Зов странствий. Лурулу (ЛП) - Вэнс Джек Холбрук (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Я спросил: «Что, если он пользуется поддельными документами?»
«Это возможно, — признал чиновник, — но разрешение на въезд необходимо ежемесячно продлять, а попытка обновить поддельную визу несомненно привлекла бы внимание. В любом случае, после второго или третьего продления разрешение стало бы недействительным, и человек, оставшийся после этого на Флютере, понес бы соответствующее наказание»».
Мирон поморщился: «Строгость въездного контроля фляутов представляется мне чрезмерной».
«Если бы ты познакомился с историей Флютера, тебя не удивляла бы суровость их постановлений. В эпоху так называемой «Жуткой смуты» они привыкли рассматривать смертную казнь как необходимое и целесообразное наказание за любое прегрешение. Это простейшее решение проблемы — мертвые не мстят, не судятся и не размножаются.
На второй день я обратился в местное отделение МСБР. Руководил им сварливый старый вояка, коммодор Хармс. Его, по существу, отправили в Коро-Коро на отдых — работа на Флютере считалась безопасной и комфортабельной синекурой; местные власти следят за соблюдением законов настолько внимательно, что даже самый привередливый любитель совать нос не в свое дело не может нанести особого ущерба репутации МСБР. Помощником Хармса служил безобидный молодой лейтенант, научившийся не проявлять никакой инициативы, так как коммодора Хармса раздражал любой намек на самостоятельность.
Когда я туда явился, Хармс сидел за столом у себя кабинете. Внешность коммодора внушала трепет — широкоплечий, с грудью колесом и длинными тощими ногами, он напоминал сердито напыжившуюся хищную птицу. Его загоревшее в космосе лицо приобрело розовато-коричневый оттенок, с которым резко контрастировали мохнатые белые брови, яростнопронзительные голубые глаза, непослушно взъерошенная седая шевелюра и ощетинившиеся белые усы.
Я представился и объяснил сущность моих поисков. Как и следовало ожидать, Хармс перечислил дюжину причин, по которым МСБР не могла вести себя в рамках местной юрисдикции, как слон в посудной лавке.
Я сказал, что Тремэйн почти наверняка убил моего отца, и что в его компании жизнь моей матери тоже подвергалась опасности. Хармс заявил, что эти обстоятельства не имели отношения к обязанностям МСБР, и что мне следовало поделиться своими подозрениями с общественными контролерами. Мне пришлось напомнить ему, что такой подход подверг бы мою мать риску наказания третьего уровня. Хармс пожал плечами — он считал, что моя мать должна была предусмотреть возможность такого исхода перед тем, как решила сопровождать преступника.
Я упомянул о татуировке Тремэйна. Хармс подтвердил, что фляуты татуируют на шее эмблемы родных селений, но в этом отношении он не мог оказать никакой помощи, так как в его распоряжении не было перечня или каталога фляутских татуировок. По его мнению, такие сведения мне могли предоставить в отделе регистрации актов гражданского состояния, в бюро демографической статистики или в отделе контроля численности населения. Я попрощался с коммодором и больше не беспокоил его.
На третий день я последовал рекомендации Хармса и явился в отдел регистрации актов гражданского состояния. Через два часа бесполезных переговоров меня направили в отдел контроля численности населения, где после того, как я провел там еще два часа, мне сказали, что интересующие меня сведения проще всего получить в бюро демографической статистики. Просидев еще час в вестибюле этого бюро, я узнал, что служащая, которая могла бы располагать требуемой информацией, отправилась в двухнедельный отпуск на экскурсионной яхте, и что не было никакого способа ускорить ее возвращение. Мне посоветовали навести справки в отделе археологических исследований.
К тому времени я уже понял, что меня нарочно водят за нос, и вернулся в космопорт в отвратительном настроении. На следующий день мы улетели из Коро-Коро.
Теперь «Гликка» вернулась на Флютер. И я намерен продолжить поиск».
Малуф взглянул Мирону в глаза: «Ну вот, теперь ты знаешь, каковы мои планы. Ты все еще не прочь принять участие в этом предприятии?»
