Вера и власть - Смит Шервуд (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
24
Тау Шривашти боролся с болью и бессильной яростью. Эти подонки ушли, бросив его всего в нескольких метрах от спасительных перил. Если бы не рука, он мог бы снять с себя камзол и покрутить им, чтобы вернуться на карниз. Но попытка стянуть его, несмотря на сломанную кость, чуть не вызвала у Тау рвоту — а в невесомости это не очень приятно.
Ему очень хотелось спастись, увидеть лицо Гештар, когда он появится, и пристрелить ее — и Фелтона, когда он велит его выдрать. Как этот безродный ублюдок осмелился предать его? И почему?
Может, из-за этих его религиозных бредней. Тау здоровой рукой подтянул колени к груди. Если уменьшить площадь тела, ветер вращения не так скоро придаст ему ускорение, соответствующее местной силе тяжести.
А я-то думал, что, если не обращать на это внимания, он со временем забудет свою дурь. Тратить энергию на религиозные дела — это путь не к власти, а к подчинению.
Карниз медленно-медленно уплывал вверх, а Тау опускался вниз мимо массивных опор, поддерживающих рассеиватели. Ни до одной из них он не мог дотянуться — здесь спасения не было.
Некоторое время спустя — возможно, в промежутке он отключился — он сообразил, что босуэлл остался при нем. Можно вызвать кого-нибудь с челнока — пусть возьмут аэрокар. Он огляделся и увидел, что только что миновал гигантский проем между двумя рассеивателями. Внизу тянулась внутренняя поверхность Ареса, загибающаяся вверх со всех сторон, с зияющими ранами новостроек. Тау с удовлетворением отметил, как быстро вращается под ним этот ландшафт; ветер вращения до сих пор еще не захватил его.
Прекрасно — тем дольше он будет падать. Хорошо, что теперь полдень и фокус рассеивателей сосредоточен на другом конце онейла; будь это утро, Тау сгорел бы, как мотылек в пламени.
С трудом, всхлипывая от боли, он перенес босуэлл на здоровое запястье — сумятица поврежденных нервов сделала бы нейросвязь невозможной, а голос у него почти пропал. Но он все еще в четырех километрах над землей и опускается по-прежнему медленно. Время еще есть.
Челнок ответил сразу.
(Да, прабху Шривашти?)
Не успел Тау произнести ни слова, как босуэлл пронзительно заверещал и вспыхнул красным огнем. Пресечение Доступа! Тау сорвал босуэлл с себя, пока нейроиндукция не разорвала ему слуховые нервы, отшвырнул его прочь и от этого усилия потерял сознание на неопределенное время.
Когда он пришел в себя, поверхность стала гораздо ближе и вращалась как будто медленнее — ветер вращения неумолимо разгонял Тау до местной силы тяжести. Он поборол отчаяние, вызвав в себе ярость, и посмотрел назад, на ось вращения, теперь почти в километре над ним. Тогда он увидел мерцающий блик, летящий к нему между рассеивателями.
Нуллер.
Старик занял такую позицию, чтобы они могли смотреть друг другу в лицо. Ветер от пузыря овевал Тау теплым запахом трав.
«Его гравиплан без труда выдержит и меня, — подумал Тау. — Но чего он ждет? Чтобы я его умолял? Чтобы помянул о нашей общей крови, как бедный родственник?»
Тау отвернулся. Пусть старый дурак сам назовет свою цену.
— Помнишь ты своих деда и бабку?
На миг Тау захотелось сделать вид, что он не расслышал. Но в скрипучем голосе нуллера не было и намека на старческое слабоумие — как и в зорких глазах, несмотря на его морщины и дурацкое имя, которое он себе изобрел.
— До некоторой степени. — Тау повернулся обратно. Сломанное плечо запротестовало, и он поморщился, повторив свой обет: заставить должарскую ведьму страдать очень, очень долго. — Помню, как дед злился после коронации Геласаара на Карелаисе — на то, что ты не хочешь признавать семью. Бабка молчала.
— А не говорил он тебе, почему я от вас отрекся?
— Я не помню деталей — речь шла о каком-то обещании, перешедшем в политический раздор.
— Политический раздор. Хо!
Ветер вокруг Тау усиливался, и он падал уже быстрее. Ландшафт внизу, порядком приблизившийся, поворачивался еще медленнее.
