Время жизни - Корнеев Роман (серии книг читать онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Через некоторое время Миджер почувствовал, что гул несущих генераторов стихает, и только тут понял, что к нему вернулся слух. Впрочем, никаких особых эмоций это открытие ему не доставило. Сил не было даже на то, чтобы удивиться собственной слабости.
В отсек бота ворвались люди в синих медицинских гермокостюмах. Началась какая-то суета, общий канал тараторил распоряжения, не давая Миджеру спокойно забыться. Все-таки нацепленную на него стандартную воздушную маску из числа десантных спецсредств сменила полупрозрачная гелевая присоска, принявшись устраиваться на новом месте с любопытством и упорством живого существа. Зашипела газовая смесь, отчего мир вокруг заметно потерял четкость, отдалившись куда-то, став еще более чужим и безразличным.
На запястья, бедра и грудь, стремительно освобождаемые от остатков брони, легли пучки проводов и трубок, уходящие куда-то за пределы видимости. Боли в местах проникновения зондов Миджер не чувствовал, только заметил, как некоторые трубки из белых стремительно окрасились бурым. Центральный давно подключен… значит, полостное кровотечение.
Тут его начало заметно колотить – то ли первые инъекции сделали свое дело, то ли начал сдавать организм. Давние семинары по полевой медицине всплывали в голове разрозненными клочками, лучше оставить эти бесполезные метания. Тут столько людей, они сделают, что смогут.
Расчерченный поперечными полосами потолок кабины покачнулся, заваливаясь набок. Мелькнули какие-то смутно различимые лица, потом показалось небо.
Яркое небо Имайна.
Оно кружилось, распахиваясь на всю вселенную, заполняя собой все, заставляя забыть боль, смертельную усталость, опустошение.
И тут налетел очередной черный ураган ударной волны.
Кажется, в тот момент Миджер все-таки потерял сознание.
Мир вернулся другим.
Пустынным, бесформенным, клубящимся маревом.
Миджер здесь был не один.
Перед собой он видел лицо, полное отчуждения.
Нет, не так, это было лицо человека, предельно измотанного, который держался из последних сил на той последней грани, которая превращает окружающий мир в зыбкий туман, а сам ты растворяешься в нем, подобно сахару в мутной горячей струе. И вот сквозь эту отрешенность, наблюдавший за ним человек пытался приблизиться, рассмотреть что-то нужное, что застыло сейчас в глазах Миджера. Эта тяга, этот едва уловимый на холодеющем с каждой секундой лице интерес к незнакомому человеку вполне сошел бы за обыкновенный бред его сознания, погруженного в сонное болото истощения. Но Миджер чувствовал, как этот взгляд одним своим касанием вытягивает, выпутывает его из липких тенёт безволия, безразличия, апатии.
То, что дает тебе силы, не может быть тобой самим. Невозможно вытянуть себя за волосы из болота. Значит, это все ему не чудится.
Нужно только суметь схватить руку помощи, в последний миг протянутую тебе извне, из глубин странного колючего мира, который раздирал твою плоть в клочья, густо орошая свои глубины сукровицей, но вместе с тем давал безмерные, безграничные силы.
Да, и ему тоже, с удивлением осознал Миджер. Странное видение дышало какой-то своей жизнью, потаенной, погружающей человека обратно в тепло и уют материнской утробы. Что же это…
Взгляд на отрешенном лице снова чуть дрогнул, отвечая взаимностью на жадный интерес оживающего с каждым мгновением Миджера. Только на этот раз то был не шаг навстречу, но движение устранения.
Колючий мир как бы нехотя, мучительно, с усилием стал мельчать, становиться плоской картинкой, лишенной многогранной красоты и проникновенности. А потом и вовсе растворился в бездне всезаполняющего тумана небытия. Оставив после себя все то же лицо да еще память и тонкое эхо той доброты, тепла и свежести. На секунду показалось, что там, за завесой, их было двое, два голоса, ведущих тайный диалог.
Миджеру неуловимым движением кивнули, и все тут же закончилось.
