Мастер Миража - Долгова Елена (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
Они шли потоком, понтонную переправу закупорила людская масса, и широкая полоса прибрежного песка покрылась повозками, растерянными беженцами и ревущими животными.
Я был тогда никому не известным геодезистом, застрявшим в сельской глуши, мой товарищ, безвредный и беззаботный малый, проявил неожиданную цепкость характера, поссорился со мной и при первых залпах гражданской войны на востоке ударился в бега, обшарив до этого контейнеры и прихватив с собою все наиболее ценное и наименее тяжелое. Один, в продранной, а поэтому никем не отобранной палатке, почти без продуктов, без документов, в компании с треножником и неисправным теодолитом, я до самого утра то и дело задирал полог и присматривался к багровому зареву у кромки горизонта, слушал чьи-то стоны и почти человеческие крики раненого пони.
Утром появился он – Валентиан. Иногда трудно узнать в человеке псионика, но с Ральфом это всегда было несложно. Он выбрался к берегу вместе с небольшим отрядом – горсть измотанных людей в грязном камуфляже, без петлиц и значков. Ральф шагал в сторону моей палатки, держа на плече излучатель (как потом оказалось – с опустошенным зарядником), шел тем размашистым уверенным шагом, который в поражении сохраняют только убежденные в собственной неуязвимости фанатики, и сияние пси-дара в его темных глазах казалось чем-то незначительным по сравнению с исходящей от этого человека аурой опасности и отваги.
Мы поздоровались, он спросил у меня таблетки для обеззараживания воды, и я легко отдал свой неприкосновенный запас, не решаясь сопротивляться замаскированной конфискации. Валентиан сдержанно кивнул, потом показал в сторону скопища беженцев:
– Сделайте для них кое-что сегодня, потому что завтра будет уже поздно.
Мрачный смысл слов дошел до меня только на следующее утро, когда вступил в бой подоспевший авангард жандармерии конфедератов. Жирно дымился хлипкий мост, мгновенно подожженный излучателями, речной ветер косо понес клубы в сторону восточного берега.
Через минуту излучатели полоснули по толпе, очищая прибрежное пространство. Паника стояла невообразимая. Не хочу описывать, как это выглядело, – о геноциде мутантов и так написано достаточно. Настоящих псиоников среди убитых мятежников нашлось бы, наверное, не больше трети – никто не интересовался пси-индексом этих несчастных. Сам я едва успел добежать до воды. У берега она почти кипела, с поверхности, словно из гигантской ванны, поднимался густой пар. Я бросился в жгучие волны и поплыл, стараясь избегать скоплений тел, барахтающихся вокруг обломков понтонов. Течение уносило щепки разбитого моста, мертвых, раненых и сгустки бурой пены.
По противоположному берегу пока не стреляли, мне удалось отыскать укромное место, каверну между приречными камнями, и я забился в нее, шок придавил меня, не позволяя сосредоточиться. Обваренная кожа с моих рук и ног, как тогда казалось, слезала пластами. Река в этом месте неширока, я видел Ральфа, он стоял посреди обезумевшей, обреченной толпы, каким-то неясным образом вокруг него сохранялось пустое пространство.
Это было чудовищно странное для меня зрелище. По одинокому силуэту прицельно стреляли, под ударами лучей плавилась почва, не знаю, чувствовал ли Валентиан жар и ожоги – он выпрямился во весь рост, повернулся лицом к конфедератам, сунул руки в карманы камуфляжной куртки и даже не пытался спрятаться.
Чуть позже я осознал соль ситуации. Неподвижный Ральф и не думал изображать легкую мишень, он сражался тем самым способом, который великодушно подарил ему Разум (или Бог), лишив взамен некоторых человеческих слабостей. Наводка Валентиана надежно сбивала прицел излучателей.
Не знаю, почему он попросту не убивал стрелков на расстоянии – скорее всего, не мог справиться с ментальной техникой конфедератов, а может быть, просто наслаждался смертельной игрой. Несколько минут десятки стволов палили только по Валентиану, без сомнения, сотни беглецов в то утро уцелели благодаря ему, но меня сковывал иррациональный страх норма-ментального – я не мог от чистого сердца восхищаться отчаянной смелостью Ральфа.