— Поговорим о власти, — сказал старик.
— Изволь, — ответил Тау, вложив в свой жест как можно больше иронии. — Но советую тебе быть кратким.
— Вот в этом и заключается твоя первая ошибка. — Смех нуллера был похож на шорох песка по камню. — Коротких путей к власти, реальной власти, не существует. И она не длится долго.
Тау глянул вниз, и сердце у него, несмотря на все его самообладание, забилось в такт с пульсом.
— Я имел в виду время, которое у меня осталось.
— Времени достаточно, о сын мой в двадцатом колене. Перед тобой вечность. Помнишь ли ты Полярности?
«Наш род уже был древним, когда Аркады еще почитались выскочками, — с глубокой обидой подумал Тау. — Что мне эти корявые вирши?» Вслух он сказал:
— Боюсь, что память при данных обстоятельствах плохо служит мне.
— Ха! Тогда слушай: «Вере подорванной верных не знать: власть к душам людским не способна воззвать». — Нуллер придвинулся ближе. — На Тимбервелле погибло много верных, но это было лишь началом долгих лет подорванной веры.
Нуллер задумчиво смотрел вверх. Ландшафт внизу давил на Тау почти физически.
— Можешь ли ты назвать свою вторую ошибку? — после бесконечно долгой паузы спросил Тате Кага.
«Если это то, что ему нужно, есть еще время пойти на компромисс», — с мрачной иронией подумал Тау. Он еще на Тимбервелле усвоил, как полезно иногда отступить.
— Изволь, — сказал он. — Моя вторая ошибка в том, что я недооценивал поллои. Мне с детства внушали, что их назначение — служить нам, а наше — принимать их услуги, чтобы иметь возможность, в свою очередь, служить государству.
— Будь любезен, говори правду. Не надо недомолвок.
— Хорошо. — Тау снова сделал здоровой рукой почтительно-иронический жест. Холодный воздух свистел между пальцами. — Я взывал к телам, а не к душам. Это ты хотел услышать? — От быстрого падения у Тау заслезились глаза. — Это и есть та истина, которую я должен постичь? Разве ты не для того покинул мир Дулу и сделался профетом, чтобы освободиться от своих обязательств?
— Я никогда его не покидал. Разве наша беседа не типична для Дулу? А ситуация?
— Зачем тогда ты прячешься за этим дурацким именем?
Лицо Тате Каги сморщилось в улыбке.
— Неужели «Создающий Ветер» такое уж дурацкое имя? Однако это ты, а не я создал ветер, который теперь чувствуешь на себе. — Нуллер хохотнул. — И любые ветры пахнут лучше, чем имя Шривашти вот уже больше века.
Времени больше не осталось — ни на словесное фехтование, ни на учтивость, ни на притворство.
— Да, да! Я признаю, что заблуждался во всем. Этого ты хочешь?
— Это твоя третья ошибка, — ответил неумолимый голос. — Тебе не дано постигнуть уроки ветра. Ты не желаешь просвещения.
На поверхности онейла стали видны отдельные деревья, крошечные, но растущие очень быстро. До смерти оставались считанные секунды.
— В нас течет одна кровь! Смилуйся! — выкрикнул Тау.
— Дитя внуков моих и правнуков, справедливость — это все, что я могу тебе дать. — Пузырь нуллера взмыл вверх, и до Тау донеслась птичья трель из леса, летящего ему навстречу. — Пусть Тот, другой, помилует тебя.
И ветви деревьев, как пальцы бога, сорвали Тау с небес и вырвали его душу из тела, швырнув его во тьму.
(Пятый, слушаю вас. Докладывайте).
(Все лифты взяты под контроль).
Марго Нг, соскочив с платформы, ухватилась за трос и перебралась на нижнюю платформу, под прямым углом к первой.
Пролетая по воздуху, она окинула взглядом кучу наспех сооруженных торговых и игровых заведений. Повсюду постепенно восстанавливался порядок. Группа юнцов прилежно прибирала киоски, разгромленные ими забавы ради, пока власти подавляли бунт.
Платформа привела Нг к остановке транстуба, где техники занимались ремонтом пультов. Молодой мичман, руководящий работами, козырнул.
— Вот этот действует, сэр.
Нг, кивнув, вошла в капсулу, которая через несколько минут доставила ее в командный центр, кишащий людьми в военной форме. Фазо встретил ее у двери.
