Пепел победы - Вебер Дэвид Марк (читать книги онлайн без .TXT) 📗

Надо отметить, среди тех, кого их опыт и знания вывели в уоррент-офицеры, очень и очень многие, в том числе и сэр Горацио Харкнесс, скорее перерезали бы себе глотку, нежели согласились надеть офицерский мундир и занять командную должность. Эти люди привыкли полагаться на себя, а не на подчиненных, делать работу своими руками и отвечать за результаты собственных усилий. Наверное, карьеристу трудно в это поверить, но перспектива заполучить командирское кресло вместе с ответственностью за жизни сотен, а то и тысяч людей привлекает далеко не всех.

У сэра Горацио Харкнесса имелось немало друзей, разделявших его судьбу и убеждения. Был среди них и старый приятель Смит по прозвищу Скутер. Уоррент-офицер первого класса Смит, до Второй битвы при Ханкоке служивший всего лишь старшиной, был моложе Харкнесса, но имел репутацию прекрасного специалиста. Что создавало определенные проблемы. Въедливость Смита и его способность работать без устали, устраняя любые шероховатости, внушали Харкнессу уважение и симпатию. Однако именно эти качества способствовали тому, что крыло капитана Эшфорда выиграло у крыла Харкнесса в оценке боеготовности целых три процента. Это, в свою очередь, означало, что «Инкуб» выиграл соревнование, объявленное адмиралом Трумэн на старшинство среди носителей ЛАК Третьей эскадры. У капитана Эшфорда был приоритет по отношению к Тремэйну, однако капитан «Гидры» была произведена в чин на шесть стандартных месяцев раньше капитана «Инкуба». Выиграй крыло «Гидры» – а стало быть, крыло Харкнесса – это состязание, Трумэн могла (а по мнению традиционалистов, обязана была) определить первенство, исходя из старшинства не командиров крыльев, а капитанов носителей.

– Да ладно тебе, старшина, – сказал, видя выражение лица старого сослуживца, Тремэйн.

Харкнесс для Скотти Тремэйна навсегда остался просто «старшиной». Уж на что строга была капитан Адиб, командир «Гидры», известная ревнительница устава, но в данном – особом! – случае не возражала даже она.

– Стюарт со Скутером побили нас честно. А мы зато побили всех остальных.

– Побить-то побили, но второе место – не первое, сэр, – проворчал Харкнесс. – А если бы не тот бета-узел на двадцать шестом…

Заставив себя заткнуться, он глубоко вздохнул и ухмыльнулся своему молодому командиру.

– Ладно, шкипер, может, я и вправду малость погорячился. Но ведь зло же берет: мы продули состязание из-за узла, который прошел все предварительные тесты и должен был проработать еще три тысячи часов, как бобик! Черт меня побери, если Скутер не забашлял этой проклятой хреновине, чтобы она нас подставила.

– Вы, сэр Харкнесс, сами коварны и беспринципны, а потому, естественно, подозреваете наличие этих ужасных пороков и в своих товарищах, – задумчиво и грустно заключил Тремэйн. – Я вот, будучи человеком открытым, доверчивым и наивным, не могу представить себе, чтобы уоррент-офицер Смит пал так низко. Но даже если вообразить себе нечто подобное – по зрелом размышлении мы наверное, не можем полностью исключить вашу ужасающую версию, – трудно понять, каким манером мог он откаблучить этакий фокус. Ну и наконец, мы по-прежнему остаемся старшим кораблем Второго дивизиона, а это вам не хрен собачий.

– Никак нет, сэр!

Харкнесс скорбно посмотрел на результаты и с решительным видом отвернулся.

– И что, по-вашему, должен я теперь сказать коммандеру Родену?

– Не знаю, – ответил Тремэйн, потирая нос жестом, который Харкнесс десятки раз видел у леди Харрингтон. – Я не могу упрекнуть его за рвение, но не уверен, что его одобрит дама Элис. И самое главное: уместно ли сейчас ковыряться с жестянками, а?

– А вот этого, сэр, мы, не спросивши, не узнаем, – резонно указал Харкнесс и склонил голову набок. – Может, мне это… подать предложение в письменном виде?

Брови Тремэйна поднялись. Видимо, Харкнесс оценил идею Родена исключительно высоко, иначе не вызвался бы писать предложение, которое, как он прекрасно понимал, предстояло рассматривать адмиральским чинам. И которое в данных обстоятельствах вполне могло попасть на стол вице-адмиралу Эдкоку, Четвертому космос-лорду, возглавлявшему бюро по вооружениям.

«Наверное, старина Горацио прав, – подумал Тремэйн. – А вот я, не исключено, робею, потому что знаю, в какие высокие кабинеты может попасть этот рапорт».