«Почему нет? Но как вы намерены приступить к делу?»
Малуф пожал плечами: «Хотел бы я, чтобы мне пришла в голову какая-нибудь хитроумная стратегия, но, скорее всего, придется действовать, как раньше — то есть стучаться во все двери и задавать вопросы, пока кто-нибудь не соблаговолит ответить. Можно надеяться, по меньшей мере, что служащая бюро демографической статистики больше не загорает на палубе яхты».
«У нас есть одно преимущество, — заметил Мирон. — Тремэйн не знает, что мы его ищем».
«Верно».
«А если мы его найдем — что тогда?»
«Многое будет зависеть от обстоятельств».
Мирон поднялся на ноги: «Если вы готовы, я готов».
Малуф тоже встал: «Надень темную куртку. Представимся антропологами из университета Этны на Сансевере. И не забудь про шляпу!»
~
Глава 4
Выдержка из «Путеводителя по планетам»:
«Флютер: эпоха Жуткой смуты»
Посетителям прекраснейшего из миров, как правило, неизвестна эта темная страница истории Флютера. Когда им сообщают факты, в большинстве случаев информация воспринимается с вежливым недоверием или, с точки зрения более сведущих людей, как еще один рубец, оставшийся от раны на теле ойкуменической истории. Так или иначе, ниже приводится краткая сводка событий, происходивших на радующих глаз просторах Флютера в эти мрачные времена.
Первопоселенцы прибыли на Флютер, гонимые невыносимым столпотворением человеческих масс в их родном городе, Кореоне, заполнившем всю поверхность планеты Эргард. Постановление о контроле численности населения стало первым и самым строгим законодательным актом фляутов. Проходили столетия; жесткие ограничения постепенно смягчались, а воспоминания о Кореоне блекли. Угроза перенаселения снова надвинулась призрачной тенью на мирные зеленые холмы Флютера, и лихорадочное стремление возродить древние законы усиливалось — настолько, что теперь это движение воспринимается как массовая истерика. Первоначально, на Конклаве по вопросам коррекции народонаселения, было решительно возобновлено действие древних постановлений. Ревнители контроля рождаемости безусловно преобладали; тем, кто предлагал постепенное сокращение популяции, затыкали рот громогласными заявлениями о необходимости безотлагательных мер.
Каждому селению присвоили индекс, отражавший степень сокращения численности его обитателей, необходимую для соблюдения норм; убийства стали повседневным явлением. В первую очередь отправляли на тот свет престарелых и больных; за ними следовали слабоумные и все, кого считали ущербными в том или ином отношении. Семьи враждовали; старики и даже люди средних лет бежали в дикие просторы на свой страх и риск. Устройство засад превратилось в своего рода изощренное искусство, но больше всех страдали старики — до тех пор, пока они не объединились и не организовали устрашающие банды «седовласых призраков», бродившие по ночам в поисках детей и плачущих младенцев — схватив ребенка, они тут же разбивали ему голову о камень. Когда численность обитателей селения уменьшалась до уровня, предусмотренного индексом, необходимость в убийствах отпадала, но тайные умерщвления продолжались — по привычке и вследствие застарелой взаимной ненависти.
В конце концов равновесие восстановилось. Численность населения повсеместно поддерживалась на максимальном допустимом уровне посредством неукоснительного контроля рождаемости и фертильности, благодаря ликвидации ненормальных детей и абортам. Мало-помалу возникли те условия, что наблюдаются в поселках фляутов и по сей день.
Возникает вопрос: чем занималось в эти времена МСБР? Иные утверждают, что МСБР относилась к массовым убийствам с полным безразличием — но это не так. На самом деле МСБР могла бы действовать эффективно только в том случае, если бы ее агенты оккупировали каждый из поселков фляутов и Коро-Коро. Для этого потребовались бы армия из как минимум пятидесяти тысяч агентов и настолько широкомасштабная и сложная кампания, что на ее осуществление не было никаких надежд. Было решено, что фляуты, насытившись кровопролитиями, рано или поздно остановятся сами. Так и случилось.
