинисту. Ральф пару раз замешкался, потом отстал, задержавшись чуть повыше, я слышал, как он тяжело дышит, цепляясь за камень.
Город в Долине ждал. Я не видел его, уткнувшись в серую массу скалы, и, тем не менее, каждым суставом, каждым нервом чувствовал равномерный, упрямый зов. В эти минуты, в ирреальном мире Лимба я понял то, чего не мог понять до сих пор – я понял тоску псиоников.
Дно тем временем приближалось, я отвлекся, выбирая удобный уступ, и получил удар по пальцам и предплечью. Ральф, по-видимому, метил в голову, однако, опасаясь сорваться, промахнулся. Не знаю, было ли это неожиданной инициативой или частью заранее подготовленного плана. Не сомневаюсь, что у ахарианского беженца достаточно весомых причин для мести. Тогда я удержался только чудом. Дуэль без правил завязалась в воздухе, среди влажных обрывков тумана, две букашки, прилепившиеся к отвесной стене, отчаянно пытались уничтожить друг друга. Не стану описывать подробности. Моей заслуги тут нет – исход решил случай.
Достаточно сказать, что сорвавшийся Ральф пролетел некоторое расстояние, кувыркаясь словно тряпичная кукла, пока не скрылся в тумане. Я так и не понял тогда – рухнул он на дно или застрял ниже по склону. Лимб ждал, и я продолжил сползать по почти отвесной стене. Не помню, сколько это длилось, в конце концов подошвы ботинок встретили каменистое дно Долины. Я сделал первый шаг, он дался с трудом, словно приходилось брести в плотной прозрачной субстанции. Потом стало полегче.
Что я могу сказать? Город в Долине воистину прекрасен. Вспомните все, что вы видели в невероятных снах детства, добавьте то, что вы хотели бы увидеть, но не увидите никогда. Блеклость красок, присущая миражу, сохранялась. Преобладал серо-розовый цвет. Острые шпили колоколен уходили ввысь, ажурные арки казались невесомыми игрушками. Улицы оставались пусты. Мозаика мостовых сама стлалась под ноги, мягко выгибались мосты над каналом. К тому, что плескалось там вместо воды, я старался не присматриваться – эта субстанция веяла не влагой, а пустотой. Каждый мой шаг приглушенно звенел по мостовой, и эхо металось меж стен.
…Спустя некоторое время к звуку моих шагов прибавился еще один звук – меня догоняли. Я обогнул резной пилон, укрылся за ним и остановился, поджидая преследователя. Его худая фигура казалась полупрозрачной, он посмотрел прямо мне в лицо и сделал неопределенный приветственный жест. Признаться, я пережил не лучшую в жизни минуту, узнав в призраке убитого мною Хиллориана. Колонель подошел, он почти не изменился, если не обращать внимание на то, что сквозь его плечо я мог свободно рассмотреть орнамент пилона. Призрак заговорил первым, с неповторимой сердитой иронией, присущей Септимусу при жизни. Мы вяло обменялись приветствиями, мое потрясение оказалось слишком велико. По репликам мертвого наблюдателя я успел оценить его осведомленность – он ехидно упомянул мою “привычку сбрасывать людей со скал”. Я не захотел спорить, хотя в Воронку Оркуса Хиллориан упал как раз при попытке отправить на дно меня самого. Вспомнился Ральф, и совпадение поразило меня до глубины души – похоже, Лимб гримасничал вовсю, пародируя верхний мир.
Мы шли плечом к плечу, призрак при всей своей эфирной сущности умудрялся вполне предметно стучать ботинками по мостовой. Цель прогулки – белого камня палаццо – выходило роскошным фасадом на маленькую уютную площадь. Колонель провел меня вовнутрь, путаница комнат не отложилась в моей памяти, зато я точно помню – внутренний двор окружала арочная галерея. Подле небольшого бассейна, заполненного пустотой, стояло резное кресло. В кресле, опустив лишенную растительности голову, сидел полный горбоносый старик в черной расстегнутой шелковой рубашке, его колени укрывал мягкий кротовый плед. Фигура, в отличие от силуэта колонеля, казалась несколько менее призрачной. Я вежливо кивнул и представился, “Элвис Миниор Лютиан Аналитик,” – сдержанно ответил он. Я присел на край бассейна, выпуклые глаза старика смотрели мне прямо в лицо, пауза затягивалась, он прервал ее сам, вздохнув и закашлявшись. Я немного знал о его жизни и кое-что про обстоятельства смерти. Иллюзия реальности Аналитика была потрясающей.
Что я могу еще добавить? Не стану дословно передавать наш разговор, это заняло бы увесистый том – время в Лимбе летит совсем не так, как в мире вещей. Остановлюсь на главном. Если верить Элвису Лютиану, то во вселенной существует бог. Мне, как убежденному атеисту эта идея всегда представлялась чужеродной – она словно ищет и не может найти уголок в упорно отвергающем ее рассудке. Тем не менее, если принять эту гипотезу, она объясняет многое.
Итак, бог – Создатель, Именователь, Мировой Разум, имя в данном случае не существенно – есть. И он умирает. Время жизни этого существа непредставимо огромно, но не бесконечно. Быть может, его кончина – только уход в иные, лучшие пространства, но тогда я, потрясенный до глубины души, не задавался этим вопросом. Умирание бога уже затянулось на эпохи, быть может, оно продлится еще сотни лет.
Я молчал. Аналитик продолжил. Способности псиоников – всего лишь наследство. Прощальный дар Именователя.
Помнится, Аналитик добросовестно пытался мне объяснить избирательность дара. Все сводилось к случаю. Передача наследства шла постепенно, сначала одарялись редкие счастливчики, потом – их потомки, в конце концов – тысячи людей. До тех пор, пока…
Аналитик откинулся в кресле, словно прислушиваясь к подавленной боли. Я понял без слов. За мною стоял опыт экспедиции в Аномалию, пустая дорога на восток и в жирной копоти придорожный столб. Оказалось, что пси-дар – не благо. “Не всегда благо,” – поправил он. “А как же всемогущество мысли?” Аналитик сдержанно рассмеялся. “Вы про кассету? Это был мой личный обман”. Я внутренне согласился, существо, у возможностей которого есть предел, не может раздавать неограниченный ментальный дар другим. Я сдержанно поинтересовался причинами лжи.
Пожалуй, его ответ поразил меня едва ли не больше всех иных подробностей Лимба. Оказалось, что Аналитик при жизни манипулировал всеми – Хиллорианом, Фантомом, всей Системой Пирамиды. Мною – заочно, уже после своего самоубийства, через экспедицию и все того же обманутого Хиллориана. Колонеля он обманул дважды, сначала запугав перспективой нарушения фундаментального исключения Калассиана, потом сообщив правду о миссии Мюфа и ложь о мнимо существовавшем и якобы утраченном по вине Хиллориана всемогуществе.