Ухмыльнувшись, он сложил руки на груди, привалился к переборке и задумался о сложившейся ситуации.

Двадцатисемилетний лейтенант-коммандер Роберт Роден был даже более молод для своего ранга, чем Тремэйн для своего, и даже внешне мало походил на бесстрашного героя космических баталий, какими изображают офицеров флота в голографических пьесах. Не слишком высокого роста, склонный к полноте, он носил не по-военному длинные волосы, как правило взлохмаченные, и вдобавок, будучи реципиентом третьего поколения пролонга, выглядел шестнадцатилетним подростком. Это впечатление усиливалось бесхитростным взглядом и невинным, по-мальчишески застенчивым выражением лица.

Внешность, однако, бывает обманчива, и это в полной мере относилось к командиру эскадрильи ЛАК 1906 (то есть шестой эскадрильи девятнадцатого крыла) лейтенант-коммандеру Родену.

Организационная структура подразделений новых носителей, разработанная Элис Трумэн и капитаном Армон, привычному к обычной флотской номенклатуре человеку могла показаться странной. Номер каждого крыла соответствовал номеру его базового носителя. Так, крыло носителя легких атакующих кораблей НЛАК-19 («Гидра») именовалось Девятнадцатым крылом. Номер каждой эскадрильи, в свою очередь, определялся двумя числами, одно из которых обозначало родительское крыло, а другое – собственное место подразделения в этом крыле. Таким образом, эскадрилье Родена, шестой из девяти эскадрилий крыла «Гидры», автоматически был присвоен код 1906. Системе была присуща несомненная логика, однако многим высоким руководителям, привыкшим к нумерации подразделений звездных кораблей, а не субсветовых ЛАКов, не способных перемещаться между системами самостоятельно, она казалась путаной, тем более что полный регистрационный номер ЛАКу не присваивался изготовителем, а основывался на его номере в составе эскадрильи и соответственно менялся всякий раз, когда легкий корабль переводился в состав другого подразделения.

Например, «Шрайк-Б» Тремэйна официально обозначался ЛАК-1901, то есть первый борт Девятнадцатого крыла. Персональная пташка Родена обозначалась как ЛАК-1961, а последний легкий корабль 1909-й эскадрильи имел номер ЛАК-19108. Стройная система была несколько сбита в самом конце, поскольку двенадцать резервных ЛАКов каждого крыла числись под заводскими номерами до тех пор, пока не вставали на боевое дежурство, заменяя выбывший корабль любой из эскадрилий… и получая номер выбывшего. Затруднение состояло в том, что полный кодовый номер каждого ЛАКа был слишком длинным, чтобы использоваться в качестве позывного во время боя, а потому использовались индивидуальные позывные. Например, пташка Тремэйна именовалась «Гидра-один», поскольку КоЛАК Скотти был командиром и крыла «Гидры», и 1901-го звена. Личный корабль Родена откликался на «Гидру-шесть». К позывным остальных кораблей эскадрильи добавлялась буква: альфа для второго номера, бета для третьего, и так далее. Иными словами, второй корабль эскадрильи 1906 имел позывные «Гидра-шесть-альфа», а третий – «Гидра-шесть-бета».

Разумеется, экипажи зачастую использовали вовсе не официальные имена. Правда, энергичная попытка Харкнесса обессмертить имя своей жены, главного сержанта морской пехоты Айрис Бэбкок, назвав кораблик «Айрис-Б», успехом не увенчалась, но у некоторых ЛАКов имена все-таки появились. А вот идея энсина Одри Пайн оказалась жизнеспособной. Энсин Пайн, тактик Тремэйна, оказалась натурой романтической и большой любительницей историй. Она обожала копаться в истории Старой Земли, отыскивая параллели и решая подворачивающиеся загадки. Так же, как Джеки Армон, ее восхищали старомодные хрупкие и эксцентричные сооружения, перемещавшиеся только по воздуху и широко распространившиеся во втором столетии до эры Расселения. С ее легкой руки в Девятнадцатом крыле появилась (и при поддержке Элис Трумэн и, не смотря на молчаливое сопротивление некоторых старших офицеров, была подхвачена другими крыльями) традиция причудливо разукрашивать кораблики. Из своеобразно оптимистических соображений она предложила для пташки Тремэйна название «Бэд-Пенни» [13], и товарищи по экипажу, как ни странно, сочли название вдохновляющим. А вот экипаж Родена согласился с куда более ярким предложением своего инженера, старшины первой статьи Больгео, и окрестили свой кораблик лаконично и выразительно: «Головорез».