Дороги. Часть первая. - Йэнна Кристиана (прочитать книгу txt) 📗
Лайла подошла к жаровне и улеглась на горящие угли обнаженной спиной. Лицо ее не выражало ничего. Спустя одну малую долю она поднялась и, сделав оборот, продемонстрировала всем нетронутую огнем кожу. Самое странное, что даже и белая тряпица, тонкой полоской проходившая под лопатками, не была обуглена... Панторикс готовился указать всем на то, что ткань защитила кожу колдуньи от ожога, но теперь эта совершенно белая, чистая, нетронутая тряпица говорила скорее в пользу лайл, если они способны защитить от жАйре не только себя, но и собственную одежду, гэльскому тэйфину с ними не тягаться.
Настала очередь колдуний задавать состязание. Медноволосая вышла на середину, держа в руках колдовской предмет из тонких черных трубочек. Попросила подать ей камень или любую вещь, которую не жаль отдать насовсем. Перед ней положили большой булыжник. Не совершая никаких ритуальных действий, медноволосая нагнулась, приставила свои трубки к камню — и булыжник исчез бесследно, не испарился, не растворился, а просто мгновенно исчез. Толпа загудела. Князь попросил повторить фокус. Колдунья легко согласилась. На глазах толпы исчезали в никуда камни, палки, ненужные обрывки сбруи...
— Теперь твоя очередь, тэйфин, — заметил князь. Панторикс застыл. Условия состязания жестки — он должен повторить действие противоположной стороны. Но это не в человеческих силах, это немыслимо... Даже Ниньяпа, наверное, не смог бы...
Ниньяпа! В панике позвал тэйфин. Голос отозвался мгновенно, всего одним словом:
«Акогната!»
— Акогната! — с презрением повторил тэйфин. Он на ходу соображал, что будет говорить, — такие действия можно производить только сговорившись с акогната. Ради презренных фокусов разбудить Древнее Зло...
— Словом, ты не можешь повторить этот фокус, — нетерпеливо произнес князь.
— Я не могу. Акогната — это не для меня. Благо народа мне важнее собственных умений.
— Разрешите только добавить, высокочтимый, — старшая лайла поклонилась князю, — что мы творим не силой акогната, а как уже говорилось, силой истинного Бога, знакомого нашему народу.
Снова настала очередь тэйфина. Ну что ж... в искусстве управления животными он не знал себе равных и раньше, а ниньяпа еще усилил эту способность. Теперь он умел управлять и некоторыми людьми, но это, разумеется, наглядно продемонстрировать сложно.
Двое слуг ввели в центр круга на поводках большую свинью. Тэйфин сосредоточился, посылая импульсы воли в голову животного. Свинья хрюкнула и, повинуясь мысленному приказу тэйфина, упала на бок. Затем встала...
— Беги по кругу, — вслух сказал тэйфин, посылая импульс. Свинья, повинуясь приказам, пробежала несколько кругов, подпрыгнула, легла, еще побегала, меняя направление движения... Наконец животное увели.
На лице старшей лайлы цвела победоносная улыбка. С клетки, стоящей в углу, сдернули ткань, лайла открыла дверцу — толпа в ужасе отшатнулась назад. Дикий, огромный черный зверь, незнакомый, но явно родственный волку, стуча когтями по полу, выскочил из клетки.
Стражники прыгнули вперед, выставляя копья. Зверь пристально смотрел на толпу темными глазками... Уши его свисали по сторонам, а черная шерсть завивалась мелкими колечками, белые зубы зловеще сверкали в раскрытой пасти.
Лайла произнесла какое-то слово, и зверь подошел к ней. Люди стояли, затаив дыхание. «Умри», — произнесла колдунья, зверь тут же упал на бок и затих. Неужели она убила его словом? «Живи», — и зверь снова вскочил. «Сидеть», «Лежать», «стоять», «прыгай», зверь выполнял команды лайлы безупречно, глядя ей прямо в глаза. «Подай голос», — приказала колдунья, и зверь издал страшный, рыкающий, похожий на кашель короткий лай. Женщины в задних рядах вскрикнули.
Лайла протянула руку и приказала «на место». Зверь покорно, опустив голову, поплелся обратно в клетку.
Младшая из чужеземок вышла на середину, неся непонятный предмет из прозрачного материала, напоминающий небольшую колонну.
— Сейчас я зажгу огонь на расстоянии, — пообещала она. Тэйфин мысленно облегченно вздохнул, умение достаточно банально.
Но колонна по мановению руки лайлы засветилась не просто огнем — колдовским белым ослепительным сиянием. На него и смотреть-то было больно. Люди моргали, отворачивались. Чужеземка выждала две малых доли и движением пальцев погасила белый огонь, и опять необычно, он не угасал, и никакого тления не осталось, просто исчез — и все.