Так он отвлекал огонь на себя, и, наверное, раскаленный песок опалял ему ноги…
Несколько минут продолжалась эта странная дуэль одного со многими, потом в тыл отряду зачистки ударила подоспевшая центурия самообороны, после чего все кончилось очень быстро. Думается, из ментальных жандармов не уцелел никто – совокупная наводка пробила техническую защиту. Страх легко сменяется агрессией, как только исчезнет непосредственная угроза. Беспомощных карателей смяла разъяренная толпа, едва ли в свои последние минуты кто-то из конфедератов еще оставался вменяемым, но я тогда не испытывал к ним ни малейшей жалости.
Среди луддитов Северо-Востока всегда было много умельцев, поэтому мост восстановили очень быстро. По ветхой конструкции, собранной из разнообразного хлама, уходили на восток девушки с мягкими лицами и заплаканные дети, терпеливые ширококостные старухи-крестьянки и суровые худые старики. Берег отливал пластиком шлемов – повстанцы срывали защиту с мертвых солдат и натягивали ее на себя. В тот день я узнал, зачем боевые шлемы носят псионики, так они прятали свою ауру от самонаводящегося оружия конфедератов.
Что ж – я нагнулся и тоже подобрал себе шлем по размеру. Ко мне подошел сероглазый человек, единственный из всех с непокрытой головой. Неуловимо странный, слишком правильный каленусийский выговор выдавал в нем иллирианца.
– Вы геодезист без полевого опыта? Возьмите у меня инъектор, иначе после купания в местной реке каждый ожог станет язвочкой.
Я сделал себе укол немедленно, под покрытую мелкими розовыми пузырьками ожогов кожу левой руки, и забросил в кусты пустую капсулу.
– Спасибо. Меня зовут Бейтс.
– Алекс Дезет, можно Стриж.
– Вы псионик?
– Нет, нулевик, – хладнокровно ответил он. – На меня не действуют наводки.
Я воззрился на незнакомца, еще не зная, что разглядываю будущего консула луддитов и собственного шефа. Дезет сильно отличался от Ральфа – в нем не было наносной игры в героя.
– Сегодня плохой день, – нехотя проронил он. – День поражения никогда не бывает хорошим.
– Почему? Мне показалось, что повстанцы победили.
– Вот как? Луддитов погибло вчетверо больше, чем солдат-конфедератов. Если мы будем так терять людей, рано или поздно проблема сенсов Каленусии разрешится сама собой. Они перемрут или будут убиты, подставляя друг друга. Эта война ведется неправильно – нет опыта, нет денег и нет четкой цели. Все, сверху донизу, живут несколькими часами, стремятся уцелеть до утра или дотянуть до вечера – это в лучшем случае. В самом худшем случае они погибают ради сиюминутного эффекта. Если бы Валентиан выслушал меня два дня назад, сегодня нам бы не ударили в спину.
Дезет раздавил пустую коробку от аптечки и закинул вслед за моим инъектором – в кусты. Гарь уже развеялась, с равнины потянуло сухой полынью. Мой новый знакомый криво усмехнулся.
– Впрочем, лучше вам меня не слушать – я иностранец и к тому же иллирианский офицер, пускай и в отставке, но все равно личность, которая по определению не заслуживает доверия. Сейчас дорога на запад свободна. Послушайте, Бейтс, возвращайтесь-ка в Порт-Калинус. Там скоро наведут хотя бы относительный порядок, вы не псионик, держите язык за зубами, живите спокойно, и все постепенно забудется.
– А вы?
– За мною долг, несмотря ни на что, я остаюсь.
– Любите риск?
– Совсем не люблю. Но жребий брошен, и какая теперь разница, что со мною случится?..
Я не нашелся что ответить и не решился подробно расспрашивать. Течение безымянной реки все еще уносило густые хлопья багровой пены. На отмели серебряными монетами поблескивали мертвые рыбки.
В тот день я так и остался в лагере луддитов, но не потому, что разделял их веру в Мировой Разум – я просто поддался романтике мятежа и к тому же не знал, куда деваться без денег, без оборудования, с волчьим билетом в кармане. Вечером, при свете костра, Алекс долго спорил с Валентианом, наверное, они сумели договориться, но не берусь судить, как это повлияло на прочие события.