Отсек был сплошь затянут белым пластиком, по которому мягкое скрытое освещение бросало странные бесформенные световые пятна. Миджер скосил глаза, пытаясь понять, что с ним сотворили. Насколько хватало поля зрения, к его изголовью вели все те же манжеты трубок, а короткое шипение под ухом напоминало о дыхательной маске. Ничего особенного, обычные реанимационные мероприятия. Оттуда, где он одной ногой успел побывать, впору было выныривать в биокапсулу.
Что же с ним такое было? Неужели это восхитительное и непонятное видение сейчас растворится в новых мыслях, ощущениях, разместится себе в пыльных залежах старой памяти, а потом и вовсе забудется.
Почему-то Миджеру хотелось плакать при одной мысли об этом. Впрочем, если так случится, о том уже некому будет горевать. Если бы нашелся хоть кто-нибудь, кто мог бы объяснить, что он видел, что его вытащило, умирающего, безмерно уставшего от жизни.
Тот, чье лицо было таким же смертельно усталым. И глаза на этом лице были направлены не на Миджера. Они смотрели сквозь него, как сквозь призму, высматривая на просвет что-то важное.
Раздалось легкое шипение выравниваемого давления, в раскрывшийся клапан люка вошел незнакомый медик с нашивками полного капитана. Серьезно за него взялись. С чего бы такое внимание. Разве что – Миджер остался при этой мысли предельно бесстрастен – разве что он единственный выжил из всех групп, вошедших сегодня ночью в огневой контакт с врагом.
Сегодня ночью?
Капитан, сорр, сколько я здесь валяюсь?
Маска не давала говорить, но речевой генератор функционировал. Похоже, он единственный уцелел из всех систем нейроконтура. Капитан сперва внимательно и не торопясь осмотрел показания приборов где-то вне пределов видимости и лишь потом повернулся к Миджеру:
– Если вы об этом, стажер Энис, то обработка поверхности планеты уже завершена. Идет прочесывание местности силами флота.
«Обработка поверхности». Бомбардировка подошла к концу и, видимо, была успешной. Почему его это ничуть не волнует?
Сорр, сколько часов я здесь нахожусь и что со мной?
Чего со стажера взять. Никаких понятий о том, как разговаривать со старшим по званию. Пусть его.
– Не нужно волноваться. Вы здесь всего шесть часов пятнадцать минут. Вы вознамерились покинуть нас, но мы вам этого не позволили. Ничего страшного, всего лишь сильное общее истощение организма, длительное пребывание при активированном нейроконтуре, шок при перегрузке и отказе его систем, плюс другие повреждения, полученные во время боестолкновения. Хороший уход пару дней, и вы встанете на ноги, а вот имплантаты придется, сами понимаете, вживлять заново.
В этом голосе было довольно сарказма, но сарказма веселого, медик явно гордился проделанной работой, а едкие интонации нарочито задушевного языка матерей можно было вполне отнести на долю традиционного отношения вояк к планетникам – настоящий, мол, солдат бы сперва поинтересовался ходом операции, а уж потом…
Миджеру было все равно – и тонкости чужого юмора, и собственное чувство благодарности, которое никак не желало проявляться, и все прочее его теперь мало волновало. Ему нужно было докопаться до истины, что такое он видел. Все остальное в его душе было намертво выжжено, и ему еще придется учиться всему человеческому – заново.
Что его спасло.
Что?
Постепенно отходили какие-то лекарства, Миджер все отчетливей чувствовал свое тело. Его ломало и корежило, но это была боль выздоровления. Дайте время, и он выкарабкается. Теперь.
Мельтешили вокруг какие-то медики званием поменьше, рассматривали на боковом проекторе какие-то снимки, трехмерные проекции его костей бросали блики на их сосредоточенные лица, а Миджеру хотелось лишь одного – чтобы его оставили в покое. В нем не проснулось ни единой искры желания жить. Уже за то спасибо, что умирать ему тоже не хотелось. И вопрос о том, как ему с этим всем существовать лежал не в плоскости скорейшего выздоровления.
Зачем он остался в живых?
Зачем?
Медики куда-то делись. Миджер уже почти понял, когда в отсеке появилась мама.