Акогната — отговорка, конечно, но очень уж плохая. По большому счету, людям плевать, чьей силой ты пользуешься. И если эти девчонки творят чудеса силой злых духов, да кого это волнует... лишь бы творили. Тэйфин это хорошо понимал. Пока он проигрывал... Конечно, зажечь огонь несложно, но ему никогда не создать такого белого, ослепительного сияния.
Нэши по знаку тэйфина вынес передвижной треножник. Панторикс сосредоточился, вознес молитву Нинья Теннар и Твеннис, повелительнице огня, произвел ритуальные жесты... в пальцах его разгоралось знакомое тепло. Потоки энергии сбегали от висков, от сердца, концентрируясь в кончиках пальцев, и вот Панторикс ощутил — пора, и протянул руку к треножнику...
Это было не так эффектно, как у чужеземки. Но все же угли задымились... и вот уже легкий, едва заметный огонек заплясал над чашей. Гасить огонь Панторикс не умел. Нэши просто накрыл треножник рогожей (со всеми почтительными жестами, разумеется) и оттащил его в сторону.
Его последний шанс... еще одна попытка доказать, что он, признанный и посвященный тэйфин, лучше этих чужеземных девок. Перед Панториксом поставили главную его святыню, полученную при ночном бдении на горе Армаг, от посланца самого Ниньяпы... Котел Изобилия. Панторикс, как и все, слышал о таких вещах лишь в легендах, и только Ниньяпа заставил его убедиться в том, что все это не сказки.
Котел даже и формы-то был нечеловеческой, с абсолютно ровными стенами, прямо переходящими одна в другую, из материала, похожего на бронзу, только серебристого цвета и необыкновенно прочного. Панторикс умел обращаться с Котлом. Краем глаза он заметил, что чужеземки, при виде Котла, как-то особенно оживились, переглянулись, подались вперед. Легкое торжество коснулось его души. Он протянул руку — Нэши вложил в нее кусок хлеба.
Никаких ритуалов Котел не требовал. Панторикс бросил кусок хлеба вовнутрь и принялся молиться Ниньяпе. Теперь он затянул полуслепой тканью отверстие, и пока длилась молитва, Котел должен был сработать. Панторикс снял ткань.
Благословенный Котел Изобилия был полон свежим, горячим, будто только что выпеченным хлебом, почти до краев. Панторикс доставал этот хлеб (нарезанный аккуратными брусками), раздавал стоящим вокруг, с наслаждением пожиная возгласы удивления, потрясения, восторга.
Вот только маленькая мыслишка отравляла ситуацию — владение чудесным Котлом — вовсе не его личная, тэйфина, заслуга. Если бы Ниньяпа не захотел дать ему этот Котел... да собственно, и сейчас в любую минуту он может перестать работать, и тэйфин понятия не имеет, как снова его запустить.
Ладно, неважно. Главное, что чужеземки на этот раз посрамлены.
Или?
С уверенным видом старшая уже выходила на середину. В руках она несла котел, похожий на Котел Изобилия формой, но — совершенно прозрачный! Такого тэйфин не видел еще никогда. Даже тонкие пластинки слюды близко не могли с этим сравниться. Котел этот был до краев наполнен чистой водой. Из ладони лайлы выскользнуло зернышко, медленно опустилось на дно сосуда. Одно-единственное зернышко. Такое маленькое, что видно его было лишь тэйфину и зрителям в самом первом ряду. Оставив зерно в Котле, женщина отступила на шаг... и таинство, творящееся там, внутри, стало видно всем. Видно, однако, совершенно не понятно. Зернышко быстро разбухало. Вот оно уже лежит горкой белой ноздреватой пены, вот горка эта растет, вот заполнила она уже треть сосуда. Что удивительно, вода не поднималась при этом и не переливалась через край, словно растущее вещество полностью вбирало воду в себя. Прошло не больше малой доли, и весь сосуд был заполнен белым, мягким но все же достаточно плотным, похожим на хлеб веществом. Воды не осталось совсем. Лайла достала из котла кусок белой пены, стала раздавать зрителям... тэйфин, как ни досадно ему было, не удержался, взял кусочек. Казалось, он должен быть мокрым, но ничего подобного. Сухой, свежий на ощупь, прохладный... Чужеземка съела у всех на глазах кусочек «хлеба», тэйфин — сейчас в нем проснулся любопытный ученик — тоже положил вещество на язык. Пробовали и другие. Хлеб этот был совершенно необычного вкуса, чуть солоноватый, невыразимо приятный, отдавал чем-то молочным. Безусловно, съедобный. Ели уже не столько из любопытства, сколько с аппетитом. Вскоре весь сосуд был пуст, остался лишь маленький белый комочек. И тут... чужеземка налила в сосуд свежей воды, и комочек вновь начал расти. Этого просто не могло быть! Но вскоре весь сосуд был снова заполнен «хлебом». Панторикс подумал растерянно, что не надо было есть этот хлеб... соблазнился, как мальчишка. Объявить его отравой. А теперь уже поздно. Скрестив руки на груди, закинув полосы аслома за спину, тэйфин мрачно наблюдал, как пустеет и второй сосуд чужеземки.
